Координатор

Но ведь Аркаша лишил себя жизни, чтобы искупить вину перед тобой, перед Настей? Зачем ты врёшь себе, что не понимаешь этого? — обвинял себя Андрей. — Это ты убил его! Ты дал ему от ворот поворот, когда он нуждался в помощи и пришёл к тебе. Ты прогнал его и в этот момент он решил убить себя.

Прости Господи, язык мой злой. Я, я во всё виноват и только я! Грешный безумный человек я, брата ведь своего сгубил: невниманием, холодностью лютой, отчуждением, оскорблением, не прощением…

Но и ты, Господи, прости и помилуй брата моего. Пошли Аркаше хотя бы сон. Пусть Аркаша спит. Не надо суда, не надо следствия. Не надо Господи, камень на шею ему вешать и бросать со скалы, не надо, Господи, скрежета зубов, не надо! Плевать, Господи, что он самоубийца, не держи на него зла за это.

Прости, как нас всех учил прощать, ладно?

Пусть Аркаша просто спит. Как после тяжёлой смены на заводе.

Андрей заснул и ему снился бородатый старик на облаке перед огромным экраном, где были миллиарды квадратиков — картинка в картинке. Старик на облаке подслеповато щурился, водя дистанционкой возле экрана. Пальцем он пытался что-то разобрать в мельтешении кубиков. Потом, махнув рукой и перекрестившись, бородатый нажимал на кнопку дистанционки и один из миллиардов квадратиков угасал.

Время, когда человек хоронит близких, это время самых смелых желаний и мыслей.

Это время откровений…

Часть 2

Мать

1

Две недели прошло с похорон Аркаши.

Андрей несколько раз ходил в церковь, где долго стоял перед образами и разговаривал с Богом. Спокойнее на душе не становилось. В памяти всё время вставала сцена прихода Аркаши к нему домой перед смертью. Ведь всего один шаг навстречу прокажённому брату и возможно неведомая болезнь Аркаши отступила бы.

Так думалось Андрею, когда он внимал тихому говору икон в городской церкви и в нос его пробирался терпкий запах ладана и свечек, щёлкавших в уютной полутьме.

Андрей открывал глаза после самодельных своих молитв, и сталкивался с глазами священников. Единственное, что читал он в них — гордость от близости к Богу.

Гордыня ли это была или обыкновенная человеческая гордость, Андрей не знал. Да и не старался размышлять об этом. После самоубийства брата, он как никто другой стал видеть множество брёвен в своих глазах, через которые совсем уже не виделись сучья в глазах других людей.

Андрей возвращался на «Завод стекла» после обеда в кафе в центре, где помимо прочего он встречался с привередливым клиентом, даже не захотевшим ехать к ним в офис. Встреча прошла отлично, клиент остался доволен блинчиками с красной икрой и чашечкой двойного «еспрессо». Андрей вырулил из плотного потока машин и припарковался возле остановочных павильонов, чтобы купить кофе и сигареты.

Остановка пустовала. Все, кто хотел работать, уже благополучно доехали до работ, а кто не хотел, плюнули на всё и пошли домой. Только нищий с красным, как огнеупорный кирпич, лицом, крутился на пивной банке, сминая её в алюминиевый блинчик.

Андрей купил сигареты и кофе и в тот момент, когда он нажимал на кнопку брелка сигнализации, зазвонил мобильник.

Ни в памяти телефона, ни в памяти Андрея не было такого номера. Номер был подозрительно длинный, и в нём было много девяток и шестёрок, что Андрей сразу подумал об услуге сотовых кампаний «покупной номер». Те есть тот номер, за эксклюзивность которого клиент согласился выложить энную сумму денег.

Значит, звонивший не из разряда обычных граждан. Большой палец завис над зелёной иконкой в виде телефонной трубки. Андреем вдруг овладела нерешительность. Палец руки напоминал Андрею сейчас отрезок металлической трубы. Андрей не мог его согнуть, чтобы нажать кнопку приёма!

Господи, Иисусе Христе, помилуй меня грешного и дай силы… Дай силы… Что же это такое со мной творится?

Наконец палец с силой вжал кнопку приёма в телефонный фэйс.

— Слушаю?

— Андрей Иванович? Это Коорд Ким Борисович вас тревожит. Как ваше ничего?

