Тут и там. Русские инородные сказки - 8

И вдруг они почувствовали, что что-то изменилось. Так бывает, когда среди жаркого дня набегает гроза, природа напоминает о своем возможном недружелюбии и всем понятно, что пляжный день окончен и пора складывать полотенца. Она приподнялась на локте и огляделась: солнце действительно ушло в облака, клонясь к горизонту, от скал пролегли длинные тени. Камни, только что казавшиеся удобными, впились в бока, песок неприятно лип. Муж сел, повертел головой.

— Это только мне стало холодно?

Их бил озноб. Они решили, что перегрелись.

— Кажется, нам пора.

Море изменило цвет, в рокоте волн теперь слышалось нечто не успокаивающее, а тревожное и угрожающее, и это бормотание нарастало. Как будто там ворочалось что-то злое, как детский кошмар под складками одеяла. И море, и остров, и небо теперь словно говорили им: «Прочь! Прочь! Вас не надо!» Они встали и начали поспешно собираться, подбирая разбросанную одежду. Выглядело это так, словно они удирали. Они удирали.

Не глядя друг на друга, не оборачиваясь назад, ощущая между лопатками постыдный холодок, они спешно взбирались вверх по склону, оскальзываясь на гравии и песке. Стук-стук-стук, шуршал устроенный ими маленький камнепад, и в перестуке камней им тоже чудилось что-то опасное.

Они вошли в парк и быстро зашагали по дорожке, но вскоре замедлили шаг. Парк, казалось, тоже замер в ожидании. Не было слышно ни птиц, ни насекомых. Не шелестел кронами ветер. Ни одна травинка не дрожала.

Они заспешили к выходу. Казалось, тишина поет злым голосом.

И вдруг часы на далекой башне забили и пробили четыре. Они встали, считая, шевеля губами. Потом, рассказывая друзьям, они никогда не могли объяснить. Воздух сгустился и потемнел, все задержало дыхание и словно сгруппировалось перед ударом. Мир на миг завис над бездной, прежде чем рухнуть в нее, и она невольно схватила его за руку.

А потом что-то и правда случилось. Вдруг выпорхнула из темных глубин парка и не спеша пролетела над ними стайка ярких бабочек.

Дмитрий Дейч

ГРЕХ

Однажды после долгой субботней молитвы два уважаемых раввина поспорили между собой. Поводом для разногласия стая вопрос о том, позволено ли иудею раскрывать и закрывать зонтик в субботу. Спорили они долго, так и не достигнув соглашения, и тут, как назло, пошел дождь. Первый раввин, тот, что полагал любые субботние манипуляции с зонтиком (как и с любым другим предметом обихода, который требуется приводить в действие, совершая специфическое усилие) греховными, натянул на шляпу целлофановый пакет, чтобы не замочить головы. Второй же нажал на кнопку, раскрывая зонтик, и предложил укрыться вдвоем. Мол, если это грешно, весь грех достанется ему одному, в то время как защита от ливня будет по справедливости и в соответствии с заслугами — разделена поровну.

Поразмыслив, первый раввин согласился, но обещал вернуть нечаянный долге избытком.

Прошло двадцать пять лет.

Оба состарились.

Оба преуспели в изучении каббалы.

Однажды после долгой субботней молитвы они шли по морскому берегу и по своему обыкновению беседовали о талмудических премудростях. Накрапывал дождик. Второй раввин собрался снова раскрыть зонтик, вежливо пригласив первого разделить закрытие на двоих.

Но первый раввин отказался от этой чести, заявив: «Если раскрыть зонтик в субботу есть деяние греховное и подлежащее осуждению, пусть у этой пальмы отломится лист и упадет на землю».

Только он вымолвил это, как и в самом деле лист отломился и мягко спланировал ему под ноги.

Второй ответил: «Если такой пустяк, как пользование зонтом, — грех в глазах Неназываемого, пусть вся эта пальма обрушится мне на голову».

Первый раввин сожмурился от страха, но ничего не произошло: пальма осталась на месте.

