Вне закона

Обязательным стало и то, что он не пропускал ни одной машины, особенно белого цвета, чтобы не заглянуть в салон, не проверить, нет ли наклеек на панели, — без этого он просто не мог.

Он сообщил об оранжевой «Волге» Ступину, назвал номер, рассказал о женщине и попросил: может быть, тот проверит тех, кто был на симпозиуме с советской стороны. Ступин ответил неожиданно зло:

— Не учи меня!.. Все, понимаешь, знают, что делать, одна милиция ни хрена не умеет. Развелось вас, учителей…

Виктор было вспыхнул, хотел ответить Ступину, но сдержал себя, сказал:

— Я вам доложил, а вы смотрите.

Наверное, Ступин уловил в его словах угрозу, ответил:

— Ну хорошо, что доложил, — и, не попрощавшись, положил трубку.

«Сыщик, — сердито подумал Виктор. — Ему только грибы искать». И решил больше в районную милицию не звонить. Если что-нибудь надо — есть капитан Еремея, он все-таки свой. Ну и что, коль преступление произошло не в его районе, посоветовать-то он сможет.

Но было тут и еще одно. Чем чаще он возвращался мыслью к встрече с черноволосой женщиной, подробней вспоминал, как она вела себя, как неожиданно задумалась, закурила, ему начинало казаться, женщина что-то знала или предполагала и постаралась это скрыть, а он не сумел ничего у нее выведать. И ему хотелось снова ее встретить, он чуть ли не каждый день подходил к стоянке подле универмага, но оранжевой «Волги» не было. Не искать же ее через ГАИ по номеру автомобиля. Там пошлют его подальше, нашелся, мол, доброволец детектив… Как будет, так и будет. Найдут — хорошо, не найдут — черт с ним, с этим мужиком, не в нем главное, а в Нине. Важно, чтобы она встала как следует на ноги, а уж Виктор об этом позаботится. Можно ведь думать о случившемся, как о кирпиче, свалившемся на голову с крыши, старая песенка, беда и есть беда. Мало ли людей страдает. Что им остается? Только покориться обстоятельствам, которые сильнее всего на свете, перед ними бессилен обыкновенный человек, не способный сопротивляться несчастью, не способный самолично свести счеты с теми, кто повинен в надвигающейся гибели. Да и думают ли они о возмездии? А если и думают, что изменится для них? Так-то так, и все же Виктора угнетали эти мысли, он пытался себя утешить ими: мол, ну что ты, и не такое бывает! Пытался, но не смог.

Сквозь эту успокоительно-зловещую музыку доводов пробивался тревожный сигнал, бередящий душевную рану: ну нельзя, нельзя оставить все в безнаказанности; и он в эти минуты ясно понимал: пройдет время, может, месяцы, а может, годы, все быльем порастет, но не забудется, останется неутихшей тревога из-за того, что не было отмщения во имя справедливости. А такой гнет не дает покоя. Какое утешение найдешь тут?

Надо было искать и надеяться. И насильник нашелся неожиданно и просто.

В мастерскую позвонили часов в двенадцать и попросили к телефону. Виктор не сразу узнал хрипловатый шепот Поздняка:

— Витяша, Витяша… Это я… Слышишь?

— Ну давай.

— Твой-то тут.

— Какой мой? Откуда ты? — еще ничего не понимая, спросил Виктор.

— Я из заправки, от Клавы… У него зажигание забарахлило. А я тут. Ему кто-то сказал, вон, мол, мастер. Я в салон, замок-то там. Стал ковыряться, и вдруг меня по башке: это же белая «шестерка». На панели нет ничего… наклеек-то нет, а следы от них остались…

— Да ты быстрей! — вдруг взвился Виктор. — Где он?

— Да здесь, у заправки. Где еще… Я к Клавке. Она на него глянула, ахнула: он, говорит. Звони в милицию. Но мы же договорились. Я не с ними, я с тобой…

— Отпустили вы его?

— Да Клавка окошко закрыла. Ему заправиться надо. Однако очередь еще. Она минут пятнадцать подержит, больше не может. Ты гони сюда.

— Номер записал?

— Ага! Тридцать один, тридцать один и буквы…

Но Виктор его уже не слышал, бросил трубку, торопливо содрал с себя халат. Сначала ему стало жарко, кровь прилила к лицу, но это ненадолго, он умел подавлять в себе нетерпение, научился, когда скитался. Знал, чем спокойнее будет, тем яснее мысль. «Семгина Гошу… Одному не совладать», — решил он и тут же снял трубку внутреннего телефона. Если Гоша не на месте, то он в дежурке. Где ему еще быть? Виктор крикнул телефонистке:

— Дай-ка мне Семгина!

И сразу же услышал ответ Гоши:

— У телефона.

