Переводы с языка дельфинов

Был момент, когда Алина поколебалась в этом вопросе, но несколько последних дней показали, что Вова живо откликается на ее попытки решить их общую проблему. И теперь уже Алине казалось, что если она сделает для него еще чуть-чуть, еще несколько правильных шажочков к цели, ее ребенок, такой живой и жизнерадостный, станет самым обычным ребенком. А она станет настоящей матерью-героиней. Которая, несмотря ни на что, спасла сына в самой трудной ситуации.

Удивительно, но под ее напором Семен уступил и выдал ей достаточно денег на пару месяцев нужных занятий. Алина радостно скакала и целовала мужа, но заикнуться про несколько тысяч долларов на анализ полной панели аллергенов она все равно не могла.

Глава 7

Имея на руках нужную сумму, Алина развернулась с терапией по полной. Уже на следующий день они с Вовой отправились на первое занятие по гидротерапии — ждать до четырех лет, когда подойдет очередь на бесплатную реабилитацию, теперь было не нужно. Располагался бассейн при институте имени Лесгафта, в самом центре города, на небольшой тихой улочке, в глубине двора. Алина собрала необходимые справки; купила Вове халат, плавки и шлепки. Она возлагала большие надежды на эти занятия, потому что Вова вообще любил воду и плавать — особенно. Она замечала, что он бесстрашно плюхается в воду, совершенно не боится утонуть или нахлебаться воды. Он размахивал руками и пытался уплыть на самую далекую глубину.

Алина передала сына тренеру, который повел его переодеваться, а сама уселась на небольшом балкончике на третьем этаже, чтобы наблюдать за занятиями сверху. Вова вышел с тренером, Алина успокоилась: кажется, между ними все в порядке. Она смотрела, как сын плещется рядом с тренером — плывет по дорожке то в одну, то в другую сторону, как тренер надевает на Вову спасательный круг, а вот Вовка уже у тренера на руках.

Алина стала отвлекаться, оглядываться по сторонам и заметила недалеко от себя, через три кресла, ту скромную девушку, которая молча сидела на групповом занятии в «Детях и Мире». Сейчас она что-то набирала ловко на планшете. Как же ее зовут, пыталась вспомнить Алина. Настя?

— Простите, я не ошиблась, вы Настя? — обратилась к девушке Алина.

— Да, Настя. А вы новенькая, я видела вас у Юшкевич.

— Да, меня зовут Алина, я привела сюда сына.

— И я привела сына. Смотрите, вон он плывет по третьей дорожке.

Алина посмотрела на дорожку и увидела малыша лет пяти, смело рассекающего водную дорожку.

— Ух ты! Он уже так хорошо плавает! — восхитилась Алина.

— Да, — Настя довольно улыбалась. — Антоша у нас молодец. Мы занимаемся здесь уже два года, результаты очень хорошие.

Алина решила, что, может быть, здесь найдет понимание своих тревог.

— Скажите, Настя, вы пробовали вводить своему ребенку диету?

Лицо Насти погрустнело, поскучнело, она отвернулась и, глядя на бассейн, сказала:

— Нет, знаете, мы этой ерундой не занимались.

— Почему ерундой? Я читала о результатах у других девочек, об их успехах, я разговаривала с Танюшей. Разве вы не думаете, что могли бы быть очень хорошие результаты на диете?

— Я не думаю, — сказала Настя, как отрезала. — Я советовалась с врачами, ни один не подтвердил, что диета может быть эффективной. Дело в том, что я придерживаюсь такой точки зрения: есть официальная медицина, и я буду полагаться на нее.

Алина смешалась. Категоричный тон Насти немного отталкивал. Разве можно полагаться только на официальную медицину, когда она не обещает никакого выздоровления, напротив, говорит, что болезнь затянется, а может, останется на всю жизнь?

— Настя, но разве вы не мечтаете вылечить сына раз и навсегда?

Настя медленно повернулась и посмотрела на Алину, сквозь отчуждение пробивалось сочувствие. Алине стало не по себе. Настя глубоко вздохнула и спросила:

— Ведь вы совсем недавно узнали о диагнозе, правда?

— Да, недавно.