«Что ж, — молвил разочарованный первый раввин, — верно, ты был прав с самого начала, а я все эти годы лишь попусту сотрясал воздух. В знак согласия и признания твоей правоты я готов сам, своими руками раскрыть этот зонтик».

Сказав это, он нажал на кнопку зонта, и в этот самый миг пальма покачнулась и рухнула, задавив его насмерть.

ПСИХОАНАЛИЗ ГРИФФИТА

Свет: торшер в углу кабинета. Шторы задернуты. Звук: шипение кондиционера. Шаги в коридоре. Запах: едва уловимый аромат одеколона «Богарт». Глаза плотно закрыты. Руки сложены на животе. Голова покоится на подушке. Дыхание медленное, как у спящего. Мышцы лица расслаблены. Голос — ровный и тихий.

— …думаете, это поможет?

— Не знаю… Будем надеяться на лучшее… Вы же понимаете: никаких гарантий… В любом случае потребуется не менее тридцати сеансов. Но прежде чем мы приступим, я хотел бы получить дополнительную информацию: каким образом вы пытались решить проблему? Постарайтесь припомнить все до мельчайшей подробности.

— Сперва я прошел курс когнитивной терапии. После — лечился по методу Шульца. Был на приеме у Роджерса, участвовал в сессиях клиент-центрированной психотерапии. Два месяца прогрессивной мышечной релаксации…

— Результаты?

— Ну… нельзя сказать, что их не было вовсе…

— Подробнее, пожалуйста.

— После когнитивной терапии я перестал бояться. До этого я всегда боялся, что меня застигнут врасплох. Голым. Войдет пациент, и мне придется как-то выкручиваться, объяснять… Стоило скрип путь двери, руки сами тянулись — запахнуть халат… прикрыться… с трудом преодолевал искушение забраться под стол… В какой-то момент, вдруг, внезапно приходило понимание и вместе с ним — облегчение: да нет же, я одет. Все в порядке. Никто ничего не заметил.

После курса терапии я больше не боялся того, что меня застигнут врасплох. То есть я по-прежнему чувствовал себя голым — стоило кому-то войти, но меня это совершенно не беспокоило. Пациент появлялся в дверях, я говорил ему: присаживайтесь. А про себя думал: да, я голый, и что с того? Совершенно ничего. Минуту-другую спустя я, однако, спохватывался и понимал, что одет. Это-то и приводило меня в недоумение: только что беседовал с пациентом — нагишом, и все было нормально, а тут вдруг — ррраз и… как же так? Я полностью одет, на мне рубашка и галстук, кожей чувствую нижнее белье, брюки, носки, туфли… Все это очень странно. Очень-очень странно… я прерывал сеанс, просил у пациента прощения и выходил на балкон. Мне нужно было пять-семь минут, чтобы привести себя в порядок. Это было невыносимо.

— И как же вы поступили?

— Я обратился за помощью к Гертруде Кляйн, она была широко известна как специалист в области толкования сновидений, о ней слагали легенды… После первого сеанса мне приснились ярко-желтые астры. Гертруда сказала, что это плохой знак и скорее всего ничего не выйдет. Она отправила меня к своему приятелю, который был учеником Стэна Грофа и практиковал ЛСД-терапию.

— Это было до запрещения ЛСД?

— Это было после. Джордж использовал запрещенные методы, и у него не было отбоя от пациентов. Он мог устроить оргию прямо во время группового сеанса, мог избить пациента до крови или закрыть его в темном чулане и заставить кукарекать два-три часа подряд. Поначалу мне это нравилось. Я пришел к нему просто поговорить, но остался в «терапевтическом сквоте», как мы называли этот гадюшник, на три месяца. Кончилось тем, что его арестовали и я снова остался один на один со своими проблемами.

— Были какие-то результаты?

— Ничего существенного. Стоило пациенту войти в кабинет, я по-прежнему чувствовал себя голым, но вместо смятения это приводило меня в восторг. Первые три-четыре минуты уходило на то, чтобы справиться с чудовищной эрекцией. Потом все приходило в норму, и я как ни в чем не бывало продолжал сеанс.