Радиостанция«Тамара»

Теперь выяснилось, что и телефоны отключили, и аппараты унесли, оставив один, для связи, и тот в кабинете у Комарова, куда, ясное дело, по каждому звонку не набегаешься! Получалось, что остались мы вовсе без связи, хоть создавай заново голубиную почту!

С моим столом тоже творилось непонятное – вдруг стали исчезать учебники, конспекты, даже роли для драмкружка. Да и на работе и то все больше молчком, за день успеем переброситься двумя-тремя фразами, и только. А чтобы не так угнетало молчание, кто-то додумался врубать на полную громкость «Маяк», есть такой на аэродроме, крутит музыку и служит приводом для своих самолетов.

В прежние времена хоть заглядывал, развлекая нас байками, громкоголосый инженер Трубников: как возникнет, из коридора уже слыхать! А теперь исчез, но не в том смысле исчез, что его не стало, а исчезли куда-то его голос, его высокая фигура, загромождавшая весь дверной проем, сейчас появится, заглянет торопливо, лишь по делам, и пропадет надолго. Зато вовсю активизировались игруны-практиканты: Сеня и Саня. Оставили бильярд и стали проявлять неожиданное рвение к нашим лабораторным делам, с чем и подкатились однажды к Ванюшину: а что он такое все пишет и пишет, способен ли собрать какой-нибудь этакий приемник, а лучше передатчик, который мог бы работать… Ну, как работать? Как вот работает, скажем, «Тамара»?! Может или нет?

Вопросик был и по тону, и по сути, конечно, бестактным, но не более нахальным, чем все остальное, что они делали. Да и Ванюшина прошибить таким манером было невозможно. Он даже не заметил, насколько все это глуповато выглядело, а очень серьезно озаботился горячей заинтересованностью молодежи, попросил их даже присесть и, задумавшись, правда, ненадолго, разглядывая юнцов, словно впервые их увидел, оживился от пришедшей на ум догадки – предложил практикантам самим для себя собрать такой передатчик, один на двоих, как он сказал. «Если вам интересно, – продолжил, уставясь на них линзами очков, настолько сильных, что за ними глаза казались вытаращенными, как у рака, без выражения, – я готов начертить, но собирать, разумеется, будете вы сами. Ну как?»

Практиканты не очень, но смутились и пустились в объяснения: этот вопрос их интересует, мол, как бы теоретически, а сами-то они практикуются по другому делу.

– Ну да, я так и понял, что вы, дружочки, у нас тут по другому делу, – очень даже уважительно говорил Ванюшин, но не отпускал от себя гостей и даже усадил их так, чтобы они до поры не могли из угла его выскользнуть. – Полагаю, что до создателя «Тамары» вам еще далековато, – произнес под занавес Ванюшин, не убавляя ни на гран ни вежливости, ни внимания к визитерам, – но вот начать с детекторного приемника, я думаю, можно, его, кажется, сейчас в пятом классе на уроке физики изучают… Ничего, – утешил, – бог даст, дорастете! – И на листочке набросал схемку, элементарную такую схемку, из контура, то есть катушки, переменного конденсатора и самого детектора, он же выпрямитель. – Если к первому и последнему витку контура теперь подсоединить антенну и заземление, а на выходе, после детектора, подключить наушники, можно при случае услыхать вашу любимую «Тамару»!

– Она – не любимая! – в голос запротестовали практиканты, почуяв скрытый подвох.

– Да я же про песню, – без улыбки, но очень доверчиво, даже наивно произнес Ванюшин и поправился: – Ах, там же не Тамара, да? Там эта, Татьяна… Ну, как это… Татьяна, помнишь дни золотые!

– Еще «Маша» есть, которая у самовара, – подсказал Носов.

– А «Выходила на берег Катюша»?

– А «Моя Кар-ме-ен»?! – пропел кто-то.

Практиканты оглянулись и, кажется, теперь только поняли, что их дурачат. Впрочем, заподозрить самого Ванюшина в этом было трудно.

