Каблуки в кармане

Я заорала так, что за окном стая ворон сорвалась с крыши. От неконтролируемого спазма сложилось пополам тело, зазвенели все иголки и в голове промелькнуло: «Убивают!» Убийца, не теряя самообладания и лучезарной улыбки, стоял надо мной и с интересом заглядывал в глаза.

– Сто, бойно? – радостно поинтересовался он.

– Боооольнаааа! – провыла я и вновь повалилась на кушетку.

Ощущения были такие, словно через тело пропустили разряд, он внутрь вошел, а наружу так и не вышел. Конечности подергивались, дрожали веки, звенело в ушах.

– Спакойна… Спакойна… – ласково пропел добрый дядя и исчез.

Я лежала пластом, старалась не шевелиться и не думать о будущем. Я чувствовала каждую иголку, каждую ворсинку, каждую морщинку на своем покалеченном теле. А ведь еще утром у меня всего лишь слегка ныло в затылке…

Прошло полгода. Голова не болела. Даже когда столицу накрыл очередной атлантический циклон и все слегли с мигренью, я скакала веселой белкой и требовала удовольствий. Подруги созванивались друг с другом и мрачно интересовались, какая сволочь меня вылечила? Я продвинулась в азах одного из 400 наречий Поднебесной. Научилась владеть собой и получать удовольствие от жизни в ситуациях, с жизнью почти не совместимых. Все мои карманы и сумки провоняли китайскими травами, больше похожими на порционно расфасованную траву совершенно другого, совсем не лечебного свойства. Моими усилиями круг поклонников китайской медицины расширился и уплотнился.

А я, воодушевившись первыми успехами, решила не сходить с пути самосовершенствования и продолжить в том же духе.

Часть третья. Йога и прочее

Очевидно, я правильно выбрала момент. Приблизившись к возрасту Карлсона, то есть осознав, что я наконец достигла полного расцвета, я обнаружила некоторую несостыковку. Мой дух парил, но тело явно отставало. Любимый при виде меня вместо «здрасьте» машинально говорил «не сутулься». После каких-то плевых пяти часов работы за компьютером я едва могла добраться до кровати, залечь и застыть в привычной позе согнутого пополам гвоздя. Несмотря на иголки, у меня все равно потрескивало в левом колене, когда я садилась, и чавкало в позвоночнике, когда вставала. В общем, судьба ударила в колокол, и передо мной распахнулись двери спортивного центра. За компанию со мной отправилась моя подруга.

Мы начали с того, что все испортили. В первый же день вместо щадящих нагрузок, вместо гантелей по пятьсот грамм и упражнений на растяжение пальцев мы отправились на силовые занятия. В большом зеркальном зале под неистовую музыку десятка два накачанных женщин сосредоточенно формировали железные прессы. Очень быстро выяснилось, что у нас с подругой эти места находятся в полужидком состоянии. Однако, вопреки голосу разума, мы не сбежали.

Напротив, мы втянулись в процесс. Мы самозабвенно пыхтели, сопели и потели, разрабатывая неизвестную ранее мышцу между подмышкой и тазом, начисто забыв, что привычная нагрузка в последние несколько лет сводилась к отжатию одной ногой педали газа в автомобиле и высеканию интеллектуальных искр тремя пальцами на клавиатуре компьютера. К сожалению, ситуацию усугубляли заводная музыка, крики тренера, бешеная активность собравшихся женщин и наивная вера в собственные безграничные возможности.

После того занятия я минут десять провела, в одиночестве сидя в пустом зале на полу, тупо глядя на собственные шнурки. Домой пришла в бахилах, так и не сняв их на выходе из клуба. Про подругу я вспомнила наутро. Мысль о том, что она в позе сломанного стула так и осталась сидеть в раздевалке, была невыносима. Еще более невыносимой была боль, пронизывающая все тело. С постели невозможно было встать, из нее можно было только выпасть. Любимый, не раз становившийся свидетелем моих закидонов, на этот раз в онемении проследил за существом, ползущим по паркету в сторону ванной. Из сострадания он подпихнул ногой мои застрявшие в дверях конечности, и я осталась один на один с трудностями жизни. Покорение унитаза осуществилось только с третьей попытки и все равно оказалось компромиссом, поскольку в такой позе можно было находиться только от отчаяния или за очень большие деньги. У меня не было сил сплюнуть воду, почистив зубы. Даже ресницы я красила с тихим воем… Подруга не подходила к телефону три дня.

