Дом, который построил Майк

На смерть Бродского.

Он умер в январе, в начале года...

И.А. Бродский

"Стихи на смерть Т.С.Элиота"

Умер Бродский... Добавить нечего.

В шесть часов утра или вечера -

не имеет зимой значения

для закрытого помещения

капитала в швейцарской банке

жестяной из под валерьянки,

валидола и корвалола -

чтоб пореже в груди кололо

в ярко-красном стручковом перце,

именуемом ниже "сердце".

Расстреляло запас орудие

гениального словоблудия,

не подверженного конверсии,

но - согласно известной версии -

душа гения отлетела,

дистанцировавшись от тела,

подлежащего погребению_

и сказуемого поебенью

четверть века тому в Империи

бывшим ведомством Л.П. Берии.

Остаются в прошедшем времени

падежи, части речи, премии,

телогрейки, абзацы, мантии,

визы, консульства, дипломатии,

пересуды, суды, ОВИРы,

фунты стерлингов, Йены, лиры

(в смысле денег и музы в смысле),

отвердевшие полумысли,

не дошедшие до бумаги,

и - трёхтомник в универмаге.

В настоящем - слова-сироты.

И поэтов взвода и роты,

батальоны полки и армии -

тех, что, встав за станки токарные,

подгоняют их так и этак,

как в прокрустовы рамки клеток

тематического кроссворда,

именуя всё это гордо,

почему-то стихов твореньем,

а не просто - бумаги треньем.

Впереди - если верить слухам -

бесконечные сборы с духом,

варианты реинкарнаций,

перемены полов и наций,

местожительства и профессий,

христианских и проч. конфессий,

конституций, гражданств, привычек,

коньяка, сигарет и спичек

языка, цвета глаз и кожи.

И имен, к сожаленью, тоже.

Имена остаются с телом -

на надгробиях первым делом

(а бывает, что и последним -

с позволенья сказать, наследием).

Иногда - на листках бумаги

(см. "трёхтомник в универмаге").

И в сердцах (не сочтётся пошлым!)

современников - если в прошлом

был к тому подходящий повод

и для связи двужильный провод.

Ну, а проводы - те недолги.

Далеко до Невы и Волги.

Где он нынче - Василь"вский остров?

(Пригодился чужой апостроф

для родной, изначальной речи).

Да и речь далеко-далече.

Время сжалось до мертвой точки.

Все слова - кроме нижней строчки -

ожидает приют сиротский:

Бродский умер - да здравствует Бродский!

Виктория Сван так пела, что очень хотелось сесть ей на лицо. Это Жванецкий так выразился о ней после встречи зарубежных журналистов с Клубом Толстяков России в 1998 году в Питере.

Нажралась эта Лебедь белая там как грелочка и давай горланить Калинку-Малинку-Мою. И никто не мог ее остановить из уважения к женской зарубежности, так трудолюбиво и старательно, не, пропуская ни единого слова, она выводила - Кальйинка-Мальйинка мойа.

Да, и еще вот что, в 1999 году, в марте, Виктория Сван, к тому времени ярая антиглобалистка, получила прямо в лоб большую полицейскую пулю со слезоточивым газом около консульства Соединенных Штатов в Торонто, во время демонстрации протеста бомбардировки Югославии.

Через четыре дня она благополучно скончалась в госпитале у себя дома в Стокгольме от кровоизлияния в мозг, так же как Антоша Горонков в своё время в Тель-Авиве.

Такие дела.

В Торонто Вика жила у меня четыре дня, тут и познакомилась с Миланом Ивановым (ударение на первом слоге, не могу на этом моём старом компе поставить знак ударения, какой-то глич).

Я тогда обучал его, как приготавливать "Коктейль Молотова". Помогли уверенные, на твердую четверку, знания сапёрного дела, полученные на военной кафедре Арха от лица неувядаемого товарища майора Сапёрных Войск Жмаева Василия, отчество запамятовал по-стариковски.

Он то, Милан, и вытащил Викторию на эту антиамерикосскую, антивоенную-в-Белграде демонстрацию. Погубил человека, урод, да еще и сам в тюряшечку залетел за то, что гранаты никогда кидать не учился. Моя-то бутылочка прямо на стене консульства взметнулась ярким пламенем, осветив восторженные лица протестующих идиотов. Сказались уверенные, на твердую четверку знания военно-тактической подготовки, полученные в войсковой части 6705.

А Милан, почему-то, все в полицейских метил, мудила. Вот и получили они с подружкой Викой слезоточивую гранату. Вика прямёхонько в лобешник, а он от гранаты газу нахватался до посинения в лёгких.

От Вики мне в память остались ее шведские водительские права, а от Милана - ничего, кроме доброй памяти и ... ну и все.

НЬЮ-ЙОРК

Вовка Мишин, маленький, плотный такой, как сбитень, с вечно сальными, длинными, светлыми волосами, совсем не похожий на поэта и даже архитектора, очень любил, когда в Архе учился, играть в хоккей за сборную Института. Поэтому и не стригся, наверное, чтобы на канадских проффи быть похожим. От Военки его освободили по причине вялотекущей шизофринии, хорошо он тогда её на Агафуровских Дачах закосил.

На одной из городских кубковых встреч, (межвузовское первенство), Володьке выбили шайбой все передние зубы. Прямо под корешок. То есть все корни во рту так и остались. Всё бы ничего, пошел к простому Советскому зубнику и заменил их, или вырвал просто, да только вот надо же было такому случиться, что у Мишина на то время в кармане уже лежала "грин-карта", успешно выигранная в бесплатную американскую лотерею. Да и до кучи еще и билет до Нью-Йорка.

Полетел бедолага в Америку на зеленом велике. Без денег, естессно. Откуда деньги у простого поэта-архитектора. Там, в Штатах, у него на нервной эммигрантской почве случился какой-то катаклизм со здоровьем, и все болячки как раз в корни этих зубов и ушли. Денег на жирных американских дантистов не было, поэтому у бедного парня стала загнивать кость челюсти и благополучно таки сгнила, дав самое преобычное заражение крови прямо в мозг, пораженный уже вялотекушей шизофренией. Даже 15 тысяч долларов, благодушно выделенные умирающим Иосифом Бродским из Нобелевского гонорара своему старому другу уже не помогли, так как шутки с зараженной кровью в больном мозгу до добра не доводят.

Володя благополучно скончался в конце декабря 1997 года с клинике для бездомных, в Бронксе.

Бродского пережил он совсем немного, но вот стихотворение на его смерть написать успел.

Такие дела.

СВЕРДЛОВСК

За что мы еще с Петюней благодарны Викочке Лебедю белому, ей, нашей единомышленнице?

За то, что она устроила нашу встречу с любимым вождем и учителем, дорогим товарищем Ким Ир Сэном.

Хау?

Ничего особенного, она, правда, не сделала, просто отправила наше письмо в Пхеньян из Копенгагена. И письмо дошло до адресата.

Из России, её тогда еще СССР называли в широких кругах, корреспонденция в эту далекую дружественную страну в ту пору не доходили совсем навзничь по понятным причинам. Находилось множество людей, жаждущих прочитать любовные признания лидеру этой славной державы. Потом, видимо, забывали заклеивать вскрытые конверты. А может, просто ветром письма выдувало в открытые окна почтовых отделений или почтовых же вагонов дальнего следования.

Зная это, мы с Петюней решили послать письмо товарищу Ким Ир Сэну не ему лично, а через редакцию нашего горячо любимого журнала "Корея Сегодня". Был такой в нашу бытность. Достаточно раритетное издание, между прочим, кстати, о девочках.