Несколько зеленых листьев

— Вы, наверное, местный ректор? — спросил он таким торжественным тоном, будто поздравлял Тома с пребыванием на этом посту. — Я Терри Скейт. Приехал, чтобы посмотреть ваш мавзолей. Но решил сначала заглянуть в церковь, получить, так сказать, общее представление и составить собственное мнение, надеюсь, вы понимаете, о чем я говорю?

Они стояли, обратившись лицом к статуе сэра Хьюберта де Тэнкервилла. Том испытывал некоторую неловкость, словно мистер Скейт мог почему-либо поставить ему в вину отсутствие головы у одной из собачек, возлежащих у ног крестоносца. Созерцая безголовое животное, он задумался о пуританах и гражданской войне, но снова посетитель перебил его мысли замечанием о вандализме «даже в прежние времена».

— Вы бывали здесь прежде? — спросил Том, стараясь припомнить тех, кто регулярно заходил в мавзолей, обычно седых пожилых людей, не имеющих ничего общего с Терри Скейтом.

— Нет, я здесь в первый, но, надеюсь, не в последний раз. Мы с приятелем, знаете ли, открыли цветочный магазин. У нас, разумеется, масса заказов на оформление выставок цветов, не говоря уже о свадьбах и похоронах — кого ни назовете, именно мы их обслуживали, — но ни разу нам не доводилось работать в мавзолее.

— А что именно вы можете там сделать?

— Прежде всего просто привести его в порядок, разбить у входа клумбу, посадить новые цветы и растения, проследить, чтобы на пасху выросли нарциссы и тому подобное. Я человек верующий, поэтому все это делать буду я. Что же касается моего приятеля, то он агностик.

— Понятно. Значит, вы… — Том хотел было сказать «один из нас», но остановился, уловив явную двусмысленность этой фразы. Кроме того, службы, посещаемые Терри Скейтом, вряд ли имели что-либо общее с простой сельской службой, к которой привыкли постоянные прихожане Тома.

— О, боже, конечно! Участник хора, прислужник, иногда даже церемониймейстер — все что угодно… Ведь чтобы оформить мавзолей, следует быть верующим, не так ли?

Том не мог не согласиться с этим доводом и принялся коротко излагать историю мавзолея — как его воздвигли в 1810 году для похорон одного из Тэнкервиллов, убитого во время войны с Испанией, и как потом всех членов семьи хоронили здесь, ставя им памятники.

— Можно заглянуть внутрь? — с интересом спросил Терри. — Очень хочется посмотреть.

Они вышли из церкви, сняли замок с ворот мавзолея и сложили решетку, запирающую вход. Тяжелый занавес красного бархата пришлось отодвинуть в сторону, чтобы стали видны похожие на сундуки гробницы и памятники. Хотя на улице было тепло, от ледяной белизны мрамора и слепых лиц классических скульптур веяло холодом, и Тома пробрала дрожь. Он довольно редко бывал в мавзолее и не разделял восторгов Терри, отвергая в душе концепцию захоронения мертвых в усыпальнице и находя мраморные изображения претенциозными и антипатичными.

Терри согласился, что в мавзолее холодно.

— Сюда бы стоило поставить аккумуляторную батарею или керосиновый обогреватель, — предложил он.

— Не думаю, что это было бы уместным, — возразил Том. — По правде говоря, никто сюда не заходит, во всяком случае надолго, — добавил он, почувствовав, что его слова звучат кощунственно. — Из их семьи уже не осталось почти никого, кого бы интересовал этот музей. — Печально, разумеется, хотя больше с исторической, нежели с человеческой точки зрения. Многие документы навсегда утеряны. Если бы он был здесь в тридцатые годы, когда де Тэнкервиллы покидали поместье!

— Вся семья вымерла? — спросил Терри.

Последний наследник мужского пола, сказал Том, погиб во время второй мировой войны, не оставив детей, сестры вскоре после этого продали поместье, нынешний его владелец мало интересуется жизнью в поселке… От прохлады мавзолея начало ломить в костях. Может, пригласить Терри Скейта на чашку кофе к себе домой?

Выйдя из мавзолея, они очутились в окружающем его небольшом саду, где было несколько надгробий с углублениями для цветочных ваз или горшков с цветами.

— Видно, кто-то недавно убрал засохшие цветы, — заметил Терри.

— Да, одна из женщин, в обязанности которых это входит.

