Кольцо приключений. Книга 3. Кольцо России
Кольцо приключений. Книга 3. Кольцо России читать книгу онлайн
Внимание! Книга может содержать контент только для совершеннолетних. Для несовершеннолетних чтение данного контента СТРОГО ЗАПРЕЩЕНО! Если в книге присутствует наличие пропаганды ЛГБТ и другого, запрещенного контента - просьба написать на почту [email protected] для удаления материала
Мне кажется, что если бы люди знали, что их ждет впереди, то они вылавливали бы социал-демократов-большевиков как бешеных собак. Хотя есть у меня и в этом большие сомнения. Еще в кои годы Ф. Достоевский прописал в «Бесах», кто такие большевики. Но разве его кто-то послушал? Кто-то поверил в его провидение? Практически никто. Одни большевики.
В наших разговорах я уже рассказывал Петру Аркадьевичу не об опасности левого движения как такового, а об опасности экстремистских течений, как правого, так и левого толка. Левый экстремизм – это коммунизм, а правый – фашизм. Разница в них только в том, что коммунизм стремится все население мира сделать бедными, а фашизм – сделать богатыми только фашистов за счет других народов. У них есть различия, и большие различия, но общим является – идеология, подавление инакомыслия в концлагерях и путем физического уничтожения, мировое господство. И те, и другие без тени сомнения и без угрызений совести «раздувают мировой пожар» для достижения своих интересов.
Газеты сообщают о вооруженных выступлениях в Москве, баррикадах на Пресне. Журналисты недоумевают, почему правительство, отправив в Москву элитный гвардейский Семеновский полк, не предпринимает никаких решительных действий к революционерам. Выселение людей из прилегающих к баррикадам домов действие похвальное, но революционеры начали мародерствовать в брошенных домах и поодиночке арестовываются за вооруженный грабеж.
Правительственные чиновники охотно рассказывают корреспондентам, аккредитованных в России газет, о процессе демократических преобразований и о том, что искусственное их ускорение внесет только дезорганизацию в наше обществе и приведет к жертвам.
В провинциях с бунтовщиками расправляются более решительно. Военно-полевым судам предоставлено право принимать решения по каждому террористу на месте в зависимости от тяжести совершенного им преступления.
Сообщается о подготовке к выборам в первую Государственную Думу, о выдвижении кандидатов от губерний, жизнь в России приходит в нормальное русло.
Наша жизнь с Катериной была похожа на медовый месяц. Свое кратковременное появление я украшаю цветами, поцелуями, музыкой ресторанов, поездками на извозчике в белые ночи, катанием на аэропланах (сам впервые поднялся на аэроплане, полет в «Боинге» или в «Ту» не имеют с этим ничего общего), походами в Мариинский театр и рассказами сказок о будущей жизни. Я подарил Катерине золотой перстень с рубином и сказал:
– Этот камень всегда будет напоминать обо мне. Каждая грань – это маленькое окошечко, заглянув в которое ты снова сможешь увидеть меня, загадать свое желание, и оно обязательно исполнится.
– Боже, откуда ты, такой фантазер, свалился на мою голову, – говорила, смеясь, Катерина, обнимала мою голову и прижимала к себе. – Я как будто знаю о тебе все и не знаю совершенно ничего. И меня это не заботит, я буду любить тебя столько, сколько ты пробудешь здесь, и после этого всю мою жизнь.
Эту квартиру я купил и оформил все документы на Катерину. Когда меня не будет, она будет жить здесь, а не мыкаться по разным углам. Пусть живет по-человечески. Но об этом я ей пока не сказал.
Глава 22
Время шло так быстро, что отдельными кадрами кинохроники промелькнуло избрание Первой Государственной Думы, которая просуществовала всего несколько месяцев, и была распущена за свою революционность. Причем в решении самого главного для России вопроса – аграрного. И Петр Аркадьевич к роспуску Думы приложил свою руку.