— Здравствуйте, — Андрея поразил панибратский тон Кима. — Откуда у вас мой номер?

— Знаете, я и на кладбище хотел подойти к вам… Поговорить, — сказал Ким. — Только сейчас собрался позвонить.

Когда Ким упомянул о кладбище, Андрей нахмурился и готов был лишний раз сказать, что мать просто напросто находилась в шоке от горя, поэтому не стоит её слова воспринимать всерьёз… Кроме того он принёс уже свои извинения. Но Ким имел в виду не мать.

— Вы слышали о семье Павленко? — спросил он.

Чёрт возьми, — думал Андрей, — может быть этот Ким пьяный? Две недели прошло с похорон Аркаши. Мы незнакомые люди, чёрт его дери!

— Я сейчас еду на работу, Ким Борисович… У меня мало времени…

— У Павленко умирает мальчик от рака, — сказал Ким. — Вы слышите меня, Андрей Иванович?

— Ну, да, — произнёс Андрей.

Когда собеседник говорит о «мальчике, умирающем от рака», ты не положишь трубку.

— Рустам Павленко — мой мастер в цехе. С ним последнее время происходит что-то ужасное. Он на человека стал не похож. Изменил веру, изменил фамилию. А ведь нормальный татарин был до поры до времени! Недавно его жена помешалась на некоей госпоже Елизавете. Я совершенно ненамеренно узнал, что это ваша матушка…

— Что вам от меня конкретно нужно? — Андрей был сбит с толку новой совсем не нужной ему информацией. — Я ведь действительно, еду на работу.

— Только вы можете помочь, Андрей Иванович. Мальчика нужно лечить. Лечить врачам. А мама мальчика, жена этого идиота Рустама помешалась на магии, экстрасенсорике и прочей ерунде…

— Ну и?

— Ну и скажите своей матери, чтобы она отстала от них. Если мальчика не лечить, он умрёт. Понимаете?

— У него рак?

— Да. Но медицина шагнула вперёд… Кто знает, может быть удастся помочь?

— Не знаю, — после некоторого раздумья произнёс Андрей. — Честно говоря, я предпочитаю не вмешиваться в дела матери. Как и она в мои.

— Пав-лен-ко? — по слогам произнёс Ким. — Вы случаем не знаете их? Живут по тому же адресу, что и покойный Аркадий. Только у него квартира 116, а у Павленко — 126…

— Я понял, — сказал Андрей.

Мать жила в сто шестнадцатой. Сто двадцать шестая, это несколькими этажами выше.

— Вот! — ещё больше обрадовался Ким. — Поможете?

— Нет, — Андрей облизнул пересохшие губы. — Я не…

— Вот как? — голос Кима стал неприветливым. — Пусть пацан подыхает? Так что ли?

— Ну, почему же, — Андрей находился в замешательстве. — У него ведь есть родители?

— Есть, — согласился Ким. — Родители есть, а мозгов у родителей — нет! Вы уж помогите сделать из них нормальных людей.

— Я не могу, — сказал Андрей, испытывая невероятное облегчение от того, что научился в своё время говорить «нет». — Нет, Ким Борисович, боюсь, вы ошиблись адресом. Я не переделываю людей.

— Ясно, — сказал Ким. — Что ж, если передумаете, можете даже не звонить мне. Просто пришлите смску на мой номер со словом «да». До свидания, Андрей Иванович. Заранее спасибо… Не от меня, конечно, а от умирающего мальчика.

— До свидания, — буркнул Андрей, нажимая отбой.

Вдруг в стекло машины ударили с такой силой, что Андрей вздрогнул. В стекло стучался тот самый бомж, топтавший алюминиевую банку, когда Андрей шёл к павильону. Вблизи это оказался долговязый тип с краснющим лицом в рваной дублёнке.

Где-то я его видел, — подумал Андрей. Вот чёрт! Андрей вспомнил где уже видел эту красную рожу. Это бы тот самый бомж — рыбак, сидевший с удочкой на берегу отстойника металлургического завода.

На бомже была дублёнка Аркаши. Та самая, залатанная белыми нитками.

Андрей вылез из машины и поймал, брезгливо морщась, бомжа за плечо. Тот немедленно стал протестовать, вырываться. Огромная сумка с бутылками, банками и прочей дребеденью плюхнулась на землю, наделав шуму, как сошедший с рельс товарняк.