Мгновенье на ветру

О настроениях в среде мулатов можно отчасти судить по одной беседе Вальяна с девушкой, которую он называет «прекрасной мулаткой». Вальяна удивило, что она жила среди готтентотов. «Мне казалось странным, что, родясь от белого, могши жить между белыми и иметь селение, подобно своему отцу, она отказалась от такой выгоды».

Ответ мулатки, видимо, обрадовал Вальяна своей искренностью. «Правда, я дочь белого, сказала она мне, но мать моя готтентотка… Вы знаете, сколь великое презрение ваши белые имеют к черным и даже получерным, подобным мне. Остаться жить между ими значило подвергать себя ежедневным оскорблениям и ругательствам или быть принужденною жить отдельно, одинокою и нещастною, между тем как у моих готтентотов я нахожу ласковость, дружество и уважение. Я вас спрашиваю, друг мой: что бы вы сделали на моем месте? Я не колебалась в выборе между известными друзьями и верными врагами; предпочла щастие гордости. У ваших колонистов я была бы в величайшем презрении; у людей, имеющих цвет моей матери, я щастлива».

А что писал Вальян о белых колонистах?

В романе Бринка выведены белые жители самого Капстада — «Города на Мысе», основанного Голландской Ост-Индской компанией в 1650-х годах в качестве «морской таверны» на пути из Европы к Батавии и другим странам и городам Востока, казавшегося тогда сказочным.

Показаны и жители окружавшей Капстад Капской колонии — «Колонии на Мысе». Это все были выходцы из Голландии, а к концу XVII столетия к ним присоединились французские гугеноты — им пришлось покинуть Ла-Рошель и другие города Франции после того, как Людовик XIV отменил эдикт о веротерпимости, принятый его дедом, Генрихом Наваррским.

Колонисты были полными властителями судеб своих рабов — обращенных в рабство готтентотов, а также невольников, которых привозили с Мадагаскара, из Западной Африки, из стран Азии.

Но над колонистами стоял свой господин — Голландская Ост-Индская компания. Она устанавливала свои порядки, досаждала колонистам своими требованиями. И многие, видя перед собой бескрайние просторы Африканского материка, уходили на север, далеко за пределы Капской колонии. Там над ними не было уже никакой власти. Они захватывали под свои фермы громадные участки земли и обращали в рабство столько африканцев, сколько это им удавалось.

В романе Бринка мы видим и тех поселенцев, что обосновались в самом Капстаде, и тех, что жили за его пределами, но все же в самой колонии, и тех, что переселились в глубь материка и нередко кочевали там со своими семьями, невольниками и всем своим скарбом.

Вальян, хорошо зная подобных людей, пытался даже классифицировать их — весьма интересно, хотя в свете наших сегодняшних представлений, может быть, и несколько наивно.

Самый нелестный отзыв дает Вальян первой, самой богатой части поселенческой общины. «Нет ничего ниже и подлее колонистов первого класса. Гордясь своим богатством, испорчены близостью к городу, от которого заимствовали одну только роскошь, их развратившую, и пороки, их унизившие, они особенно пред иностранцами выставляют свою спесь и бессильную свою надменность. Будучи соседями колонистов, живущих во внутренности страны, не думайте, чтоб считали их за своих братьев. Исполнены к ним презрения, они назвали их Раув-Бер; название обидное, которое значит мужик, деревенщина».

Это приведенное Вальяном выражение «деревенщина» распространилось потом по всему миру: всех голландско-французских поселенцев стали называть бурами. Но в самой среде колонистов значение этого слова, очевидно, изменилось в XIX столетии, когда колония была захвачена Англией и прежние, голландско-французские колонисты организовали «Великий трек» — исход из Капской колонии в глубь материка, окончившийся созданием республик Трансвааль и Оранжевая. Ведь и те участники исхода из Капской колонии, которые прежде жили в городах, надолго перестали быть горожанами.

Вальян много говорит о таких колонистах, которые стремились «только грабить, устрашать, опустошать. В такой стране, в которой мы жили, все это было очень удобно».

Рассказывает и о том, как преступники из колонистов подбивали африканцев на участие в грабежах. И о том, как спаивали африканских вождей; те становились пьяницами и, пишет Вальян, нередко просили у него «воды моей страны».

В этом-то краю, среди таких порядков и таких людей и развивается действие романа Андре Бринка. Его главным героям — Элизабет Ларсон и Адаму Мантоору — удается на какое-то время освободиться от тех социальных пут, которые так жестоко закрепляют положение каждого из них в обществе. И они живут надеждами, что все устроится к их благополучию и счастью.

Но это были несбыточные иллюзии. Хотя законодательство Капской колонии в ранние времена и допускало браки между белыми и небелыми, но на белых женщин это не распространялось. Если же случалось, что белая «согрешит» с рабом, то рабов чаще всего ссылали на остров Роббен, откуда они редко возвращались, а белых девушек и незамужних женщин насильно выдавали замуж — так и случилось с героиней Бринка.

А о том, чтобы выкупить невольника, Элизабет не могла и мечтать. Права выкупать раба белая женщина не имела.

К тому же Адам Мантоор не просто раб, а беглый раб. Беглых не прощали. Больше того, Адам Мантоор поднял руку на своего хозяина, пытался убить его — и может быть, даже убил. О том, как поступали в таких случаях власти Капской колонии, можно судить по сохранившимся документам. Когда невольник по имени Клаас убил свою хозяйку, его приговорили к колесованию, к смерти на колесе. Другой невольник поджег дом своего хозяина — тогда его самого сожгли заживо.

Подобная участь для Адама Мантоора была неизбежной.

На первый взгляд может показаться, что этот роман в творчестве Бринка стоит особняком. Бринк пишет, как правило, о сегодняшнем дне своей родины, Южно-Африканской Республики. О сегодняшнем Капстаде, или — как его теперь чаще именуют — Кейптауне.

«Мгновенье на ветру» — пока единственный исторический роман писателя, уже давно добившегося известности во всем мире.

Вероятно, Бринку можно бросить упрек в том, что он несколько осовременивает своих героев, приписывает им подчас мысли, слова и поступки, которые в той эпохе не всегда выглядят вполне правдоподобно. Но, как известно, академик Тарле подмечал это даже в таком гениальном творении, как «Война и мир».

Вольно или невольно чуть-чуть осовременивая своих героев — но при этом все же не греша всерьез против исторической правды, — Бринк подчинил весь свой роман одной цели — выяснить истоки нынешних порядков в своей стране, лучше увидеть корни не только официальной, проводимой сверху политики, но и широко распространенных представлений и предрассудков, которые в не меньшей степени определяют облик нынешней ЮАР.

Пристально всматриваясь в глубокое прошлое, Бринк пытается разглядеть самые ранние признаки той раковой опухоли, которая затем пронзила жизненные ткани его отчизны. Может быть, понять и психологию своих собственных предков, белых колонистов.