— И что она делает, смею заметить, со значительно большим энтузиазмом, нежели внутри церкви, — засмеялся Терри.

— Да, там, к сожалению, кое-что запущено, — согласился Том. — Кроме того, к середине недели цветы обычно увядают.

— А увядшие в воде цветы страшно воняют.

— Причем лилии, когда они гниют, пахнут еще больше, чем полевые цветы, — заметил Том.

— Там были не лилии, а дельфиниумы. А для здешних могил можно было подыскать немного пеларгоний, — продолжал Терри. — Красочное пятно — вот что вам требуется.

— По-моему, это было бы превосходно, — отозвался Том.

— У меня в машине есть несколько ящиков рассады. Между прочим, в поселке есть кафе или чайная?

Том пришел в замешательство, ибо ничего подобного в поселке не существовало, а пивная открывалась позже. Значит, надо пригласить Терри к себе. Он извинился за отсутствие кафе и чайной и предложил Терри зайти в ректорский дом.

— Большое спасибо. Я так надеялся, что вы меня пригласите. Прямо мечтал, чтобы в поселке не было кафе, тогда у меня будет возможность проникнуть в ваш прекрасный старинный дом.

— Ничего интересного в нем нет, — снова виноватым тоном отозвался Том, — хотя дом действительно старый.

— Там, наверное, жили монахи? — спросил Терри.

— Не думаю. Никаких свидетельств этому не имеется.

— И не надо. Зато здесь живет монастырский дух, — сказал Терри, с любопытством оглядывая холл и сразу примечая его убожество.

Холл был и вправду скудно обставлен, но присутствие Дафны и миссис Дайер сразу разрядило монастырскую атмосферу.

— Как насчет кофе? — спросил Том.

— Мы свое уже отпили, — твердо отозвалась миссис Дайер. — Сегодня у нас уборка гостиной.

— Может, тогда по стаканчику шерри? — обратился Том к Терри, который с интересом прислушивался к разговору. — Или еще слишком рано?

— Я сейчас сварю кофе, — заторопилась Дафна, но опоздала: шерри было предложено, отступать некуда.

Том представил сестре Терри Скейта и рассказал про мавзолей.

— О, как чудесно, если кто-нибудь возьмет мавзолей под свою опеку, особенно теперь, в преддверии праздника цветов. — Дафна была в восторге.

— Праздник цветов? У вас в церкви? Не может быть!

Не слишком ли нахально держит себя Терри, подумал Том, но решил, что молодой человек простодушен, а потому и говорит, что думает.

— Тогда придется выкинуть все засохшие цветы, — усмехнулся Терри.

— Обязательно. Чья очередь убирать была на прошлой неделе? — спросил Том, стараясь, чтобы в его голосе звучала строгость.

— В третье воскресенье? — задумалась Дафна. — Пожалуй, миссис Брум.

— Но… — заговорил было Том.

— Она в больнице. У нее был на прошлой неделе сердечный приступ. — Дафна вдруг расхохоталась. — Нечего удивляться, что цветы засохли.

— Понятно. Только я почему-то никогда не вижу миссис Брум в церкви.

— В церковь она не ходит, но в третье воскресенье каждого месяца всегда, с тех пор как мы переехали сюда, меняет цветы.

На это Том не нашел что ответить: по-видимому, он чего-то недопонимал в местных делах.

— Ваша церковь должна быть примером того, каким украшением служат цветы, — с надеждой на заказ заметил Терри.

— Но это могут быть цветы только из личных садов, — поспешил отозваться Том, боясь, что Терри рассчитывает на большой заказ. — В эту пору года у всех много цветов.

— Когда их принесут, — сказал Терри, — давайте я посмотрю. Можно отлично использовать крестоносца, жаль только, что у собачки отбита голова. Ничего, прикроем ее розами. — Он встал. — Спасибо за шерри, ректор. Должен признаться, что по утрам люблю сладкое шерри.

Том ничего не ответил. Во-первых, шерри было не сладкое, а полусухое, хотя и не испанское, а во-вторых, в бутылке, когда он в последний раз пил, было значительно больше. Неужели Дафна порой позволяет себе эту слабость, так сказать, возмещая тем самым отсутствие собаки? Он поймал себя на мысли о том, не пропало ли у него утро, но затем решил, что нет. Неисповедимы пути твои, господи, и нынче и в любую минуту, как мог бы выразиться кое-кто из его прихожан.