Повести. Рассказы

— Надо их разогреть.

— Да у вас пир! — Забытый на минуту Павел поднялся. — Не помешало бы винца… Хоть сладенького… Где тут магазин?

— Я провожу, — предложила Тамара. — Разрешишь, Лизка?

— Тебя только за смертью посылать, — сказала Александра. — С Лизаветой бы и сходили, Павел Иванович…

— Пусть идет, — отмахнулась Лиза.

— Только быстренько, ждать не будем. Десять минут вам даем. По-военному…

— Слушаюсь, товарищ командир, — ответил Павел и открыл дверь, пропуская впереди себя Тамару.

— Как он вам, девочки? — сказала Лиза, когда закрылась дверь.

— Он все знает? — спросила Александра.

— Нет.

— Дак чего тянешь? Хочешь, чтобы злые языки донесли? — Лиза подошла к окну.

— Жалко ломать. Так все началось хорошо… А зачем я ему такая?

— Вот дура! — ругнулась Александра. — Недоросль! Дак ведь не скроешь, ведь все равно узнает!

— Пока узнает… Не хочу эти три дня портить… Потом напишу… — она повернула к подругам лицо с навернувшимися на глаза слезами. — Люблю я его, девочки…

Магазин оказался квартала за три.

— Можно я Вас под руку возьму? — спросила Тамара.

Она была с правой стороны; обошла лейтенанта и просунула полную руку ему под левый локоть. Павел усмехнулся:

— Были друзья-военные?

Тамара неопределенно хмыкнула. Она шла, высоко подняв голову, косясь по сторонам — все ли видят, как она идет под руку с молодым пограничником.

Какой-то парень в полосатой футболке остановил велосипед, не доехав до них метров двадцать; отставил ногу с зашпиленной штаниной на тротуар.

— Здравствуй, — сказала Тамара, едва повернув к нему голову.

Павел поднес руку к козырьку — мимо шагал взвод розоволицых, только что из бани, красноармейцев с вениками и полотенцами в руках. Взвод развернулся и вошел в ворота военного городка. На воротах плакат:

«Трудящиеся Советского Союза. Не забывайте о капиталистическом окружении. Будем неуклонно укреплять нашу Красную Армию и социалистическую разведку — ВЧК!»

— Лизка красивая, правда? — спросила Тамара. Павел кивнул.

— Вы когда познакомились?

— Вчера.

— Вчера? — испугалась Тамара и посмотрела на лейтенанта — не шутит ли. — И уже решили пожениться?

— А что? Напрасно?

— Нет, что Вы… Жена у Вас — клад. Я только удивляюсь, как Вы быстро разглядели…

— У пограничника глаз зоркий, — усмехнулся Павел, вспомнив ребят с тетюшской лестницы.

— Вы на какой границе служите?

— На западной.

— А-а… — протянула Тамара с уважением. — Диверсанта приходилось брать?

— Приходилось.

— Лично?

— Лично — нет. Всей заставой…

— Орден у Вас за это? — она кивнула на «Красную Звезду».

— Нет. За Хасан.

— Воевали! — ахнула она.

— Это еще не война. Пограничный конфликт…

— Вот и дошли… — сказала Тамара. Около магазина торговали мороженым.

— Хотите мороженого?

Продавщица выдавила формочкой кружок обложенного вафлями мороженого.

— А себе?

— Вы пока угощайтесь — я в магазин на минутку. — Он взглянул на часы. — Десять минут, отпущенные нам, кончились. А еще обратно топать…

— А вон оно, наше общежитие, — кивнула Тамара.

И правда — за высокими тополями совсем рядом белело знакомое двухэтажное здание.

— Чего же мы кружили? — Павел подозрительно поглядел на Тамару.

Она расхохоталась.

— За ваше счастье! — подняла бокал Александра. — Венера, вылей! Хотя бы пригуби… За Лизавету!

Венера чокнулась с Лизой и Павлом, но пить не стала. Навалились на пироги.

— Вкусный перемяч, — похвалила Тамара.

— Эч-пичмяч, — поправила Венера. — Перемяч — другое, по-вашему беляш…

— Давайте, девки, после практики к Венерке закатимся, — предложила Александра. — Лес, речка, ягоды. Каждый день будем этот эчемяч трескать…

— Эч-пичмяч…

— Когда у Вас практика? — спросил Павел.

— С понедельника. А Вам когда на службу?

— 22-го.

— Говорят, войны не будет? — полуутвердительно спросила Тамара.

