Чехословацкая повесть. 70-е — 80-е годы

По данному знаку самые стойкие из скорбящих близких подошли к доске, заимствованной со строительства Клуба писателей. Мастера Ондращака до такой степени растрогала погребальная церемония, что он выбежал из маленького замка на луг с прекрасным и редким расцветшим кактусом.

Дуланский первый пожал Пекару руку и таинственно зашептал ему в ухо:

— Коза умерла, да здравствует коза! Режиссер сказал, королевство за козу!..

Где же еще могли состояться поминки, как не у Беккенбауэра! Карол Пекар с траурной повязкой стоит возле пульта и звонит по телефону. Перед ним куча листиков, в которые он все время заглядывает, набирает разные номера и расторгает договора. Говорит сдержанно, и после каждого телефонного разговора для него как бы закрывается еще одна комната замка, созданного его фантазией. И после каждого разговора он кладет Беккенбауэру в руку пятьдесят геллеров. По договоренности с последним предварительно заплачено было только за пятьдесят граммов на каждого, за все остальное скорбящие близкие должны были платить сами.

— Алло, студия короткометражных фильмов? Говорит Пекар. Я аннулирую договор от пятого марта. Непреодолимые препятствия, важные семейные причины. Остаюсь с приветом… Алло, опера? На гастроли не поедем, отказываемся. Непреодолимая сила, важные семейные обстоятельства… Чего? Гастроли под угрозой? Ну, об этом вы должны были думать сами! Если бы вы дублировали козу, с вами бы этого не произошло… Помогайте себе сами…

Жизнь вдруг стала пустой, и будущее представилось ему в самом черном свете. Ему уже мерещится злорадная усмешка на лице мастера Ондращака, который ходит вокруг, как томимый страстью кот, дожидаясь удобного момента, чтобы своими словами прокомментировать его бесславное возвращение в лоно электростанции.

Вечный сценарист наконец нашел благодарного слушателя. Беккенбауэр внимательно выслушал содержание его последнего потрясного сюжета.

— …Хуже всего то, что объективный критик не существует! — объясняет он изумленному трактирщику.

— Зато контролеров и санинспекторов, готовых штрафовать за грязную скатерть, навалом! — поддакивает Беккенбауэр.

Сценарист чувствует в нем родную душу и начинает уговаривать:

— Ты должен работать в литературном отделе, там ты мог бы осуществить собственные идеи…

Гутфройд, верный своему обычаю, обходит столы и проверяет человеколюбие посетителей. Не может он обойти своими тестами и Пекара.

— Здоровье, босс, я возьму у вас сигарету? Курить буду сам. Могу заказать пиво, правда? Не купите стр… трс… ср… Никак не могу выговорить. Сущая Африка! У меня дружок в зоопарке, они как раз закрыты на учет. Так ловко расписали тотализатор, что каждому из служащих кое-что перепало. Он дал бы мне его просто так, по знакомству, я однажды привез ему из Венгрии жареный кофе… За двадцать крон я вам бы его уступил, потому что вы любите бессловесную тварь…

Пекар не обращает на его слова никакого внимания, приложив ухо к трубке, он вслушивается в шум далей, как будто это морская раковина, и философствует:

— Среди людей, а такой одинокий, какой парадокс! Слова теряют значение, мы не способны вести диалог…

— Ну, за пятнадцать, вместе с мешком, — понижает цену Гутфройд. — Он сгодится и на противень, хотя, признаю, может оказаться немного жестковатым. Но ляжки как у индюка, а мясища!

— У вас уже было когда-то чувство, что вы не можете договориться с самыми близкими людьми?

Гутфройд задумался и вдруг вспомнил:

— Само собой. В Констанце с одной замужней, Она трещит свое по-румынски, мол — плоешти, букурешти, мурмурешти. Так я ей в конце сказал, мол — не пищи! А насчет того что вы скажете?

— А что, собственно, у вас?

