Голубые глаза, черные волосы

Она говорит: корабль действительно проходил здесь. В городе о нем говорили. Он приплыл из Гавра, его унесло течением в открытое море, и он, должно быть, плыл потом, ориентируясь на огни берега. Это была греческая яхта. Люди, которые ее видели, говорили, что на борту был только экипаж.

Она спрашивает, видел ли он на борту пассажиров.

Он не уверен в этом, но, когда корабль поворачивал, ему кажется, он видел облокотившихся о поручни мужчину и женщину, которые вышли на палубу, наверно, чтобы выкурить сигарету и полюбоваться вереницей сверкающих казино вдоль пляжа. Но когда корабль направился в сторону порта, они, должно быть, вновь спустились в каюту — он их больше не видел.

Он ложится с ней рядом. Они счастливы, как никогда прежде, так сильно, что это пугает их.

Он говорит, что ошибся, это не рассвет, а вечерние сумерки, впереди еще одна ночь, они забыли о времени. Она спрашивает, какого цвета сейчас море. Он не знает.

Он слышит, как она плачет. Он спрашивает почему, но не ждет ответа. Он спрашивает, каким должен был быть цвет моря. Она говорит, что море перенимает цвет неба и что на самом деле цвет не имеет значения, важен только отражаемый морем свет.

Она говорит, что, возможно, они начали умирать.

Он говорит, что ничего не знает о смерти, он человек, который не знает, когда он любил, когда он любит, когда он умирает. В его голосе еще слышны отзвуки крика, но жалобного и далекого.

Он говорит, что теперь он тоже думает о том, что она говорила ему в первые дни их истории. Она утыкается лицом в пол. Она плачет.

Это последняя ночь, говорит актер.

Зрители замирают и смотрят на безмолвных героев истории. Актер показывает на них взглядом. Они все еще освещены ярким светом. Лежат на самом краю сцены. Они кажутся уничтоженными этой тишиной.

Они смотрят в зал, по сторонам, на море. Их взгляды болезненны, испуганны, словно их мучает чувство вины за то, что они привлекли к себе внимание — и всех прочих актеров, и зрителей.

Последняя ночь, объявляет актер.

Они стоят лицом к залу, далекие и близкие, готовые исчезнуть из всякой истории. На этот раз не угасание света, а голос невидимого актера заставит всех остальных актеров замереть, вслушиваясь в последнюю тишину.

В этот вечер накануне шестой ночи он больше не будет смотреть на нее, а она при его приближении укроется белыми простынями.

Их последняя реплика, говорит актер, уже прозвучала перед этой тишиной. Это она должна была сказать ее в последнюю ночь их любви. Эта фраза говорила о том чувстве, которое иногда испытываешь, узнавая нечто ранее неведомое, о том затруднении, в котором пребываешь, когда не можешь выразить это затруднение словами из-за несоответствия слов, из-за их слабости перед бесконечностью боли.

В глубине сцены, говорит актер, стена синего цвета. Она служит декорацией заднего плана. Огромная стена, освещенная заходящим солнцем. Раньше это была стена немецкого форта. Нерушимая, день и ночь противостоящая морскому ветру и сильнейшим бурям.

Актер говорит, что театр был специально построен у этой стены рядом с морем, чтобы близкий или далекий шум прибоя был всегда слышен. Когда море было спокойно, эта стена заглушала его шум, но все равно он всегда звучало рядом. Его ритмичный плеск ни с чем нельзя было спутать. Когда же случалась сильная буря, то в комнате было отчетливо слышно, как волны бьются о стену и их шум смешивается со словами.