— Это почему? — повернулась к ней Александра.

— Газеты пишут.

— Ты готовься к худшему, как в песне поется: «Если завтра война…» А ты и палец, как следует перевязать не сможешь… Я дак, если война, сразу в действующую попрошусь. Девка здоровая — самый раз раненых из огня таскать… А Вы как думаете, Павел Иванович? Как там немцы себя ведут?

Павел вынул из кармана газету.

— Вот, говорят, передвигаются, новые части перебрасывают…

— Это мы знаем, читали. Ваши собственные наблюдения?

Павел улыбнулся:

— Уезжал, было тихо. Они рядом, за Бугом…

Лиза придвинулась к Павлу, легла щекой на плечо. Он разлил по стаканам портвейн. И обнял Лизу.

Александра покосилась на них, подняла свой стакан.

— И все-таки за то, чтобы ее не было! — сказала она проникновенно и отпила глоток. — А теперь давайте чай пить с вареньем…

— А что, если за Волгу махнуть? — предложила Тамара. — Лодка будет, я сговорюсь…

— Мне в техникум надо слетать, — сказала Александра. — Разве часика через два…

— Раньше я и не успею, — сказала Тамара. — Значит, договорились — в одиннадцать? Вы как, Павел Иванович?

— Я не прочь искупаться…

— Ты бы отдохнул, Паша… — тихо сказала Лиза. — Он всю ночь не спал. Я на его койке дрыхла…

— Я совсем не хочу.

— Дак мы всё равно сейчас разбежимся, — сказала Александра. — В одиннадцать встретимся. Хорошо, Лизавета? А вы отдыхайте…

— Не беспокойтесь, я действительно не хочу.

— Так… — поднялась Тамара. — Не желает добром — мы его свяжем. Нас много… Ну? — Она грозно надвинулась на него. — Будете сопротивляться?

Павел поднял руки:

— Сдаюсь…

Он проснулся, когда солнце стояло уже достаточно высоко. Прямые лучи его падали на подоконник — дальше, в глубь комнаты не доставали. На краю кровати сидела Лиза и смотрела на него.

— Кто тебе снился? Не женщина, нет?

Он привлек ее к себе и снова закрыл глаза. Она прошептала ему в шею, щекоча ее губами:

— Я люблю тебя… Очень… А ты?

Он приподнял ее, перенес через себя, уронил одетую на постель рядом с собой. Целовал, расстегивая кофточку, сходя с ума от жаркой упругости молодого тела.

— Дверь… — сдавленным, мучительным шепотом сказала она. — Дверь…

Лодка шла споро, держа к противоположному берегу чуть наискосок, чтобы не сносило течением. Павел разделся до пояса, греб сильно, легко, радуясь забытой работе.

— Ладно гребешь, старшой, — оценил его мастерство рябой загорелый рыбак — хозяин лодки, правивший кормовушкой. — Видно, что речной человек.

— Свой, волжский, — подтвердил Павел.

— На зорьку со мной не хочешь съездить? Тут на озерах окунь хорошо берет…

— Ему скоро уезжать, — опередила ответ Павла Лиза и положила ему руку на плечо.

Рыбак улыбнулся:

— Строгая у тебя жена… Ну, ладно… Как там германец себя ведет? Не поумнел? Бивали мы его в шестнадцатом… Но, надо признать, солдат крепкий. Дисциплина у них, я тебе скажу…

Тамара вдруг с визгом выпрыгнула из лодки, обдав сидевших в ней брызгами, вынырнула, поплыла саженками к берегу — он был уже близко, низкий, песчаный, весь в отмелях.

— Черт — девка! — рыбак отер с лица брызги, сказал: — Купайтесь тут. А я поеду тальника наломаю…

Они шли, обнявшись, вдоль кромки воды. Два следа — большой и маленький вились на отполированном водой песке. Следы то сближались и путались, то расходились в стороны, вот они снова сошлись, повернулись друг к другу носками — дальше повел один большой, глубоко отпечатавшийся в песке след.

— Отпусти меня! Тяжело ведь… Ну, хорошо, хорошо — сильный… Вижу…

Он закрыл ей губы поцелуем, мягко опустил на песок.

— Пусти! Девчонки увидят…

Он откинулся на спину, раскинул руки на горячем песке.

— Хорошо-о!

— Идите-е к на-ам! — звали из воды три черные в костровом свету фигурки. Оттуда слышался и далеко разносился над водой смех, визги.