Закрытый перелом

А руководство, в свою очередь, не забывало Виктора.

Идея кандидатской диссертации Виктора не была нова. Если экспериментально построить кривую разрушения металлического образца при растяжении, то из нее следовало, что сначала металл сопротивляется, потом в каком-то месте становится пластичным, течет и рвется. Участок, где твердая металлическая структура превращалась в пластилин, является местом перехода количества в качество.

Кривая растяжения металлических образцов была известна давным давно. Виктор же задумал построить математическую модель процесса перехода из твердой фазы в пластичную. Причем натолкнули его на эту мысль структуры, созданные в мастерской Марком.

В случае удачи можно было бы математически точно рассчитать необходимые параметры и условия существования периода высокой пластичности металла, а следовательно, и технологические режимы работы и конструкцию станов для прокатки трудно деформируемых сплавов.

Задачей Виктора было доказать на серии опытных экспериментов, что в результате использования технологических режимов, рассчитанных по формуле Коробова, получают металл с заданными свойствами. Виктору надо было, чтобы его формула была математически безупречной, но здесь ему не хватало специальных знаний и он нашел способ проникнуть на математический семинар при Московском государственном университете, где будущие Пифагоры решили его задачку как частный случай той формулы, которая должна быть всеобщей, и создание и решение которой дает ответы на все случаи жизни.

Кроме того, Виктору надо было в промышленных условиях испытать рассчитанные им режимы. И здесь ему помог Антон, который по своей линии, действуя своими рычагами, добился разрешения, а главное, согласия руководства одного из небольших уральских заводов прокатать опытные партии металла. Металл был получен с заданными свойствами, хотя Виктор знал, что технологическая дисциплина на заводе слабо соблюдается и сказать точно, что все шло именно по формуле Коробова, можно было только с большой долей натяжки. Поэтому Виктору надо было найти оппонентов, которые не зарубили бы на корню его идею, и здесь ему неожиданно помог его научный руководитель Иван Сергеевич.

После защиты Виктора подозвал и долго беседовал с ним Александр Иванович Чернов, член-корреспондент Академии наук СССР, директор института. Чернов спросил Виктора, кто ему помог рассчитать формулу, где прокатывали опытные партии металла и есть ли договора с предприятиями отрасли на расчет технологических режимов. Выслушав ответы Виктора, Чернов немного задумался, шумно вздохнул и пожелал ему успеха.

Антон присутствовал на банкете по случаю защиты Виктора, ел, пил наравне со всеми, но участия в произносимых в честь именинника здравицах не принимал. Он пересел к Виктору, когда почти все гости разошлись, и загадочно спросил:

— Ну, а дальше что?

— Как что? — удивился Виктор. — Дальше по программе. Надо будет еще подработать формулу, заключить договоры на расчет технологических режимов и копить материалы для докторской.

— Умница, — кивнул головой Антон. — Только я не об этом. Ты лучше скажи мне, о чем с тобой после защиты так долго Чернов говорил?

Виктор понял, что Антон задает далеко не праздный вопрос, и подробно, почти дословно передал разговор с Черновым.

— Это хорошо, — задумчиво сказал Антон. — Значит, так… Аттестационная комиссия утвердит тебя через полгода, не раньше, а через год должно начаться одно дело, от которого, чую я, грядут большие перемены в твоей жизни, золотой ты мой, бриллиантовый. Но об этом после… А как у тебя с Иваном Сергеевичем?

— Хорошо, — усмехнулся Виктор. — Он же мой научный руководитель. Сам для меня оппонентов подбирал, бегал, заботился, суетился.

— А как же иначе? — многозначительно сказал Антон. — Если ты сейчас материалов наберешь да формулу усовершенствуешь, он, глядишь, бегом сможет докторскую защитить. Это точно, дело-то перспективное, сам Чернов заинтересовался. Вот и получается, что он на твоем горбу в рай-то и въедет…

— То есть как это въедет? — прищурился Виктор. — Идея-то моя! Это все знают, любой подтвердит, хоть сейчас.