— Тогда вот вам мой совет. Не спорьте с другими мамочками, по крайней мере еще год. Привыкайте к своему ребенку, такому как он есть. Ищите, учитесь на ошибках и успехах других. Через год-полтора вы будете гораздо лучше разбираться в вопросе и сможете других учить, как им жить. — Настя замолчала и стала смотреть на плавающего в бассейне сына. Алина выжидающе смотрела на нее. Настя вновь повернулась к ней и сказала:

— А что касается вашего вопроса, хотела ли бы я вылечить сына Тошу раз и навсегда. Вот послушайте, что я скажу…

Настя встала и села рядом с Алиной. Алина не отводила от нее глаз, жадно впитывая каждое Настино слово.

— Мы с мужем оба программисты. То ли профессия накладывает отпечаток, то ли воспитание такое. Я людей особо не люблю, мне больше нравятся цифры и скрипты. И тем более никогда я не любила людей, которые по сути своей, по убеждениям являются скучной серой массой. Мне всегда нравились люди необычные, с изюминкой. И поэтому я рада, что мой Тоша не такой, как все. Вы знаете, что среди аутистов очень много по-настоящему талантливых детей? Они пишут стихи, сочиняют музыку. Да что там музыка, среди программистов Билла Гейтса половина — аутисты! Вы не знали? Так вот поэтому я не думаю, что мой сын болен. Я думаю иначе: он родился особенным, именно в такой семье, как наша. И мы поможем ему адаптироваться к окружающему миру, но в то же время сохранить самобытность и уникальность. Это самое главное для каждого человека. Сын у меня очень талантливый, он с детства был очень общительный и коммуникабельный. Знаете, если бы он был обыкновенный мальчишка, мне, наверно, было бы с ним не так интересно. — Настя усмехнулась, что-то припоминая.

Алина не знала, на какую полочку сознания уложить новую информацию, поближе или подальше. Настя снова кинула взгляд на сына, удостоверившись, что с ним все нормально, и продолжила:

— Он может в автобусе подойти к незнакомой женщине, которая ест из пачки сухарики, и сказать: «Тетенька, не угостите голодного мальчика сухариками?» — и тут же засунуть руку прямо в пакетик. Конечно, кто-то осуждал, ворчали, невоспитанный какой. А мы сначала просто думали, что это Антон такой раскрепощенный. Теперь-то, конечно, знаем, что это один из признаков аутизма. А знаете, как он в компьютерные игры играет? Он уже по Сети выигрывает у школьников вдвое старше себя. И это только начало! Да, кстати, он совсем не идеален, как может показаться из моего рассказа, — заметила она ошеломленной Алине, — у него бывают такие ситуации, когда он начинает вести себя совсем как самый настоящий аутист: бросается на пол, кричит, стучит ногами, не понимает, что происходит, начинает какие-то стереотипные движения, самостимуляции. Но мы с нашим врачом подобрали хорошую схему лечения таблетками…

Заметив, что Алина оживилась при упоминании таблеток, Настя пресекла ее возражения на корню:

— Я знаю все, что вы сейчас мне скажете! Что таблетки — это вредно, это химия, ненужные организму шлаки, что это все влияет на мозг, что ваша диета гораздо полезней. Но на самом деле современная медицина большинство заболеваний лечит именно таблетками, верно? Так или иначе, когда у вас бронхит или почки болят, вы же пьете именно таблетки, а не садитесь на диету. Которую вам к тому же никто и не прописывал, да? Поэтому диета — это не наш выбор. Наш выбор — это поддержать возможные гениальные способности нашего мальчика, пусть даже и при сопутствующем лечении препаратами.

Алина молчала, все было так неоднозначно, так запутанно, она и не знала, что сказать и что спросить. С одной стороны, доводы Насти были как будто логичными, но, с другой стороны, если предположить, что ребенок действительно болен и с помощью диеты можно сделать его обычным и здоровым, тогда то, что говорила Настя, выглядело чудовищным. Предположим, эти проклятые белки из булок и йогуртов действуют на мозг ребенка, как героин. Но разве стал бы кто-нибудь кормить ребенка наркотиками только ради того, чтобы вырастить интересную необычную личность. Это ужасно жестоко и несправедливо по отношению к ребенку, который мог бы стать, может быть, и менее талантливым, но зато здоровым, счастливым, создать нормальную семью, жить отдельно от родителей, работать.