Реквием президенту (СИ)

*

Права ведь моя! Чего же это она твоя, она ведь общая! Как она хороша! Ведь счастлива!

Верно, часто входишь с радостью, она вдохновляет! Девчонка собирает о любви сказки...

Точно, ведь не только, вчера ночью мои двадцать четыре сказки прочла, ведь мне не написала!

Правда сегодня с рассветом зашла и честно пообещала прочесть новую о пепле моих предков...

А почему ты ничего не говоришь о проделках бати моего, мужик - ведь сила! Наслаждался?

Да! Удовольстие, чем же он свою мужскую силу укреплял, наверное, марципан употреблял...

Да, ты только подумай! Мужикам врачи говорят, что от курева по стойке смирно они не встают!

Доктора утверждают, что всё зависит от силы воли и от характера, теперь ведь много хлюпиков...

*

Волк

Дмитрий

Верендеев

Лежу я как-то на сеновале, слегка пьяный от душистого запаха сена, и сквозь открытую дверцу дряхлого сарая вижу небо, усеянное звёздами, которые блестят так трепетно, что кажутся живыми существами, вот-вот залетят ко мне вместе с жёлтой луной. Меня это зачаровывает и невольно напоминает тот случай, который шибко просится на бумагу в такую летнюю, тёплую ночь.

История эта правдива во всех своих подробностях, какой бы невероятной она ни казалась, и произошла она в самый разгар бабьего лета.

В тот год природа щедро наградила надымскую землю белыми грибами, морошкой, голубикой, брусникой и особенно черникой. Последняя мне нравится своим вкусом и благотворно влияет на зрение. Я решил малость пособирать черники и заодно подышать лесным воздухом. Взяв ведро, рюкзак, компас, спички и любимый перочинный нож, с великой радостью погрузился в лес.

..................................

Но, к счастью, опасения не оправдались, волк уходил, уходил в полной уверенности, что он не покорён, не унижен и не сломлен, а просто уступил дорогу, как джентльмен; волк хорошо знал, что человек, вооружённый дубиной, так же опасен, как человек с ружьём. Врождённая звериная хитрость помогла ему сдержать свои страсти. К тому же он был матёрый и не склонен к стремительным и опрометчивым действиям.

Мне стало понятно, как силён и неумолим этот зверь, и чтобы победить его, заставить свернуть с пути, человеку нужна немалая душевная сила и крепкая, крепкая воля. Его огромный живот, набитый до отказа, живо напомнил мне о волчьих повадках из рассказов одного бывалого охотника. Оказывается, волки любят чернику ничуть не меньше, чем мы, и собирают эту ягоду там, где её много, набивая кишечник до отказа, потом приходят в логово, и извергают из желудка отрыжкой. Волчице и маленьким волчатам такое лакомство по душе.

Волк исчез. Сердце моё успокоилось, и сразу же охватил необузданный восторг, как приговорённого к смерти при известии о помиловании. Я ощутил в ногах, вплоть до самых ступней, приятное, тёплое покалывание. А вокруг ветер вовсю шуршал листопадом...

Верендеев

Дмитрий Петрович.

*

Анна Ахматова. Реквием

РЕКВИЕМ

(1935-1940)

"You cannot leave your mother an orphan. Joice"*.

Нет, и не под чуждым небосводом,

И не под защитой чуждых крыл, -

Я была тогда с моим народом,

Там, где мой народ, к несчастью, был.

1961

ВМЕСТО ПРЕДИСЛОВИЯ

В страшные годы ежовщины я провела семнад-

цать месяцев в тюремных очередях в Ленинграде. Как-

то раз кто-то "опознал" меня. Тогда стоящая за мной

женщина с голубыми губами, которая, конечно, никогда

в жизни не слыхала моего имени, очнулась от свойст-

венного нам всем оцепенения и спросила меня на ухо

(там все говорили шепотом):

- А это вы можете описать?

И я сказала:

- Могу.

Тогда что-то вроде улыбки скользнуло по тому,

что некогда было ее лицом.

1 апреля 1957

Ленинград

_____________________________________________

* "Ты не можешь оставить свою мать сиротой. Джойс" (англ.).

ПОСВЯЩЕНИЕ

Перед этим горем гнутся горы,

Не течет великая река,

Но крепки тюремные затворы,

А за ними "каторжные норы"

И смертельная тоска.

Для кого-то веет ветер свежий,

Для кого-то нежится закат -

Мы не знаем, мы повсюду те же,

Слышим лишь ключей постылый скрежет

Да шаги тяжелые солдат.

Подымались как к обедне ранней.

По столице одичалой шли,

Там встречались, мертвых бездыханней,

Солнце ниже и Нева туманней,

А надежда все поет вдали.

Приговор. И сразу слезы хлынут,

Ото всех уже отделена,

Словно с болью жизнь из сердца вынут,

Словно грубо навзничь опрокинут,

Но идет... шатается... одна...

Где теперь невольные подруги

Двух моих осатанелых лет?

Что им чудится в сибирской вьюге,

Что мерещится им в лунном круге?

Им я шлю прощальный мой привет.

Март 1940

ВСТУПЛЕНИЕ

Это было, когда улыбался

Только мертвый, спокойствию рад.

И ненужным привеском болтался

Возле тюрем своих Ленинград.

И когда, обезумев от муки,

Шли уже осужденных полки,

И короткую песню разлуки

Паровозные пели гудки.

Звезды смерти стояли над нами,

И безвинная корчилась Русь

Под кровавыми сапогами

И под шинами черных марусь.

I

Уводили тебя на рассвете,

За тобой, как на выносе, шла,

В темной горнице плакали дети,

У божницы свеча оплыла.

На губах твоих холод иконки.

Смертный пот на челе... не забыть!

Буду я, как стрелецкие женки,

Под кремлевскими башнями выть.

1935

II

Тихо льется тихий Дон,

Желтый месяц входит в дом.

Входит в шапке набекрень -

Видит желтый месяц тень.

Эта женщина больна,

Эта женщина одна,

Муж в могиле, сын в тюрьме,

Помолитесь обо мне.

III

Нет, это не я, это кто-то другой страдает.

Я бы так не могла, а то, что случилось,

Пусть черные сукна покроют,

И пусть унесут фонари.

Ночь.

IV

Показать бы тебе, насмешнице

И любимице всех друзей,

Царскосельской веселой грешнице,

Что случилось с жизнью твоей.