Падение

Жена сонно улыбнулась и спросила:

– Ну как ты, бедненький мой?

Ночь тиха, фитилек лампы привернули. Он вдыхал терпкий запах ее кожи.

– Хорошо, что не поранило нигде, и голову, слава Богу, не расшиб. Все обошлось.

А ведь он упал.

Жена повернулась, обняла мужа за плечи, притянула к себе, он тоже повернулся к ней. Поцеловала его.

Муж смотрел ей в глаза, а она уже обнимала его. Она поцеловала его снова, более страстно и продолжительно. Он уже не видел глаз жены. Взгляд его утонул в ее волосах, он прижимал ее к себе, вдыхая запах ее кожи, обнимал все крепче – и вдруг услышал, как заорала кошка. Что, и она тоже?… Все его мысли смешались, он больше ни о чем не думал и только желал ее, хотел брать и брал, он был весь в желании. Жена металась и прижималась к нему, потом спросила: «Не плохо тебе?», а он снова желал ее, и жена снова: «Дорогой ты мой!», и снова: «Не плохо тебе?» Он прижал ее к себе, и вдруг внезапный вопль, страшный в своей неожиданности, заставил его содрогнуться – это орала невидимая в темноте кошка. А потом он оправился от испуга и вот уже скользил, освобожденный, как бывает в хорошем сне – парил в воздухе, над пустою глубиной, и тело его расслаблялось, содрогалось и снова расслаблялось, он становился легким, а потом вдруг весь одеревенел, и жена спросила: «Не болит нигде?», а он положил руку на ее грудь и устремил взгляд на косые балки потолка, казавшиеся в ночной темноте какими-то мягкими и рыхлыми. Сказал:

– Нет.

Жена спросила:

– Хорошо было?

Он убрал руку с ее груди. Жена спросила:

– Что ж ты не поберегся вчера? Он молчал.

– Как же я волновалась!

Он лежал, уставившись в темноту.

– Знал бы ты, как долго был не в себе! А только очнулся – и сразу заснул. Но хорошо уж, что ничего с тобой не сталось, крови не было. – Чуть погодя она сказала: – Ну скажи что-нибудь.

– Спать хочу.

Но он не заснул. Не спалось. А жена уже не была для него притягательной мечтой, и стерся полностью рисунок на стене. А вчера он упал. Он пытался вспомнить, что было еще, но ничего не получалось. Мысль застряла на месте, он не мог думать и не спал, пока наконец не впал в беспамятство. Это был тот тяжелый, не приносящий освежения сон, какой обычно наступает после долгой бессонницы. Когда он очнулся, день уже был в разгаре. С улицы доносился шум проснувшегося города, а он и не думал, что время уже к полудню. В комнате не было никого, кроме спящей дымчатой кошки.

3

Вошла жена. Сказала:

– Пока ты спал, Азиз приходил. Он вспомнил вчерашнее.

– Заходил за тобой – идти на работу. Он взглянул на нее.

– Ты не просыпался, он и ушел. Тогда он поднялся. Ноги слегка заныли. Жена спросила:

– Ну, теперь все хорошо? Но хорошо не было.

Болела голова, идти на работу совсем не хотелось, хотелось спать, хоть голова была тяжелой от долгого сна. Потом, сидя в темноте, он слушал, как жена возится по хозяйству. Слышно было, как во дворе играют и кричат соседские дети и женщины моют у бассейна посуду.

Когда они лежали, отдыхая после обеда, жена спросила:

– Не лучше тебе?

– Болит.

– Хочешь, потру?

Он посмотрел ей в глаза. Жена обняла его:

– Ну что сделать, чтобы тебе полегчало?

Она повернулась к нему и попыталась подсунуть под него руку.

– Не надо, – сказал он и слегка приподнялся, высвобождая руку жены.

– Устал? – спросила она и потом добавила: – Ничего, все пройдет.

Он все так же смотрел в потолок, и мысли по-прежнему разбегались.

– Ну что ты меня дразнишь?' Давай скорее, – сказала жена, целуя его.

– Больно уж ты горячая, – холодно отрезал муж. Жена опять поцеловала его. Он спросил:

– А когда меня днем нету, что ты делаешь?

– Сейчас-то ты есть, – и пощекотала его.

– Что за глупости. – Он смотрел в потолок, а жена прижималась к нему, пыталась повернуть, но он оставался неподвижным.

