То, что нас обединяет (СИ)

Этим вечером шестидесятитрехлетняя Марта Келли лежала в деревянном ящике в их местной церкви. Уже завтра ее опустят в землю, но об этом Сара старалась не думать. Поднявшись из-за стола, она принялась переносить в раковину грязные тарелки. Потом она включила радио, открыла воду и выжала на губку жидкость для мытья посуды.

Следующие сорок минут она только и делала, что мыла, ополаскивала, сушила, а затем расставляла все по местам. Мелодии Fleetwood Mac, The Boomtown Rats и The Undertones помогали ей заглушить невеселые мысли.

Когда гора тарелок сократилась до маленькой стопки, у Сары кончилась моющая жидкость. Вытерев руки, она направилась в кладовку за новой бутылкой, и тут взгляд ее упал на конверт, аккуратно примостившийся на полке.

Письмо пришло этим утром, как раз в то время, когда они с Нилом собирались ехать к ее отцу. На конверте не нашлось ничего, что говорило бы о личности отправителя, – только марка со штемпелем Дублина. Сара сунула письмо на полку и совсем забыла о нем, с головой уйдя в хлопоты и переживания.

И вот теперь настала очередь этого загадочного послания. Не счет – Сара знала, как выглядят счета. Не выражение соболезнования – их пишут от руки, а не с помощью машинки.

Устроившись за столом, на котором почти не осталось ничего лишнего, она вскрыла конверт кухонным ножом и извлекла оттуда один-единственный листок.

Многоуважаемая миссис Флэннери,

весьма признательна Вам за совет насчет того, как должна выглядеть рецензия на книжку. Постараюсь не забыть о нем, когда буду делать очередную. Тем временем, я бы тоже не отказалась дать Вам хороший совет. Возьмите свою свежеиспеченную рукопись и порвите ее в клочья – а лучше сожгите. Вы здорово ошибаетесь, если думаете, что можно написать достоверную, интересную книгу, не включив в нее ничего, что могло бы огорчить чувствительного читателя. Да, миссис Флэннери, мы живем в мире, где постоянно происходит что-то плохое. В нем полно болезней и насилия, терроризма и прочих ужасов. Это и есть наша неприглядная реальность. И хотите Вы того или нет, но именно трагедии делают книгу по-настоящему интересной. А потому, миссис Флэннери, соберите своих безупречно-прилизанных и банальных героев, которые варятся в своем безмятежном существовании, и навсегда сотрите их со страниц романа. Умоляю Вас, сделайте это до того, как они усыпят ни в чем не повинного читателя.

И еще совет на будущее: если Вам опять не понравится одна из моих рецензий, то вместо того, чтобы хвататься за ручку, загляните на страницу с кулинарными рецептами и постарайтесь выкинуть из головы мою писанину.

Х. О’Дауд.

Дочитав последние строки, Сара безмолвно уставилась на витиеватую роспись. Ну как можно быть такой жестокой? Сказать, чтобы она сожгла свою рукопись! И это при том, что Хелен О’Дауд не прочла из нее ни строчки. Неужели она так разозлила ее своей ненавязчивой критикой, что та решила ответить столь гневным посланием?

Нет, она не будет плакать. Ну кто ей эта Хелен О’Дауд, чтобы так расстраиваться из-за ее письма? У Сары и без того хватает поводов для переживаний, чтобы рыдать над этим жестоким, неоправданно мстительным письмом.

Проще сказать, чем сделать. Вот уже первая капля упала на страницу. Смахнув вторую слезинку, Сара крепко зажмурилась. Если бы Хелен О’Дауд знала, сколько сил и труда вложила Сара в эту работу, как надеялась увидеть свой роман в напечатанном виде, она бы не стала писать такие ужасные вещи.

Открыв глаза, она свернула письмо, аккуратно встала из-за стола и вновь принялась за мытье посуды. Трудилась она до тех пор, пока все до единой чашки и тарелки не оказались на своих местах. Нетронутые сэндвичи и пироги нашли прибежище в холодильнике, а на столе были выставлены чужие блюда – в ожидании момента, когда их вернут хозяевам.