В начале июля 1906 года я позвонил Столыпину домой. На дачу на Аптекарском острове. Не удивляйтесь. В то время можно было поговорить с любым телефонизированным чиновником империи, а с премьер-министром и столкнуться где-нибудь в Пассаже или увидеть его в ложе в театре, и при этом никто не обыскивает зрителей, не пропускает их через металлодетектор и не заглядывает в дамские сумочки.
Каламбурно, но правильно: чем народнее руководитель, тем он дальше от народа. Правда, у премьер-министра на даче сидел дежурный телефонист, который вежливо осведомлялся, кто звонит т по какому вопросу. Я представился коротко – конфидент по государственному вопросу.
– Я слушаю вас, – раздался в трубке приятный голос господина Столыпина.
– Здравствуйте, Петр Аркадьевич, это ваш вечерний собеседник, – сказал я.
В трубке воцарилось молчание.
– Вы живы? – спросил премьер.
– Жив и если вы не возражаете, то хотел бы с вами как-то увидеться. Вопрос уж очень безотлагательный, – сказал я.
– Хорошо. Запоминайте цифры – 18621906. Запомнили? Сегодня к вечеру на Центральном телеграфе получите письмо до востребования на данный номер с указанием времени и места, где мы встретимся, – сообщил мне Петр Аркадьевич.
Интересно, вроде бы и не революционер Столыпин, а навыки конспирации почище всякого революционера будут.
Получив письмо, я немного погулял по улице, чтобы посмотреть, не пущен ли мной «хвост». При желании, «хвост» выявляется за пятнадцать минут, читал я мемуары некоторых людей. Через пятнадцать минут, и я сказал себе: если они знают, что я должен получить письмо до востребования на телеграфе, то они, естественно, ознакомились с его содержанием и спокойно ждут меня «на хазе». И крутиться для выявления слежки будет только тот, кто всей литературе предпочитает детективы.
Конспиративная квартира находилась недалеко от нашей с Катериной квартиры. Я ничего не сделал и мне нечего бояться, поэтому в квартиру я вошел спокойно. Меня встретил человек в штатском, но с военной выправкой и провел меня в комнату, где за столом сидел Петр Столыпин.
Присмотревшись ко мне, он сказал:
– Вас совершенно не узнать, отец Петр, я и то узнаю вас по глазам да по жестикуляции. Присаживайтесь, мне всегда было интересно разговаривать с вами, а сейчас особенно. Хочется выслушать ваши мнения по поводу Государственной Думы, задать несколько вопросов и послушать, что за дело государственной важности вы имеете ко мне.
– Называйте меня Павел Петрович, Ваше превосходительство, – сказал я. – После покушения я постарался спрятаться, потому что убийцы на этом не остановятся.
– Вы удивитесь, Павел Петрович, но ваш однофамилец не имеет к этому никакого отношения. Наоборот он не верит в то, что вы убиты, и ищет встречи с вами, – сказал Столыпин. – Что ему нужно от вас, не понятно, но он очень нуждается в вас, несмотря на то, что вы внесли сумятицу во власть предержащих и в простых обывателей государства Российского.
– А как вы считаете, Петр Аркадьевич, стоит мне встречаться с Григорием Распутиным, – спросил я, – не может ли это быть ловушкой, чтобы устранить меня окончательно?
– Не волнуйтесь Павел Петрович, я устрою вашу встречу в квартире, которую никто не найдет. Григория привезут к вам с завязанными глазами, а вы постарайтесь с неделю не бриться, чтобы быть похожим на того, кем вы были, – улыбнулся Столыпин. – А сейчас я бы хотел услышать ваше мнение по поводу Первой Думы.
– Что можно сказать нового по поводу разгона несчастной Думы? – с некоторой расстановкой слов сказал я. – Дума не настолько революционна, чем вторая, третья и последующие и ее разгон только показывает, что октябрьский манифест мера вынужденная, и государство не собирается исполнять взятые на себя обязательства. Думская трибуна – это отличный свисток, придуманный в странах западных демократий, для того чтобы выпускать пар, который скапливается в обществе. Только пар России начал выпускаться, как августейшая особа испугалась и приняла решении о роспуске Думы. Кто же предложил царю разогнать Госдуму, а, Петр Аркадьевич?