Когда псы плачут

Там гордость голодом.

И голод сохранить жажду и цель.

Это меня трогает, и мое сердце тянется дальше вглубь меня, бьется упруго, гордо, сильно.

Пес выбрал этот момент, чтобы показать мне, каков я.

Ветер вновь рвется вперед, и в небе замешивается гроза.

Над нами ярится молния и рокочет гром.

И пес приступает.

Он глубоко сосредоточивается, шерсть встает дыбом, яростно дыбится в небо. Из самого нутра, из сердца, из всех своих инстинктов он принимается выть.

Его вой громче завываний грома.

Громче воющих молний, пронзительнее воя ветра.

Задрав морду к бескрайним небесам, он воет свой голод, и я чувствую, как этот голод разгорается и во мне.

Это мой голод.

Моя гордость.

И я улыбаюсь.

Я улыбаюсь и чувствую это в своем взгляде, потому что голод – могучая сила.

13

Телефон зазвонил. Был вечер среды. Самое начало восьмого.

– Алло.

– Рубен Волф?

– Нет, это Кэмерон.

– Послушай-ка, – незнакомый голос продернуло дружелюбной угрозой, – ты мог бы его позвать?

– Да, а кто звонит?

– Никто.

– Никто?

– Послушай, чувак. Ты позови брата к телефону, а то мы и тебя отметелим, мало не покажется.

Я обалдел. Отвел трубку в сторону и снова приложил к уху.

– Щас позову. Погоди.

Руб зависал в нашей комнате с Джулией Халдой. Постучавшись, я вошел и сказал:

– Руб – тебя к телефону.

– Кто?

– Он не сказал.

– Так спроси его.

– Я что, похож на твоего секретаря? Пойди и поговори.

Он чудно поглядел на меня, встал и вышел, а я, значит, остался в комнате с Джулией Халдой, один на один.

Джулия Халда:

– Привет, Кэм.

Я:

– Привет, Джулия.

Джулия Халда, улыбаясь и придвигаясь поближе:

– Руб говорил, ты меня вроде недолюбливаешь.

Я, чуть отодвигаясь:

– Ну, он может говорить, что хочет, я не против.

Джулия Халда, уловив полное нежелание разговаривать:

– Так это правда?

Я:

– Ну, даже не знаю, честно говоря. Я, в общем-то, не сую нос в дела Руба… но точно знаю: тот, кто сейчас ему звонит, собрался его убить, и мне почему-то думается, что причина в тебе.

Джулия Халда, со смехом:

– Руб большой мальчик. Он сумеет за себя постоять.

Я:

– Оно да, но еще он мой брат, и я уж нипочем его не брошу истекать кровью.

Джулия Халда:

– Как благородно с твоей стороны.

Вернулся Руб, со словами:

– Не знаю, что ты придумал, Кэм. Никого там не было.

– Говорю тебе, – ответил я, выходя из комнаты, – звонил какой-то парень и разговаривал так, будто собрался тебя прирезать. Так что, когда зазвонит снова, уж ты ответь сам.

И телефон зазвонил снова, и на этот раз Руб выскочил из комнаты и взял трубку. И там опять отключились.

На третий раз Руб зарычал в трубку:

– Может, начнешь разговаривать? Если хотел Рубена Волфа, то вот он я. Говори!

Ответа не было, и в тот вечер телефон больше не звонил, но после ухода Джулии я заметил, что Руб ходил слегка задумчивый. Он встревожился – насколько это доступно Рубену Волфу, – потому что знал определенно, как знал и я, что впереди маячат неприятности. Мы были в комнате, он посмотрел на меня. Обмениваясь со мной взглядами, Руб сообщал, что предстоит бой.

Он сел на кровать.

– Похоже, твое предчувствие было верное, – начал он, – насчет Джулии.

Бояться было не в духе Руба, и мы оба знали, что он сумеет за себя постоять. В нашем районе он был из тех, кто всем нравится, но также из тех, кого все боятся. Неприятно лишь одно – неизвестность. Это было всего лишь ощущение, но я видел, что Руб его тоже улавливает. Носом я это чуял.

– Если какая будет заваруха, – сказал я ему, – я впрягаюсь, понял?

Руб кивнул.

– Спасибо, брат. – И улыбнулся.

Телефон звонил и на следующий вечер, и на следующий после следующего.

В пятницу на третий раз Руб схватил трубку и заорал:

– Что?!

И сразу остыл.