— Ты свободен?

— А что?

— Позарез нужно!

— Ну, минут сорок есть, пока заседают. Беги к директорскому выходу. Я там.

Чем и хорош Гоша: когда что-то нужно, он лишних слов не тратит, сразу начинает дело.

Чтобы попасть к директорскому подъезду, нужно было пересечь двор, так быстрее, чем топать по коридорам через перемычку, подниматься на один этаж, потом опускаться, у них не здание, а лабиринт. Но и двор как раскаленная сковородка, ведь на город обрушилась жара, в помещении ее не чувствуешь, там кондиционеры, а тут — словно в печке. Рубаха сразу же взмокла, ладони сделались липкими, но Виктор бежал изо всех сил, споткнулся о какую-то трубу и только чудом не распластался на асфальте. Когда обогнул склад, оказался на зеленой территории. Здесь бил фонтанчик и сверкала каплями трава газона.

Семгин стоял у подъезда. Завидев Виктора, сразу же шагнул к машине, приоткрыл дверцу, ждал, поправляя тяжелые роговые очки.

— Что? — спросил он.

— Давай к заправке. Он там.

Гоша понял сразу, кивнул. Виктор плюхнулся на переднее сиденье, машина тронулась к воротам. Охранник заметил ее издали, и тяжелые железные створки на колесиках поползли в стороны, открывая путь на улицу.

— Не горячись, мастер, — солидно сказал Гоша. — Откуда узнал?

— Поздняк позвонил. Клава его опознала.

— Ясно. В милицию звонил?

— Да пошли они…

— Зря. — Гоша смотрел на дорогу, он был невозмутим и сосредоточен.

— Ты побыстрее не можешь? — спросил Виктор от нетерпения.

— Не могу, — ответил Гоша. — Задержат за превышение скорости, еще больше времени потеряем.

— Да кто тебя задержит?

— Друзья-гаишники. Плохо газеты читаешь. У нас в городе месячник безопасности. Тут областники контролируют.

Но Виктор плохо его слушал. Он едва справлялся с собой, чувствовал, как пульсирует вена на виске и поджимает сердце от нетерпения, впору хоть закричать. Ведь и в самом деле что-то уж начало смиряться в нем, покоряться происшедшему, а теперь, как только появилась точная надежда на поимку насильника, все в нем взорвалось. Он жаждал встречи, и от нетерпения его начало колотить, но нельзя потерять себя, нельзя дать волю злости, иначе все может полететь к чертям.

Мелькнуло здание мебельного магазина, где стояли фургоны и от безделья водители собрались в круг, ларек «Союзпечати», за деревьями стала видна заправочная станция. Возле нее вытянулся хвост машин, но, видимо, Клава уж открыла окошко, потому что на дорогу от заправки отъезжали самосвалы, да и там, где стояли легковые машины, ощущалось движение.

До станции они не доехали, увидели на обочине шоссе подле указателя Поздняка, который напряженно вглядывался в дорогу. Он стоял в комбинезоне, в замусоленной кепочке, невысокий, щурился на солнце, жара ему была нипочем, лицо сухое, только глаза воспаленные.

— Вот он! — крикнул Виктор.

Гоша затормозил, не очень-то поняв, о ком речь, ведь о Поздняке Виктор ничего ему не сказал.

— Где? — только и успел выдохнуть Виктор в лицо Поздняку.

— Да вон, туда рванул, — указал Поздняк в сторону шоссе, ведущего к Москве. — Может, учуял, гад, не стал дожидаться, когда Клава откроет. Да там, на шоссе, еще заправка есть. На-ка, Витяша, номер…

— Давно ушел? — деловито спросил Гоша.

— Минут пять или…

Но Поздняк не успел договорить. Гоша резко развернул машину, хотя от заправки на них шел самосвал. Теперь уж было плевать на всякие нарушения, ведь шоссе на Москву скоростное и за пять минут можно рвануть куда угодно. Гоша сидел за рулем невозмутимо спокойно, взгляд его был направлен на дорогу, но Виктор не чувствовал скорости, хотя стрелка спидометра доползла до ста двадцати и дрожала. Они вырвались на шоссе, над асфальтом колыхалось марево, и казалось, за ним на дороге темнеют лужи, но шоссе было сухо. Гоша сразу же вышел в крайний левый ряд и вовсю сигналил, чтобы ему уступали дорогу. Машины торопливо, мигая желтыми подфарниками, освобождали ряд. Они проехали под эстакадой, за ней начинался небольшой лес и поворот. Вот за тем поворотом есть дорога направо, она ведет к небольшому заводу, ведь «Жигуль» может свернуть и туда, поэтому Гоша еще прибавил скорости, и внезапно Виктор очень близко увидел белую машину, и сразу же бросились в глаза цифры «31–31».