Мир от Гарпа

— Извините, мэм, — сказал он. — Я пришел узнать, что еще я должен сделать.

— Ну, это не по моей части, — сказала Дженни. — Поди немного побегай.

— Хорошо, мэм, — сказал Карлайл и удалился.

Она захлопнула за собой дверь и обнаружила, что туфли остались в зале. Сторож никак не мог найти ключ от зала и предложил ей надеть кеды одного из старшеклассников, которые нашел в шкафу забытых вещей. И Дженни устало побрела по подмерзшей слякоти к изолятору, думая о том, что ее первое путешествие в страну спорта, пожалуй, не пройдет для нее бесследно.

Лежа на кровати, Гарп безостановочно кашлял.

— Вольная борьба? — прохрипел он. — Ну, ты даешь, мам. Ты, видно, хочешь, чтоб меня там убили.

— Я уверена, тебе очень понравится тренер, — сказала Дженни. — Я разговаривала с ним, он очень милый человек. Я и с дочкой его познакомилась.

— О Господи, — застонал Гарп, — она что, тоже занимается борьбой?

— Нет, она любит читать, — с одобрением заметила Дженни.

— Очень интересно, — сказал Гарп. — А ты не боишься сводить меня с тренерской дочкой, вдруг я в нее влюблюсь? Ты хочешь этого, да?

Дженни такое даже в голову не могло прийти. Она думала только о спортивном зале и об Эрни Холме. К Хелен у нее возникло почти материнское чувство, и, когда ее сын-грубиян намекнул на сводничество да еще прибавил, что может влюбиться, Дженни забеспокоилась. Она как-то упустила из виду, что сын ее скоро начнет думать о девочках. Это ее озадачило, но она сказала только:

— Не забывай, тебе всего пятнадцать лет.

— А сколько лет дочке? — спросил Гарп. — И как ее зовут?

— Хелен, — ответила Дженни. — Ей тоже пятнадцать. Она носит очки, — коварно добавила Дженни, хотя самой ей очки понравились. Может, и Гарпу понравятся? — Они приехали из Айовы, — сказала Дженни и вдруг укорила себя за коварство, да ведь она ведет себя не лучше расфуфыренных особ, чьи сыновья учатся в «Академии».

— Надо же, вольная борьба, — опять заныл Гарп, и она вдруг почувствовала большое облегчение оттого, что он перестал говорить о Хелен. Дженни и сама не ожидала, что возможность первого чувства у Гарпа вызовет в ней такой протест. Девочка красивая, хотя не очень яркая, размышляла она. Но ведь мальчишкам нравятся только яркие девочки. Интересно, хотелось бы мне, чтобы Гарп увлекся неотразимой красавицей?

К неотразимым Дженни относила Куши Перси — слишком уж вызывающая, если судить по губам, слишком вальяжная и ленивая. И не слишком ли рано так развилась и оформилась эта пятнадцатилетняя девочка из выводка Перси? Дженни тут же устыдилась и укорила себя за слово «выводок».

День выдался не из легких. Первый раз она не могла заснуть, озабоченная не кашлем сына; кашель казался мелочью в сравнении с более серьезными опасностями, которые подстерегали его впереди. И как раз теперь, когда можно было свободно вздохнуть! Нужно с кем-то поговорить о переходном возрасте мальчиков, может, даже с Эрни Холмом; он вроде бы заслуживает доверия.

Дженни Филдз не ошиблась в выборе, борьба доставляла Гарпу огромное наслаждение. Да и Эрни ему понравился. На тренировках он работал много и с удовольствием, упорно разучивая приемы. Поначалу ему здорово доставалось от ребят его весовой категории. Гарп без конца терпел поражения, но не жаловался и не ныл; он-таки нашел свой вид спорта да к тому же и замечательный способ отдыхать. Он отдавал борьбе все силы, пока сочинительство не одержало верх и над борьбой. Ему нравилось, что борешься в одиночку, что нельзя переступать за круг, нарисованный на матах, нравилась изматывающая общефизическая подготовка и вечный страх набрать лишний вес. В первый год занятий борьбой Дженни с облегчением отметила, что Гарп даже не вспоминал о Хелен, которая продолжала сидеть в зале в очках и сером спортивном костюме, уткнув нос в книгу. Она лишь изредка отрывалась от чтения, когда кто-то слишком уж громко вскрикивал от боли или шлепался на покрытый матами пол.