– Да. – Пауза. – Да, извините. – Он поглядел на меня, пожав плечами. – Сейчас позову.

Он отнял трубку от уха и прикрыл микрофон ладонью.

– Тебя.

Протянул мне трубку, что-то обдумывая. Что же он обдумывал?

– Алло.

– Это я, – сказала она. Ее голос, дотянувшись сквозь телефон, обнял меня. – Работаешь завтра?

– Где-то до полпятого.

Она секунду подумала.

– Может, – продолжила она, – встретимся, когда освободишься. Я тебя кое-куда свожу. – Голос у нее был мягким, но настойчивым. – Кое-что расскажу.

Голос был восторг. Голос был дрожь.

Я улыбнулся. Не смог удержаться.

– Конечно.

– Отлично, я приду после половины пятого.

– Хорошо, тогда увидимся.

– Мне пора. – Она практически оборвала меня и потом не сказала «До свидания». А сказала: – Считаю минуты.

И исчезла.

Едва я положил трубку, Руб спросил то, что должен был спросить.

– Кто это? – Он куснул яблоко. – Знакомый голос.

Я подошел поближе, сел к столу, сглотнул. Поймал дыхание. Вот и настал момент. Настал момент, и мне придется сказать. Я сказал:

– Октавию помнишь?

Никакой реакции.

Капля сорвалась с крана.

Взорвалась в раковине.

Руб откусил следующий кусок яблока и тут понял, что я сказал.

Он склонил голову набок. Дожевал и что-то подсчитал про себя, пока я сидел и думал: «Ой, нет, что-то сейчас случится?»

Кое-что случилось.

Случилось – когда Руб встал, закрыл кран, развернулся и сказал:

– Ну что, Кэм.

Он засмеялся.

Хороший это смех или плохой? Хороший или плохой? Хороший? Плохой? Я не мог понять. Я ждал.

– Что? – спросил я. Не выдержал.

– Ну, расскажи.

Напрягшись, я стал рассказывать про все. Рассказал, как стоял у дома в Глибе. И как появилась Октавия. Про поезд и про поездки в Хёрствилл, и про ракушку, и…

– Все правильно, – прервал меня Руб. Его лицо светилось почти гордостью. – Ну и Октавия… – Тут он покачал головой. – Она отличная девчонка, скажу тебе. Немного с приветом, конечно, и все же… – продолжил он, – классная. Ты ее стоишь, Кэм, больше чем я когда-нибудь мог бы. – Он выждал, пока я на него посмотрю. Вышло не сразу. – Да ведь?

Я медленно кивнул, соглашаясь.

– Да.

– Отлично.

– Ты не злишься?

– Пф, какого ляда я буду злиться? С такой девушкой надо обращаться, как с королевой, ты это умеешь. А я – нет.

После этого он вывалил правду, наотмашь, как Стиву и не снилось. Только Руб высказал ее сам себе.

– Я-то? – сказал он. – Я об эту девушку чуть только ноги не вытирал, а теперь вот у нее есть ты. Ты на нее, наверное, молиться будешь, как на богиню. А, Кэм?

Я улыбнулся, не показывая зубов.

Он повторил:

– Будешь, Кэм?

Потому что мы оба знали ответ.

На этот раз я не смог спрятать улыбки. Мы с Рубом посмеялись и еще посидели вместе на кухне.

– Вы чего такие довольные? – спросила, войдя к нам, Сара. – Прям, блин, конец серии про Скуби-Ду, блин.

Руб хлопнул в ладоши.

– Ты щас кой-чего услышишь, – почти выкрикнул он. – Октавию помнишь?

– Само собой.

– Ну, так знаешь что. Ты ее скоро снова будешь тут встречать, потому что…

– Я так и знала! – оборвала его Сара. Она указала на меня пальцем. – А я блин, знала, что у тебя девушка, а ты ничего не сказал, паршивец! – Никогда не видел, чтобы Сара так лыбилась. – Погодите! – скомандовала она и где-то через полминуты вернулась со своим «Поляроидом» в руке и щелкнула нас с Рубом, как мы смеемся и болтаем, опершись о мойку.

Мы обступили Сару, наблюдая, как проявляется карточка, и вот уже я угадал своевольные вихры Руба и свой собственный улыбающийся рот. Яблоко – на ладони у брата, мы хохочем, оба в старых джинсах, Руб в рабочей фланельке, я – в старой ветровке. Руб смотрит на меня, говорит что-то, а у меня на лице пропечатан смех.