— Ты это всерьез? — деланно изумился Антон. — А чья фамилия первая во всех научных трудах на эту тему? А кто научный руководитель? А в чьей лаборатории разработана идея Коробова? Нет, Вика, не будь наивным, о твоем приоритете теперь никто даже не вспомнит.

Здесь другое необходимо, совсем другое… Надо ломать Ваньку, ломать… Ломать Ивана Сергеевича… А чтобы его сломать…

— Что? — затаил дыхание Виктор.

— Есть один план… Проведи еще две-три серии опытных экспериментов на заводах нашего министерства, это я тебе устрою. Но результаты их Ивану не показывай. Сам же с широким внедрением и использованием формулы Коробова не торопись, займись лучше ее математическим совершенствованием, введи в нее какой-нибудь коэффициент "К", от которого зависит то, что нельзя учесть твоей формулой, или сделай что-нибудь подобное. Понял? И потерпи годик, полтора, это недолго…

Именно в этот момент Виктор почувствовал сладостную отраву от сознания своей силы, которая уже в состоянии одолеть ту силу, которой являлся Иван Сергеевич. Виктору даже стало снисходительно жаль исполнительного, недалекого старичка, который так старательно помогал Виктору выкопать себе яму.

Все вышло так, как предрек и спланировал Антон. Антон знал, что через полтора-два года начнется выпуск новой техники на предприятиях его министерства. Опытные образцы этой техники еще доводились до ума, но было уже ясно, что производство ее потребует жестких, точно рассчитанных допусков и определенных свойств катаного металла. От министерства, где работал Антон, пошел запрос-заказ на расчет таких режимов в институт, где работал Виктор. Чернов велел Ивану Сергеевичу подготовить необходимые материалы по этому вопросу и доложить, не затягивая.

И тут Виктор огорошил Ивана Сергеевича. Он сказал ему, что формула, судя по всему, неверна — так, по крайней мере, считают математики, то есть она верна в принципе, но точного ответа дать не может, а только приблизительный. А ведь требуется именно точность.

И еще Виктор рассказал Ивану Сергеевичу о слабой технологической дисциплине на заводе, где проводились эксперименты, настолько слабой, что вряд ли можно говорить, что полученный металл — результат тесной научной мысли и налаженного производства. И Виктор посоветовал Ивану Сергеевичу проявить благоразумие и отбиваться, насколько это возможно, от такого заказа.

Иван Сергеевич так и сделал, тем более, что такое решение вполне соответствовало складу его ума и характера. На докладе директору института Чернову Иван Сергеевич, не говоря об истинных причинах отказа, упорно настаивал на необходимости дополнительной проверки формулы Коробова. Чернов и сам был не против этого, но ответ министерству он должен был дать сейчас, немедленно. Речь шла о новой технике, о перестройке целой отрасли, и в таком большом деле играть пассивную роль Чернов не собирался. Он потому и стал член-корреспондентом Академии наук СССР и получил пост директора, что своевременно угадывал перспективность той или иной научной работы, хотя это всегда было связано с определенным риском. Чернов понял, что у Ивана Сергеевича есть какая-то иная причина отказа от этой работы, но Иван Сергеевич скрывает ее и поэтому Чернов вызвал на следующий день Виктора.

Это был звездный час в судьбе Виктора и он использовал его безукоризненно. Виктор рассказал Чернову о дополнительных экспериментах, проведенных якобы по собственной инициативе предприятий отрасли, а на самом деле при содействии Антона. Довод о том, что предприятия заказчика уже используют формулу Коробова, был очень сильным аргументом в пользу принятия заказа, что и было нужно Чернову в данный момент. Кроме того, Виктор подсказал Чернову, что неверность того или иного их решения или расчета всегда можно объяснить слабой технологической дисциплиной на производстве, и окончательно убедил Чернова тем, что документально доказал, что формула дает хорошие результаты именно на металле той марки стали, которую использует заказчик.