Жена встала.

Поняв, что жена обиделась, он почувствовал, как захотел ее, а оттого, что был виноват сам, захотел еще сильней. Но ее уже не было рядом. Ему хотелось, чтобы она вернулась, но сама – так, чтобы никак не звать ее, даже взглядом. Он услышал, как захлопнулась дверь.

Потом она вернулась. Во все время ее отсутствия, показавшееся ему невыносимо долгим, он не отрываясь следил за дверью и за дымчатой кошкой и вслушивался в звуки на лестнице и в шорохи, производимые кошкой, и мучился желанием. Она подошла к шкафу и достала узел с шитьем.

– Куда ходила? – Он хотел сказать помягче, что, мол, дуешься, но удержался и вместо этого буркнул: – Куда ходила?

Жена сказала, зачем уходила.

Дымчатая кошка не спеша прошествовала из угла комнаты на улицу.

4

Утром жена разбудила его.

– Опоздаешь, – сказала она.

Но ему хотелось спать. Нога уже не болела, но приятнее было сознавать себя больным. Он уже просыпался средь ночи, но тогда нахлынувшие мысли понеслись, завертелись… он не помнил о времени, не помнил, сколько это длилось. Иногда он проваливался в сон, сознание то цепенело, то вновь оживало; иногда соскальзывал в какое-то жаркое воспаленное бодрствование и тогда не сознавал, виденное им только что было во сне или в воображении. И при всем этом хаосе беспорядочно мелькавших мыслей он помнил, что болен и ему будет хуже и хуже. И вдруг, когда он скользил, увлекаемый горячечным бредом, сонное наваждение кончилось. Все исчезло, и только черная пустота пролегла между кошмаром ночи и горечью пробуждения. Сейчас он хотел спать и не идти ни на какую работу. Он ничего не ответил жене.

Она сказала:

– Там Азиз тебя ждет за дверью.

– Не видишь, что ли, не могу я? Сама не могла сказать, что не выйду?

Взглянул на жену и остался доволен своей грубостью.

Жена молча вышла и скоро вернулась. Ему не хотелось вставать. Он ждал, что жена что-нибудь скажет. Но она молча занималась своими делами. В комнату вошла кошка.

Он, устав ждать, спросил с деланным гневом:

– Зачем разбудила?

– Азиз за тобой заходил. Не слыхал, что ли?

– Напрасно заходил. Чего лезет не в свое дело? Жена промолчала.

– Если снова придет, скажи – покамест ходить не будет.

Жена промолчала.

– Поняла? Так и скажи – покамест не выйдет.

– Долго не будешь ходить?

– Всегда.

Жена посмотрела на него и проговорила:

– Так и будешь спать?

– Захочу и буду. Сам себе хозяин.

– Ты что так разговариваешь? – сказала жена.

– Очень хорошо разговариваю.

Кошка мяукнула. Муж крикнул: «Провались ты» – и швырнул в нее башмаком. Кошка отскочила. Он встал и сказал:

– Выгони ее.

– Господи, да что с тобою? – Жена, как ни сдерживалась, не могла скрыть удивления.

Муж вышел из комнаты, потом вернулся, съел кусок хлеба, оделся и ушел из дома.

В тот день он до обеда блуждал по улицам. Бродил по базарчикам и переулкам, где уже давно не бывал, и наслаждался сознанием того, что не пошел на работу и нагрубил жене.

Он представлял себе, что жена ведь тоже могла бы ответить ему грубо, и что бы он в таком случае мог ей наговорить, и как бы мог ее побольнее задеть, чтобы показать ей, кто из них главный.

Дойдя в своем воображении до этой точки, он возвращался и начинал все сначала, и снова испытывал наслаждение. Постепенно к этому прибавилась мысль, что если бы он тогда вышел и при жене ответил бы на приветствие Азиза грубостью и обругал его – как было бы хорошо. Потом он стал представлять себе, что так оно и случилось, и, натешившись этим, снова возвращался к началу.

Потом он решил, что не будет ласкать жену, не будет, пока она сама не подойдет и не станет умолять его.

В тот день, к вечеру, когда он проснулся, жена спросила:

– Ну как ты? Он не отозвался.

Жена спросила:

– Не тошнит тебя?

Он не знал. С чего бы вроде?

– Вставай, сходи прогуляйся.

Вроде не мешало бы, но теперь ему уже расхотелось.