Душистый клевер Черной Шалги

— Да так, разговор один был… — неопределенно ответил Валька. — Просто интересно, ведь раньше-то всем хватало. И коров держали, и коней…

— Вот заладил, раньше да раньше! — вдруг взъерепенился дед Гаврила. — Раньше и куры на юг летали! Чего вспоминать, только душу травить!

Он вдруг с кряхтением склонился, достал уголек и прикурил торчащий изо рта окурок. Помолчал, сощурился, отчего явственно проступили морщины старого, дряблого лица.

— Говорил я им, Валька, всем говорил, — с горькой интонацией посетовал дед, — да разве послушал кто.

Дед замолчал, уставился на костер, будто задумался о чем-то.

— Чего говорил-то, дедо?

— Надоть ли прошлое трясти, лет пятнадцать уж прошло, а то и поболе…

— Надо-надо, — поторопил его Валька.

Дед Гаврила покачал головой и тихо сказал:

— Собрание тогда было общее, в клубе. Представитель из района сидел… Председатель колхозный, не из наших он, приезжий, возьми да и брякни: надо, говорит, бросить нам суземки, то бишь — дальние луга. Нечего, мол, крестьянский труд там гробить. Хватит, говорит, нам окрестных да прибрежных пожен. Я выступил, конечно, возразил, что на дальних-то суземках самолучшая трава растет, что и деды и прадеды там косили да нам оставили: пользуйтесь, мол… Сказал и то, что не хватит колхозу сена-то, если суземки бросить.

— И что, не послушали вас? — заволновался Валька.

— Не, не послушали. Председатель цыкнул на меня, говорит: «Гаврила Логинович, против общей линии выступаешь!». Я в возраженья: «Какой такой линии?». А он: «Против улучшения, говорит, условий труда колхозников и увеличения мясопоставок государству». Я спрашиваю: «А это каким боком?». Он спокойно и отвечает, что раз уж сократятся сенокосные угодья, значит, и поголовье стада надо будет сократить… Половину коровушек зарезать, значит, на мясо. — Дед крякнул, качнул головой. — Районный представитель председателя поддержал. И я понял, что спорить бесполезно.

Окурок давно догорел. Дед Гаврила со свистом пососал его и выплюнул в огонь. Достал из портсигара новую папироску, размял, закурил.

— Вот так, Валя, и перестали косить на суземках. А жалко, спасу нет, клевера какие-я там! Матерь наша…

— А теперь-то там можно косить?

— Э-ж, поди попробуй, — грустно усмехнулся дед. — Заросли они крепко, столько лет прошло…

— А очистить можно?

Дед Гаврила опять с любопытством глянул на парнишку:

— Ты, что ли, очищать будешь, стратег?

— А хоть бы и я, — улыбнулся Валька.

— Не, не справиться тебе. — Дед махнул рукой. — Вот колхоз бы взялся… Да только нет теперь никому ни до чего дела…

Валька поковырял каблуком песок, потом спросил:

— А какой суземок самолучший был?

— А все, считай, хороши, которы ближе, которы дальше…

— Ну а из ближних?

Дед Гаврила немного призадумался, потом уверенно сказал:

— Черная Шалга. Заливная пожня. Клеверу там много было.

— А где это, дедушко?

— Каменное озеро знаешь?

— Окуней там ловил в прошлом годе…

— С того конца ручей в него впадает, самый большой, Гремяка называется. По нему вверх версты две. А зачем тебе?

— Да так, — уклончиво ответил Валька.

Дед Гаврила надел брезентовые рукавицы и осторожно снял с огня котел, отнес его к карбасу. Вальке сказал:

— Ну-ко, бери из огня «просмолку», будешь помогать дырья шпаклевать. У тебя глаза-то небось лучше.

И пошла веселая работа.

Дед Гаврила мазал карбас кипящей смолой, а Валька водил раскаленным крючком по стыкам досок, по обнаруженным им щелкам, и их заливала расплавленная смола. Нос щекотал сладкий, такой желанный после долгой зимы смоляной дух.

Когда кончился учебный год и настал последний день занятий, в бывшем седьмом, а теперь уже восьмом классе, как и обычно, состоялось собрание. Выступила классная руководительница Зинаида Матвеевна, пожелала всем хорошего отдыха и в конце вдруг предоставила слово Вальке. Тот поднялся с парты, вышел к учительскому столу и встал перед классом необычно серьезный, решительный и даже немножко важный. Все примолкли.

— Ребята, — сказал Валька, — недавно перед нами выступал председатель колхоза и просил помочь в уборке сена. Все помнят?