– Видите, какой репертуар вас ждет, если потрудитесь над схемкой… Да можете прямо сейчас и начинать, – добавил вежливо он и ушел в туалет. Но практиканты только того и ждали. Они выскочили из-за стола и понеслись вон из комнаты, судя по всему, прямиком на второй этаж, в кабинет к Комарову. Минут через двадцать Ванюшина тоже призвали к начальству, и вернулся он очень нескоро. А о том, что там, наверху, произошло, мы могли лишь гадать. И лишь когда в моей жизни произошли перемены и мы встретились с Ванюшиным далеко за проходной, свободные, можно сказать, от всяких дел, он по одной причине, я – по другой, он поведал мне о тогдашнем разговоре с Комаровым, который сразу его предупредил, что пикировка с Люсей к добру не приведет, с ней говорить – здоровью вредить! Так вроде бы пошутил Комаров, а потом спросил напрямки, чего этакого особенного он предложил нашим практикантам, что они как черт от ладана в два голоса стали отказываться и от практики, и от лаборатории?

– Да ничего особенного, – отвечал Ванюшин. – Я предложил им именно практику. А чего им тогда надо?

– Но ты дурочку не валяй, – заметил мирно Комаров и устало пожурил: охота, дескать, ему заниматься ерундой и тратить на этих сачков время, ведь они и правда не по нашему делу!

Но Ванюшин не понял, не захотел понять приятеля и резонно возразил:

– Хоть чему-нибудь научатся, иначе так и помрут дураками! – И оба понимающе рассмеялись. Комаров лишь рукой махнул и разрешил Ванюшину взять бездельников к себе, несмотря на их протесты, создать на их базе нечто научное и обоснованное, вроде практики, после которой уж к ним точно никого и никогда больше не пришлют.

Дураков на свете нет.

И правда, к нам никого долго не присылали, да и эти растворились незаметно; сперва говорили, что заболели оба, одновременно, потом как по волшебству появились вдруг в другом подразделении… И стало еще тише. Помертвело, будто черный ворон накрыл нас своим крылом.

Разговор с Комаровым на этом не закончился, да и не было это главной причиной, для чего начальство могло побеспокоить Ванюшина, так он понял, когда объявились двое военных и пожелали с ним лично переговорить. Комаров их представил: работники военсвязи, часть особого назначения, подполковники Андреев и Полуян, оба в форме. Только один подполковник покрупней и посветлей, несмотря на молодость, с пролысиной, а старший – темен, курчав и коренаст. Они долго и старательно жали руку Ванюшину, поясняя, что давно мечтали познакомиться с прославленным ученым, они по его учебникам еще в училище занимались и не ведали, не гадали, что он так близко от них работает. А пришли они посоветоваться по очень важному для них вопросу, не мог бы уважаемый ученый выделить им минут десять?

– Я вас слушаю, – коротко сказал Ванюшин и посмотрел на Комарова, пытаясь по его реакции определить, что так мучает наших братцев-связистов, но тот, отвернувшись, глядел в окно.

Вопрос же необычных гостей состоял в том, что их подразделение, технически вполне оснащенное (еще американская аппаратура, переданная по ленд-лизу), второй месяц занимается поимкой пресловутой станции «Тамара», и все безуспешно. Ну, то есть какие-то успехи есть, и засечь, к примеру, координаты незаконно работающей станции в таком поселочке труда для них не составляет, и две находящиеся на линии спецмашины не раз и не два ее засекали, хотя иной раз именно в момент выезда на задание станция прекращала вдруг вещание, что означало: у нее, то есть у «Тамары», хорошо поставленная агентура, которая ее, видать, предупреждает. Но эту проблему, в общем, они преодолели.

– А как? – спросил Ванюшин. До этого он молчал.

– Наш маленький секрет, – ответил рослый подполковник.

– Небось замаскировали спецмашины под хлебный фургон? Или – под мясной?

– Ну, примерно.

– Тоже мне секрет, – сказал Ванюшин. – А уши, то бишь антенны, на них торчат! Да весь поселок знает, когда вы выезжаете, тут никакой агентуры и не надо!

Военные смешались, но ненадолго.

– Не в этом дело, – сказал подполковник Полуян, он был неулыбчив и жесток. – Даже когда нам удается засечь их координаты, создается впечатление, что волны исходят как бы из нескольких сразу точек…

– Если несколько передатчиков, то отчего же?