На следующее занятие мы пришли через неделю. «Никаких силовых нагрузок!» – строго сказали мы на входе. На нас посмотрели с жалостью и отправили на растяжку. Здесь все было принципиально иначе. Тихая расслабляющая музыка, чудный тренер и все те же женщины с суровыми и сосредоточенными лицами. Но история опять повторилась. Мы начали с невинных наклонов ушей к плечам, а закончили попыткой сесть на поперечный шпагат…

Наутро я опять ползла по полу в ванную. К не утихшим еще болям после силовых тренировок добавились новые боли от растяжки. Все было настолько плохо, что на деловых встречах и совещаниях я не могла сдержать стонов, охала садясь и ахала вставая. Вечером я не смогла забраться к друзьям в машину. Ни со второй, ни с третьей попытки нога не поднималась до высоты порожка, спина не сгибалась, а растопыренные клешни просто не проходили в дверь. Любимый попытался отвлечь потрясенных приятелей от зрелища раздавленного ракообразного, упорно ползущего мимо машины, и наскоро состряпал историю о том, как на днях своими глазами видел на остановке Шарон Стоун. Под шумок толкнул меня на заднее сиденье, и друзья, с подозрением поглядывая на меня, а после прекрасной истории – и на любимого, повезли нас в ресторан.

Весь вечер я пила только воду, потому что способности жевать, глотать и разговаривать я временно лишилась, а когда мочевой пузырь превратился в аквариум, попросила любимого проводить меня в дамскую комнату. Через полчаса мы вернулись оттуда красные, растрепанные и запыхавшиеся и поняли, что на некоторое время придется прервать дипломатические связи с друзьями. Объяснять, что вместо «этого самого» мы просто пытались помочь мне в одном нехитром деле, было бессмысленно. С нами бы вообще перестали общаться. Мы промолчали…

В третий раз, рассматривая расписание, мы с подругой выбрали, как нам казалось, самое безобидное – йогу. Я воодушевилась. Прекрасная восточная практика, совершенство не только тела, но и души… Мы пришли в зал. Начиналось все очень хорошо. Мы постояли, посмотрели в потолок, подумали о своем теле, подышали животом. Однако и здесь не все карты сдавали в первом действии. Через полчаса, старательно выполняя распоряжения инструктора, я обнаружила себя в позе «четыре узла на одной веревке», с позвоночником, свернувшимся в горный серпантин. Для полноты ощущений очаровательная девушка предлагала еще и подышать в этой позе – «глубоко, спокойно и вдумчиво». Подруга, у которой нос застрял под пяткой, заржала, на нас зашикали. Здесь все было очень серьезно, все смотрели внутрь себя, и наше отчаянное жизнелюбие раздражало практикующих. Мы постарались собраться и не портить атмосферу дзен.

Занятие продолжалось. Гипнотическим голосом девушка-инструктор предлагала нам изогнуться корпусом на 180 градусов и просунуть шею между пальцами ног. Под нежную музыку я сворачивалась в кольца и неожиданно встречалась с собственной задницей. Я дышала носом, животом и… неважно, чем еще. В обычной жизни мне и в голову не приходило, что этим местом можно дышать. Я высовывала язык на грудь и рычала, исторгая весь негатив, накопленный за долгие годы бессмысленного и агрессивного существования, я смотрела на пламя свечи, вызывая слезы и заставляя невидимое внутреннее тело очиститься и омыться. Я бы полжизни отдала, чтобы записать все это на видеокамеру и после занятия посмотреть на выражение своего лица, особенно когда я дышала… «ну неважно, чем». Асаны, то есть позы, становились все заковыристей, я уже была близка к самосожжению, как вдруг инструктор уложила нас всех на пол, выключила свет и сказала, что сейчас нам всем будет шавасана. Вот тут я забеспокоилась, вспоминая что-то о свальном грехе и массовых оргиях, но оказалось, что кружок практикующих йогов всего лишь устроился поспать на резиновых ковриках. Женский голос в темноте разговаривал с каждым моим пальцем, с каждой морщинкой, уговаривая их расслабиться и разгладиться, призывал покончить раз и навсегда со всем мировым злом, а в углу кто-то, очевидно, уже достигший нирваны, заразительно сопел и похрапывал.