Затем она вышла в сад, и сама удивилась тому, как светло еще было на улице несмотря на девять вечера. Сара выложила горку недоеденных сэндвичей в кормушку для птиц, подаренную ей Брайаном и Кристиной на прошлый день рождения. Вернувшись в дом, она протерла сушилку для посуды и подмела пол.

Освободившись от фартука, Сара присела у стола и развернула письмо Хелен О’Дауд. Усилием воли она заставила себя прочесть его второй раз.

Соберите своих безупречно-прилизанных и банальных героев, которые варятся в своем безмятежном существовании, и навсегда сотрите их со страниц романа.

Ее герои не были такими уж безупречными, вовсе нет. Взять, к примеру, экономку, миссис Хастингс, которая своим злым язычком регулярно доводила до слез бедняжку Бетси, одну из служанок поместья. Или вот лорд Делонти. Если вдуматься, настоящий донжуан – сделать предложение леди Пенелопе Смит, а затем без зазрения совести соблазнить в своем саду все ту же глупышку Бетси…

Да, ее роман не блистал свежестью и новизной. Она и не думала, что пишет вторую «Войну и мир». Так, ненавязчивая история. Если хотите, чтение для души. Что-то, к чему вы потянетесь в конце долгого, утомительного дня…

Стоп. Ненавязчивая история. Чтение для души. Такое чувство, что она сочиняет литературный аналог грелки.

Она вновь бросила взгляд на письмо. …Банальных героев… усыпят ни в чем не повинного читателя…

Герои и правда были банальными. Сара прочла бесчисленное количество романов, которые так и кишели язвительными экономками, робкими и ранимыми служанками и не обремененными моралью лордами из высшего общества. Она обожала то, что принято называть историческим любовным романом, и вот уже несколько лет извергала из себя сцены, героев и сюжеты, позаимствованные в чужих трудах. В ее сочинении не было ни капли нового – не блистало оно ни оригинальностью, ни творческой задумкой.

Хелен О’Дауд права. Не прочитав ни строчки из романа Сары, даже не переговорив с ней по телефону, она, тем не менее, попала в точку.

Сара молча сидела за столом. Холодильник время от времени принимался негромко урчать, кран ронял иногда очередную каплю, и откуда-то издалека раздавался собачий лай.

Наконец она встала и вышла из кухни. Поднявшись на второй этаж, она вошла в крохотную спаленку. На столе, который Сара привезла из родительского дома, лежала толстая пачка исписанных от руки листов. Она смотрела на эту стопку и думала о тех часах, которые вложила в свою работу, о вычеркнутых и переписанных страницах, о заново придуманных сценах. Столько труда, и все впустую.

Взяв эту пачку, она перенесла ее на кухню. Здесь Сара сняла крышку с мусорного ведра и принялась за работу: разрывая пополам несколько листков, она по очереди швыряла их в ведро.

На все про все ей потребовалось несколько минут. Она даже не думала о том, что делает. Когда с рукописью было покончено, Сара вновь закрыла ведро и вышла из кухни, так и не оглянувшись назад.

Хелен

Протянув руку, она еще раз взглянула на светящийся циферблат часов: десять минут шестого. Да это просто смешно – третья бессонная ночь подряд. Ненормально, что и говорить. Обычно она спала как убитая. С трудом выволакивала себя из постели и бродила по дому как сонная муха. И так до первой чашки кофе. Даже в те тягостные месяцы, когда Кормак боролся с болезнью, Хелен не страдала бессонницей, хотя каждое утро спешило обрушить на нее весь ужас их ситуации.

Выругавшись, она сбросила одеяло и выбралась из постели. Протерев глаза, Хелен на ощупь пробралась к двери. На лестнице было светлее – здесь горела тусклая лампочка, оставленная по просьбе Элис. Задержавшись, Хелен прислушалась к дыханию дочери, доносившемуся из-за приоткрытой двери спальни. Та часто и ритмично втягивала воздух, будто не переставала удивляться даже во сне.

Позевывая, Хелен зашагала вниз по лестнице. Одной рукой она придерживалась за стену, и где-то на полпути пальцы ее наткнулись на фотографию. Подарок Кормака на вторую годовщину их свадьбы. Семейное фото. Единственный раз, когда он промахнулся с выбором.