Хелен принесла в школьный изолятор туфли, оставленные Дженни в зале, доставив ей несколько неприятных минут. Она не могла пригласить Хелен войти. И хотя на какой-то миг они ощутили страшную близость, но Гарп был дома, а Дженни не хотела их знакомить. Кроме того, сын был простужен.

Как-то Гарп сидел рядом с Хелен в спортивном зале. Он чувствовал себя неловко оттого, что сильно вспотел и на шее у него прыщ. Стекла ее очков запотели, и ему показалось, что она ничего не видит.

— Как ты много читаешь, — сказал Гарп.

— Меньше, чем твоя мама, — ответила Хелен не глядя.

Месяца два спустя Гарп опять подсел к Хелен.

— Так и глаза можно испортить, если читать в этой жаре, — сказал он.

Хелен подняла глаза. На этот раз стекла были совсем прозрачные, а глаза за увеличивающими линзами казались такими огромными, что он испугался.

— Они уже испорчены, — сказала она, — с рождения.

Гарпу глаза показались красивыми, и он не нашелся, что ответить.

С наступлением тепла тренировки в зале прекратились, и он записался в легкоатлетическую команду, куда без всякого энтузиазма записывался каждую весну. После занятий вольной борьбой он был в хорошей форме и без труда пробегал милю [14]. На школьных соревнованиях у него был третий результат. Но никаких шансов улучшить время не было — он не чувствовал конца дистанции. («Я уже тогда был писателем, хотя и не знал об этом», — напишет он через несколько лет.) Кроме того, он метал копье.

Площадка для метания копья была сразу за футбольным полем; здесь они тренировались — метали копья в лягушек. Стадион имени Сибрука находился выше по течению реки Стиринг, вода в этом месте была пресная и водилось много лягушек. Сколько здесь было потеряно копий и загублено лягушачьих жизней! Весна — плохое время года, думал Гарп, тоскуя по занятиям вольной борьбой и чувствуя какое-то томительное беспокойство. Уж если нельзя заниматься борьбой, думал он, то хоть скорей бы лето пришло — можно бегать на длинные дистанции по тропе до бухты Догз-хед.

Однажды на стадионе он увидел Хелен Холм. Она сидела в самом верхнем ряду и читала книгу. Гарп поднимался к ней, постукивая копьем о ступеньки, чтобы не напугать ее внезапным появлением. Хелен нисколько не испугалась. Она уже несколько недель наблюдала за Гарпом и другими метателями.

— Много сегодня погубил лягушек? — спросила его Хелен. — А еще за кем охотишься?

«С самого начала мне было ясно, за словом в карман она не полезет», — писал Гарп.

— Ты столько читаешь, что обязательно будешь писательницей, — сказал Гарп. Он старался держаться свободно и раскованно и в то же время виновато прикрывал ногой кончик копья.

— Нет, мне это не грозит, — сказала Хелен. Она ни минуты в этом не сомневалась.

— Тогда выйдешь замуж за писателя, — сказал Гарп.

Она подняла на него глаза. Лицо ее было серьезно, новые солнцезащитные очки больше шли ее широкоскулому лицу, чем те, сползавшие на кончик носа, которые она носила раньше.

— Если я когда-нибудь выйду замуж, то только за писателя, — сказала Хелен. — Но, скорее всего, я никогда ни за кого не выйду.

Сказав про писателя, Гарп пошутил, но, услышав этот серьезный ответ, ощутил неловкость.

— И уж тем более за борца, — сказал он.

— Это исключено, — ответила Хелен. Наверно, Гарп не смог скрыть разочарования, потому что она тут же добавила: — Разве что при этом он будет еще и писателем.

— Но писателем в первую очередь, — подсказал Гарп.

— Да, настоящим писателем, — загадочно сказала Хелен, явно желая объяснить, что это значит. Но Гарп не решился продолжить этот разговор, и она снова уткнулась в книгу.

Он долго спускался вниз, волоча за собой копье. «Неужели она вечно будет ходить в этом сером спортивном костюме?» — подумалось Гарпу. Впоследствии он писал, что впервые обнаружил у себя дар воображения, когда пытался представить Хелен без костюма. «Она все время носила этот проклятый серый костюм, — писал он. — Я его возненавидел, и мне очень захотелось увидеть ее без этих отрепьев. Выход оставался один».