Пути ветра

Правда, бывали минуты пронзительного отчаяния, были минуты сильного отвращения. Но и эти мгновения сумел Шимшон Шейнбоим превратить в потаенные источники кипучей энергии. По словам его любимой походной песни, всегда переполнявшей его чувством опьянения работой: «В горах, в горах изошел наш свет. Мы покорим вершину — день вчерашний остался за спиною, но длинна дорога в завтрашний день». Если бы только выплыл из сумерек этот гнусный сон, предстал бы во всей полноте, — можно было бы спустить его со всех лестниц и наконец-то сосредоточиться на работе. Время идет. Резиновый шланг, шахматная комбинация, золотая рыбка, великая ссора, но где между ними связь?

Вот уже многие годы Шимшон Шейнбойм жил один. Всю свою энергию вложил он в интеллектуальное творчество. за дело всей. своей жизни заплатил он отказом от семейного гнезда, а взамен сподобился Шимшон Шейнбойм сохранить до самой старости юношескую ясность и теплую сердечность. Только в возрасте пятидесяти шести лет он вдруг женился на Рае Гриншпан, родил с ней Гидеона, затем развелся, и отдался интеллектуальным занятиям. Однако не стоит прикидываться святошей, и до женитьбы Шимшон Шейнбойм не вел жизнь отшельника. Его личность притягивала женщин — так же, как привлекала учеников. Пышная копна его волос побелела еще в юности, а лицо, обожженное солнцем, избороздила замысловатая сеть лощин и линий. Мощная спина, квадратные плечи, тембр его голоса — всегда теплый, задумчивый, сомневающийся — и конечно же, его одиночество, — все это привлекало женщин, как манок завлекает птиц. Ходили сплетни, что, по крайней мере, один из кибуцных малышей произошел из чресел Шимшоновых, да и в других местах ширились легенды. Но мы умолчим об этом.

Достигнув пятидесяти шести, Шимшон Шейнбойм решил, что приличествует ему родить сына — наследника, который понесет его имя и мысли грядущим поколениям. Итак, он мигом покорил сердце Раи Гриншпан, низкорослой девушки, заики, которая была моложе его на тридцать три года. Спустя три месяца после свадьбы, которую сыграли в узком кругу, родился Гидеон. Не успел еще кибуц отряхнуться от изумления, а уж Шимшон Шейнбойм отправил Раю назад в ту комнату, что она занимала прежде, предавшись целиком интеллектуальному труду. Эта история вызвала различные толки, да и в сердце самого Шимшона гнездились нелегкие сомнения.

А теперь стоит напрячь все мысли, заставив память подчиниться логике: этот сон постепенно проясняется… Она вошла ко мне в комнату и просила придти поскорей туда и прекратить разразившийся там скандал. Я не задавал вопросов, а поспешил за нею вслед. Кто-то позволил себе выкопать бассейн на лужайке перед кибуцной столовой, я же кипел от гнева, потому что никому еще не приходили в голову подобные новации — декоративный бассейн перед кибуцной столовой, словно во дворце какого-то польского шляхтича. Я раскричался. На кого? — здесь нет ясной картины. В бассейне плавали золотые рыбки, и мальчик наполнял бассейн водой из черного резинового шланга. Я решил немедленно прекратить все это, но мальчишка не желал меня слушаться. Я пройду вдоль всего шланга, найду кран и перекрою воду, еще до того, как этот бассейн станет свершившимся фактом. Я шел да шел, пока вдруг не обнаружил, что двигаюсь по замкнутому кругу, и шланг вовсе не прикреплен к крану, а уходит в бассейн и сосет оттуда воду. Суета и томление духа. Всему конец.

Оригинальную платформу движения Поалей-Цион следует понимать без всякой диалектики, а буквально, слово в слово.

3

После развода с Раей Гриншпан не пренебрег Шимшон своими обязанностями духовного отца, не отрекся от ответственности. С тех пор, как минуло мальчику шесть или семь, Шимшон щедро излил на сына все обаяние своей личности. Однако, парень несколько разочаровывал: с такими, как Гидеон, вряд ли можно основать династию. Все детство провел он с хлюпающим носом, этакий бесконечный насморк, а быть может, плаксивость. Мальчик медлительный, растерянный, не умеющий отплатить за тумаки и обиды. Странный ребенок, вечно возится с позолоченными обертками от конфет, с засушенными листьями, с шелковичными червями, а начиная с двенадцати лет сонмы девушек разбивали его сердце одна за другой. Его любовь была всегда безответной, он печатал грустные стихи и злые пародии в молодежном журнале. Смуглый юноша, нежный, красивый почти по-женски, ходивший по кибуцным тропинкам в упрямом молчании. Он не выделялся в работе, не блистал в обществе. Говорит медленно, и, наверно, соображает туго. Стихи, которые он сочинял, казались Шимшону безнадежно сентиментальными, а пародии — ядовитыми, лишенными всякого вдохновенья. Прозвище «Пиноккио» вполне ему подходило, ничего не скажешь. А еще эта нестерпимая улыбка, которая вечно у него на устах, и в которой Шимшон видел угнетавшую его точную копию улыбок Раи Гриншпан.

И вот, полтора года тому назад удивил Гидеон отца дивом великим: он вдруг явился и просил подписать письменное согласие для прохождения службы в парашютно-десантных войсках. Единственные сыновья могут служить в парашютных частях только с письменного согласия обоих родителей. Лишь тогда, как убедился Шимшон, что на этот раз его сын не затеял одну из своих странных шуток, согласился поставить свою подпись. и с радостью: ведь это обнадеживающий поворот в становлении юноши, и они там превратят его в настоящего мужчину. Пусть идет. Почему бы и нет?

Однако упрямство Раи Гриншпан создало непредвиденные препятствия намерениям Гидеона. Нет, она не подпишет эту бумагу. Ни за что. Вот так.

Однажды вечером Шимшон лично отправился к ней в комнату, увещевал, приводил доводы, доказывал. И все бесполезно. Она не станет подписывать. Без всяких объяснений. Так. Шимшону предстояло действовать окольными путями, чтобы парень стал парашютистом. Он отправил частное письмо самому Йолеку, просил о личной услуге. Дескать, он одобрил намерение сына добровольно служить в парашютных частях. Но мать — человек эмоционально неустойчивый. Юноша станет отличным парашютистом. Шимшон берет на себя ответственность. И между прочим, он ни разу не обращался, не просил личных одолжений. И впредь не попросит. Это — один-единственный раз за всю его жизнь. Пожалуйста, Йолек, сделай все что в твоих силах.

В конце сентября, когда в садах появились первые признаки осени, юноша Гидеон Шенгав был призван на службу в парашютное подразделение.

С тех пор, как ушел в армию Гидеон, еще более углубился Шимшон Шейнбойм в интеллектуальное творчество, ибо только оно — подлинный след, что оставит человек в этом мире. И этот след неизгладим в истории еврейского Рабочего Движения. А старость все еще далека. В возрасте семидесяти пяти лет не утратила пышности его шевелюра, и в мышцах по-прежнему — сила и мощь. Бдителен глаз, внимательно сердце. Сильный, сухой, чуть надтреснутый голос магически действовал на женщин любого возраста, он ведет себя сдержанно, скромно, излишне говорить, что всем существом своим связан он с землей кибуца «Ноф-Хариш». Ему претили церемонии и праздничные собрания, равно как официальные посты и должности. Только пером своим напишет Шимшон Шейнбойм имя свое на скрижалях истории нашего народа и нашего Движения.