Синдром Клинтона. Моральный ущерб

, Потылицыным — вице-президентом — и остальными представителями топ-менеджмента Вика обходилась сурово, скромно расточая эмоции. Это поведение поначалу воспринималось стаффом как раз как наглость — на фоне-то улещивания президентом, но вскоре все сошлись во мнении, что Вика просто человек такой — ей безразлично все. Впрочем, если надо, она выйдет из-за стола и того же Потылицына сводит, куда тому нужно. При этом Вика ни разу не обратилась за помощью к обходительному с нею Лукашову, когда давление со стороны стаффа было доведено до абсурда. Кто-то слышал, как в приемной на вопрос президента: «Вам никто не мешает работать?» — заместитель финансового директора ответила: «Здесь работают хорошие люди. А хорошие люди мешать не могут». Это шокировало хороших людей. И река повернула вспять…

Единственный человек, который ей по-настоящему мешал работать, был тот, кто спросил. Истязание покровительством выматывало Вику и доводило до исступления. Вскоре к отчаянию добавилось отвращение. Однажды Лукашов похлопал ее по попке, как хлопает тренер отлично выполнившую его инструкции ученицу. Вика промолчала, однако по лицу ее пробежала тень. В офисе она оказалась впервые, эти отношения были для нее новы, и поначалу ей показалось, что президент компании и есть тот заслуженный тренер, который, ведя своих подопечных к победам, имеет полное право на поощрительные прикосновения. В них нет ничего скабрезного, думала Вика, отводя роль положительного героя Лукашову. Он так ведет себя со всеми — пыталась она себя убедить. Дальнейшие наблюдения привели к печальному выводу: по попе Лукашов хлопает только ее, Вику Золкину. Все остальные, как хорошо бы они ни выполняли его инструкции, поощрительных прикосновений не заслуживали. И тогда Вика, сосредоточившись на работе, попыталась убедить себя в том, что она единственная из ближнего круга, кто входит в тему, — все остальные давно в ней. Оттого, наверное, и такое надоедливое внимание. Однако проходил месяц, другой, и Лукашов уже стал дышать как-то по-другому. Спустя четыре месяца после появления Вики в «Регионе» он наклонялся к ней, указывая на промахи в расчетах, не с обворожительным участием, а свистя легкими. И вскоре случилось то, что должно было случиться. В один пригожий летний вечер Лукашов вошел к ней в кабинет, запер дверь на ключ — что не ускользнуло от внимания бухгалтера — и после пустяковых расспросов повалил ее на стол.

— Я отдам тебе все, — хрипел он, непослушными пальцами расстегивая пуговицы на ее блузке. — Я разведусь с ней, будь моей…

Сначала Вика не поняла, что происходит. Она была оглушена происходящим. И в этом состоянии находилась столько времени, сколько оказалось достаточным для Лукашова, чтобы расстегнуть все пуговицы на ее блузке и сорвать с девушки бюстгальтер. Увидев упругие груди, он зарычал от изнеможения и впился в одну из них чуть ли не зубами.

— Вы с ума сошли?! — не своим голосом закричала Вика.

Скинуть с себя Лукашова оказалось не так-то просто. Сто килограммов живого веса давили