Гутфройд начал что-то ему шептать, одной рукой обнял его за плечи и за спиной подал трактирщику знак, чтобы тот налил два раза по пятьдесят граммов «смешанного», что Пекар, мол, заплатит. В Пекаре сразу проснулся интерес, он посмотрел на трубку, которую все еще держал в своей руке, и совсем другим голосом начал в нее кричать:

— Алло, я ошибся, ничего не ликвидируем, это было только мелкое недоразумение, ошибка в координации, алло…

Эльвира Пекарова уже успела обменяться с Мартушкой рецептом диетического творожного пирога и сейчас обменивается с ней мнениями о мужчинах. В пивной по-явился фотограф Гуштафик, как о нем говорят, с фотоаппаратом после похорон.

Нужно ли удивляться, если на другой день мы увидим Карола Пекара входящим в здание телевидения таким же уверенным твердым шагом, как в прошлые плодотворные времена. Сторож железно игнорирует всех остальных искателей славы, отдавая предпочтение Пекару, и даже прикладывает два пальца к козырьку, показывая, что знает его.

Пекар решительным шагом направляется туда, где готовят телевизионную адаптацию пьесы «Три страусовых пера».

Его переговоры были непривычно долгими и проходили отнюдь не в дружеской атмосфере, так как из комнаты иногда доносились в коридор повышенные голоса — похоже, там ссорились.

Пекар покинул кабинет с красным лицом, даже погрозив ни в чем не повинной двери кулаком. Дома, бегая по кухне от стола к холодильнику и обратно, второпях рассказал Эльвире, как ему не повезло.

— Что, мол, на живых животных положиться нельзя, что это, мол, неоправданный риск… Мол, если я не видел американский фильм «Акула» и нового их «Кинг-Конга», то пусть обязательно схожу посмотреть. Они теперь строят этакий макет животного, совсем как настоящий, внутрь запихивают счетно-вычислительную машину, и эта зверюга двигается потом, как они ее запрограммируют. Американцы так делают, а наши будут обезьянничать. Что это им встанет в какие-то там миллионы, это они признают, но так, мол, надежней. Дурачье, захотели завести свой Голливуд. Живую личность игнорируют! Хотят майского жука, возьмут макет майского жука и всунут в него компьютер. Хотят лягушку, опять засовывают в лягушачью кожу компьютер! Хотят верблюда, хотят гиену, хотят рождественского карпа…

Эльвира позволила Каролу перечислить весь известный ему животный мир; с самого его прихода домой она как-то странно посматривает на него. Так она на него еще никогда до этого не смотрела. И вдруг заговорила, как уже бессчетное количество раз видела в кино:

— Карчи, я должна тебе что-то сказать… У нас будет… ребенок…

Но Карол, как и тысячи киногероев до него, на ее слова не реагирует, он не бросается от радости на пол, собственно, он Эльвиру даже не слышит. Выглядывает в окно и осматривает скверик перед панельным домом.

— Где этот Гутфройд запропастился, когда он нужен?

— Здорово, босс, — раздается со скамейки под окнами.

— Слушайте, Гутфройд! Нельзя ли по дешевке раздобыть какой-нибудь приличный компьютер?

— Пара пустяков, босс! — звучит ответ. — У меня дружок поваром в Вычислительном центре ООН, сущая Африка…

notes

Примечания

1

«Pravda», 17.1.1981.

2

Леднице — город в Южной Моравии; здесь находится знаменитый Ледницкий замок в английском стиле с минаретом, большой парк. — Здесь и далее примечания переводчиков.

3

То есть дня святого Вацлава, патрона Чехии (28 сентября).

4

«Еднота» — потребительское кооперативное общество в Чехословакии.

5

Крагулик по-чешски «ястреб».

6

Винограды (Виноградники) — район в Праге.

7

ЕСК — Единый сельскохозяйственный кооператив.

8

Имеется в виду национальная одежда женщин Моравской Словакии.