Сец-Нер

Собака подпрыгивает и лижет пастуху руки, другая, серая, собака, постарше, бежит впереди. Первая подпрыгивает, хватает корову за хвост и тащит, пока корова не лягает ее ногой, тогда собака отцепляется, визжит, поджимает хвост и, обежав стадо, возвращается назад к пастуху. Собаки, молодая и старая, живут дружно, ссорясь только из-за еды.

Хромоножка не хочет идти, хромоножка плетется позади стада, останавливаясь на каждом шагу. Пастух колотит ее палкой по крестцу, пока палка не ломается. Стадо давно ушло в лес.

Поздно вечером сыровар сидит около хижины за рулем своего серого «джасти» с бутылкой сливянки в руке, рядом, на переднем сиденье — его помощник, на заднем — пастух, свинопас и две собаки. Сыровар говорит, в машине безопаснее всего, он вздрагивает, когда бьет молния, поджигая заборы на пастбище и ели на краю леса. Дождь омывает альпийские луга и грязную машину сыровара.

В распадке на другой стороне главной долины между лесистыми склонами вклинивается плотина. Над плотиной на канатах подвешен какой-то человек. Крестьяне говорят, художник, он хочет разрисовывать плотину, в память о Суворове. Слева нарисовал фигуры людей и четырехугольники — синие и белые. Черные фигуры с большими шляпами, идущие по плотине, там, где свет встречается с тенью. Помощник сыровара протягивает свинопасу бинокль, чтобы тот посмотрел на художника, висящего на канатах. Свинопас видит зеленую ширь равнины за плотиной.

Молодой пес с торчащим свистком сидит возле свинопаса и виляет хвостом. Из пасти свешивается язык. Пес поднимает лапу, скребет ногу свинопаса, пока тот не начинает гладить его по голове, чесать за ушами и трепать бока. Бинокль он откладывает в сторону. Внизу, вдоль опушки леса, бежит полчище свиней. Их визг доносится до хижины. Рылами они почти касаются земли, а уши шорами ниспадают вперед.

Крестьяне, если и приходят взглянуть на свой скот, то по воскресеньям. Стоят между хижиной и загоном для свиней, засунув руки в карманы, а сигары в бороды, и смотрят, как возвращается стадо. Помощник сыровара свистом сообщает о посетителях идущим за стадом пастуху и свинопасу, чтобы те поберегли палки.

Крестьяне ходят по хлеву. Гладят коров по дымящимся бокам, щупают вымена, кивают, гладят коровьи шеи и кивают, чтобы потом выпить с сыроваром, отметив хорошо сделанную работу.

Перед хлевом свинопас забирает полный бидон от доильного аппарата и подхватывает его правой рукой за нижний край. Грязный край бидона впивается в пальцы. Молоко пенится в красных ведрах, плещется через край на черный носок сапога, откуда его слизывает молодой пес.

Нельзя ли взять пару кругов сыра, спрашивает крестьянин, пропустив по стаканчику с сыроваром, попрощавшись за руку с помощником сыровара, похлопав по плечу пастуха и кивнув свинопасу. Он был бы очень рад.

Свинопас спотыкается о плитку во дворе и падает ничком в грязь. Полные ведра летят вперед, и молоко разливается по двору, омывая коровьи лепешки, стекая в щели между плитками. Молоко становится коричневым. Костяшки пальцев ободраны и горят, подбородок тоже. Свинопасу не хочется вставать, пока не закончится лето.

Корова ночью трется о хижину. Чешет шею о край хижины, двигая головой туда-сюда, трясет головой, трется головой об угол вверх-вниз, так что ботало у нее на шее каждый раз звякает. Сыровар встает посреди ночи, стоит в трусах у окна, через которое днем ему открывается вид на Тумпив, а ночью он только догадывается о существовании Тумпива и кричит. Корова чешется об угол, пока сыровар с палкой, в трусах и сапогах, не появляется на пороге и не лупит корову палкой между рогов, потом еще раз по носу, раз по крестцу и раз сапогом по животу. Корова убегает, и сыровар захлопывает дверь.

Солнце постепенно согревает прозрачно-свежий воздух и прогоняет последние клочки облаков. Свинопас лопатой собирает со двора коровьи лепешки и бросает их в тачку. У тачки одна ручка отломана и скрипит сдувшееся колесо.

Подметая двор метлой, свинопас пересчитывает плитки. Окончив уборку, он знает то же, что знал накануне: их на дворе семьсот одиннадцать. Пятьдесят одна из них разломана пополам, двенадцать — на четыре части, а у двадцати двух отколоты углы.

Корова Тони Лиунга, светлой масти, обломала правый рог. У нее кровь на обломке рога, на ухе, на шее, на правой щеке. Вокруг ее головы вьются мухи. Она трясет головой, мухи взлетают и садятся снова, чтобы вдоволь напиться свежей крови.