— Все-е-е, — загудел класс.

— Он обещал, что колхоз заплатит нам за работу, помните?

— Да-а, — пронеслось по классу.

— А я предлагаю сделать колхозу подарок и поработать бесплатно.

Седьмой класс затих, обескураженный таким поворотом. Потом подал голос Шура Новоселов с задней парты.

— Ишь, щедрый какой за чужой счет. А я, может, хочу на фотоаппарат заработать.

— И мне велосипед надо купить, — крикнул сбоку Володька Веснин.

— И мне… И мне… — неслось со всех сторон.

— Погодите, ребята. — Валька поднял руку. — Дайте сказать до конца.

— Говори, да не заговаривайся, — предупредил Новоселов.

Валька понял, что его затея может в эту минуту прогореть, так ни во что и не воплотившись, и он начал с самого заманчивого.

— Я предлагаю поход в лес на несколько дней.

Класс опять умолк.

— Как сказал председатель, колхозу не хватает сенокосных угодий, а я знаю, что недалеко в лесу есть большая пожня, она не используется, потому что немного заросла (Валька специально говорил «недалеко» и «немного», чтобы заранее не пугать ребят). Вот я и хотел бы, чтобы мы расчистили ее. Думаю, что нам под силу, а колхоз получит сотни центнеров сена.

Класс молчал.

И опять засомневался Веснин:

— Но ведь я хочу на велосипед заработать…

— Я сам хочу «Зенит» купить, ну и что? Из-за этого я не должен колхозу помогать, да? — напал на него Валька. — А на велик свой еще успеешь за лето… Не переломишься!

Потом посыпались первые вопросы:

— А изба там есть?

— Есть, — ответил Валька, — я узнал.

— Сколько километров?

— Двенадцать.

— На сколько дней пойдем?

— На неделю.

— Еды много брать? — интересовался полненький Небоженко.

— Смотря по аппетиту, — острил Валька, — бери на месяц, не прогадаешь.

— Какой инструмент нужен? Во что одеваться? Брать ли косы и грабли? — вопросы летели один за другим.

Людка Петрова спросила:

— Девчонок берете?

Валька не хотел их брать. Вечно от них шум и бестолковщина, но в классе поднялся такой гвалт, что он замахал руками:

— Хорошо, хорошо.

Когда обо всем договорились, назначили сроки похода, вдруг вскочил Николай Агеев, вечный активист, любимчик всех учителей, молча до этого сидевший, встал рядом с Валькой и торжественно произнес:

— Ребята, мы должны все как один поддержать эту прекрасную идею! Надо помочь родному колхозу и обеспечить его сеном. Мы не должны оставаться в стороне…

Выступая в таком духе, Агеев время от времени посматривал на классную руководительницу Зинаиду Матвеевну, которая всякий раз кивала ему и даже улыбалась. «Чего вылез? — думал о нем Валька. — Ведь все уже решено».

Когда расходились, к Вальке подошел Шурка Новоселов, хлопнул по плечу:

— Так бы сразу и сказал, что в поход…

И вот позади веселые таежные километры, разделяющие деревню от Черной Шалги. Вот она сама в цветном цветочном сарафане, обрызганная запахами лесных трав, обзваниваемая со всех сторон птичьим щебетанием.

Когда поели, посидели у костра и напелись вдоволь всяких песен, никто не хотел укладываться спать, потому что кругом стояло тихое лесное раздолье, не было рядом строгих родительских глаз и еще потому, что над лугом висела прозрачная белая ночь.

Полночь сморила и уложила на старые поскрипывающие полати даже самых неугомонных. Древней пожней опять овладела тишина. Лишь в лесу изредка негромко и коротко пискала, будто вздрагивала во сне, ночная птаха да глухо урчал на перекатах ручей Гремяка. В высоком небе слабо поблескивали и позванивали серебряным светом маленькие летние звездочки.

Утром Валька разделил ребят на три бригады, подробно проинструктировал каждую. Назначил старших. Бригада номер один — лесорубы — мальчишки с топорами. Задача — расчищать пожню от деревьев и кустарника. Возглавить ее должен был сам Валька. Бригада номер два — «уборщицы» — все классные девчонки. Задача — сволакивать в лес и складывать в кучи то, что выкорчуют ребята, и вообще весь скопившийся на лугу хлам. Третья бригада — косарей — должна была сразу же начать выкашивать траву на открытых участках. В нее вошли четверо ребят, уже умеющих хорошо косить. Во главе этой команды Валька поставил Новоселова, парня ершистого, но работящего и толкового.