Черный баран ковыляет по двору с грязными гипсовыми повязками на передних ногах. Он отощал так, что прощупываются ребра, говорит помощник сыровара с чашкой кофе в левой руке. Помощник сыровара заботится о баране. На него баран исподлобья не смотрит. Баран больше не заходит в хлев и редко ковыляет по двору. Когда впереди, у колодца, он видит свинопаса, то разворачивается и протискивается под деревянный забор.

Крестьянин стоит за хижиной и гладит бока Марты, треплет за морду. Марта высовывает язык и лижет ему рукав. Крестьянин улыбается, гордый, как хлевные ворота. Это сейчас кто — Викки или Отто, спрашивает свинопас у коровьего пастуха, проще различить одну жердину от другой, чем две бороды.

Сыровар стоит у плиты и мешает рис. К рису есть годовалый сыр, лежащий в сырном подвале и надрезанный справа. У старого сыра грязная корка, резкий вкус, и внутри полно личинок. Личинки можно вырезать, говорит помощник сыровара. Что меня не убивает, то брюхо принимает, вторит сыровар.

Зимой двое голландцев вздумали заночевать на Сец-Нере, говорит крестьянин с носом-картошкой. Сигара ходит туда-сюда по бороде, он кивает, когда сыровар уговаривает выпить еще стаканчик. Смотрит, как сыровар наливает шнапс, поднимает стакан и выпивает залпом, шнапс приятно обжигает. Поставили они, значит, палатку, басурмане, романтика, мол, переночевать зимой в горах, на Сец-Нере. Сыровар кивает. Еще бы чуть — и совсем окоченели. Он качает головой. Сыровар кивает, держа сигару между указательным и средним пальцами. Все, последняя, говорит он, опрокидывает шнапс в рот, баста, чао и адью.

Пастух отрезает старого сыра и косится на свежий, на другой стороне. Сыровар никогда не варит картошку, только драники из упаковки, глазунью или макароны. Других овощей тоже никогда не ест, зато делает поленту, поленту с сыром, она придает сил, говорит он свинопасу.

Пастух и свинопас стоят в сапогах за хлевом и соревнуются, кто ловчее пустит струю. У пастуха получается дальше, чем у свинопаса, струя блестит под полуденным солнцем. Свинопас говорит, это ерунда, главное точность. Попробуй-ка попасть в цветок рододендрона. Но на это их уже не хватает.

Из-за угла крадучись выходит Тигр. Он лезет пастухам под ноги и трется о резиновые сапоги. Тигр принадлежит помощнику сыровара. Он сказал, когда закончится лето, пастух может забрать Тигра себе. Свинопас предлагает пастуху в следующий раз поспорить на Тигра.

В углу на сеновале среди пожелтевших журналов помощник сыровара находит пыльную книгу, ретороманский календарь шестидесятых годов. Он стирает паутину, садится на сено и листает рекламные объявления на последних страницах. Bonvin toujours, à votre santé^[3], французского помощник сыровара не понимает. Парикмахер Франц Кайзер продает оптом cigaras, фирма «Кникос» из Кура рекламирует costums da teater^[4]. Шоколад «Кернбейссер-Крокнуазетт» фирмы «Гризон». «Андрогал» — 300 драже за 47,50 франков. Вяленое и свежее мясо из Дисентиса. Confecziun da damas^[5] от Гётцера в Куре, велосипед «Кондор», «Альфа-Лаваль» 100 novs models^[6].

Свинопас не спит. Пастух спит, скрипя зубами во сне. Издалека, с ночного пастбища, доносится звон коровьих ботал, слышен колокольчик козы, которая бегает недалеко от хлева, слышно журчание источника перед хижиной. В соседней комнате храпит сыровар. Свинопас слышит, как задняя дверь хижины открывается, скрипит и снова закрывается. Слышит шаги по деревянному полу.

Фотограф из общества по развитию туризма отбрасывает тень на грязные плитки перед хижиной. Вокруг его рыбацкой шляпы гудят мухи. Дверь хижины открывается, и на пороге появляется сыровар в цветастой рубахе горца, краснощекий, в красных чулках и с красными шнурками на горных ботинках. Ботинки блестят кремом, которым после дойки смазывают вымя. С копны волос под разукрашенной шляпой падают капли. Он вытирает руку о штаны и протягивает ее обвешанному камерами фотографу. Пинком прогоняет козу, которая стоит на деревянной скамье перед хижиной, и зовет помощника. Помощник появляется на пороге с ножом для сыра в руке. Он не может выйти, потому что дел невпроворот, а пастухи ушли. Пастухи валяются в рабочей одежде высоко на склоне и слышат, как сыровар с проклятьями бегает вокруг хижины и хлева, пока фотограф раскладывает около штатива с камерой костюмы горцев, привезенные из общества по развитию туризма. Здоровенный, толщиною в ногу, объектив смотрит на горную кулису.