Я была Алисой

— Благодарю вас. — Мама выглядела довольной, и ее глаза улыбались вместе с ее губами.

— Ну что ж, идемте, леди? — Мистер Дакворт с поклоном открыл перед нами дверь.

Мы строем вышли на улицу. Джентльмены были в белых льняных костюмах, соломенных шляпах вместо обычных черных шелковых цилиндров и с корзиной, в которой позвякивал фарфор.

— Как ты думаешь, сколько там пирогов? — спросила меня Эдит шепотом, но, как оказалось, недостаточно тихо, ибо мистер Доджсон, рассмеявшись, сказал, чтобы она не волновалась: скорее всего у нас даже еще что-то останется, чтобы покормить лебедей на реке.

Так мы шествовали по городу, пересекая людные узенькие улочки, пока не вышли на свободную дорогу к реке. Но вот дорога кончилась, и мы проследовали подарочным, покрытым мхом каменным Фолли Бридж к лодочной станции Солтере. Мистер Доджсон любезно попросил Ину выбрать самую лучшую лодку. Она, само собой, делала это очень долго — расхаживала туда-сюда по берегу, подробно расспрашивая лодочника о судоходных качествах каждой лодки. Наконец выбрала одну, которая по виду ничем не отличалась от других, и забралась в нее. Сиденья были мокрые, и я обрадовалась, что мне никто не наказывал быть аккуратной, поскольку сразу же стало ясно, что не испачкаться тут не получится. Мистер Дакворт с мистером Доджсоном сели на весла, а меня попросили занять место у руля.

— О! — Я взялась за узловатый канат, с помощью которого поворачивали руль, и перебросила его вперед, чтобы можно было повернуться к моим спутникам лицом. Возложенная на меня ответственность заставила сердце биться быстрее. — Надеюсь, я не пущу лодку плавать по кругу.

— Хорошо бы, — улыбнулся мистер Доджсон. — Но воплотить это в реальность непросто.

И я была с ним согласна. Затем мистер Дакворт отвязал лодку и оттолкнул ее от причала веслом — мы поплыли вверх по реке. Было тепло и безветренно — отличная погода для лодочной прогулки. Однако джентльмены, кажется, не очень усердствовали — весла плескались в мутной воде равномерно, но лениво. Я всеми силами старалась удерживать руль в прямом положении. Мои руки устали, но я ни за что никому в этом бы не призналась.

Ина с Эдит сидели по обеим сторонам от меня. Наши одинаковые юбки слились, образовав одно целое, так что нельзя было отличить, где чья. Мистер Дакворт располагался на дальней скамейке, а мистер Доджсон прямо перед нами.

— Мисс Лидделл, смею заметить, вы очень повзрослели! — выкрикнул мистер Дакворт. Однако кричать вовсе не требовалось. Его музыкальный голос разносился далеко над спокойной рекой. — Не правда ли, Доджсон?

Ина, набрав в легкие воздух, выпрямилась, всеми силами пытаясь не смотреть на мистера Доджсона.

— Несомненно, — ответил тот, равномерно и вдумчиво работая веслами в такт с мистером Даквортом. — Боюсь, даже слишком повзрослела, чтобы соглашаться на наши предложения и в дальнейшем делить общество таких глупых стариков, как мы. Предвижу, ей вскоре более по душе придутся молодые лебеди.

— Вы… вы совсем не старый! — выпалила Ина и залилась краской. Руки ее дрожали, хотя она крепко сцепила их у себя на коленях. — Я знаю, что вам только тридцать.

Мистер Доджсон вскинул бровь, а мистер Дакворт подавил улыбку.

— Ах, право, я уже очень стар. Но вот Даку всего двадцать восемь. Мне же скоро придется выступать только в качестве вашего наставника.

Ина отрицательно покачала головой. Она еще больше покраснела, что, надо признать, ее очень красило. Хотя мы до сих пор и одевались одинаково, ее юбки стали длиннее, а в ее силуэте наблюдалось больше изгибов. И тут я с болью в душе вдруг поняла, что моя сестра и впрямь уже превратилась в юную леди, о чем она говорила, не только чтобы досадить мне. Я не знала, как на это реагировать. Завидовала ли я тому, что не доросла еще до леди, или печалилась из-за грядущих для всех нас перемен? Ведь мама уже заговаривала о молодых людях с «потенциалом», и, хотя никогда при мне не развивала эту тему, я понимала, что она имела в виду.

Я впервые поняла, что детство когда-нибудь закончится. В своем желании поскорее вырасти и поумнеть я до настоящего момента не понимала, что конец детства — это на самом деле конец привычного мне мира: конец ночей в одной комнате на трех узеньких кроватках, расставленных в ряд, с сестрами; езды верхом с папой по тропинкам в Медоу ранним утром — единственное время, когда он принадлежал исключительно нам; бесконечным путешествиям по реке; посещениям знакомых, безопасных и восхитительных, мест…

Мои глаза обожгли слезы, а сердце пронзила боль потери. Все еще окруженная любящими меня людьми (да, я даже Ину включала в их число), я уже чувствовала их отсутствие.

— Очнитесь, Алиса, нас относит вправо! — выкрикнул мистер Дакворт.

Я тряхнула головой и, крепче ухватившись за канат, стала тянуть его, пока мы не выровняли курс.

— О чем вы думали, Алиса? — мягко поинтересовался мистер Доджсон. — У вас был такой вид, будто вы спите наяву.

— О, просто… просто я подумала, как это трагично, что детство кончится.

Мистеру Дакворту, наверное, в рот залетел жук, потому что он поперхнулся и чуть было не выронил весла. Ина, зажав рот рукой, засмеялась. Эдит пнула пухленькими ножками борт лодки и спросила:

— А долго еще плыть?

Мистер Доджсон, казалось, единственный из всех понял меня, ибо кивнул, глядя на меня добрыми голубыми глазами, которые были так же серьезны и печальны, как и мои.

— Ох, Алиса, ты еще слишком мала, чтобы размышлять о подобных вещах! — Ина сняла перчатки, чтобы поводить рукой в воде, точь-в-точь как на иллюстрации к роману.

— Милая маленькая Алиса, не стоит так переживать. Ваша сестра права. У вас будет еще масса времени поволноваться из-за этого. — Мистер Дакворт снова взялся за весла.

— А хотели бы вы навсегда остаться юной, Алиса? — спросил мистер Доджсон. — Никогда не повзрослеть?

— Ну… и да, и нет. — Вряд ли я могла остановить ход времени. — Я не хочу заниматься с Прикс, зубрить глупые стихи и делать уроки, не хочу, чтобы Ина мне без конца твердила, что я слишком мала. — Я гневно посмотрела на сестру, в то время как та тренировала свой мечтательно-задумчивый взгляд на мистере Доджсоне (который — я с удовлетворением для себя отметила — не обращал на нее никакого внимания). — В то же время я не хочу носить корсет и длинные юбки, не иметь возможности выйти из дома без сопровождения, притворяться, что я не голодна, в то время как хочу есть. Но больше всего я не хочу стать слишком взрослой потому, что вы не будете брать меня с собой на прогулки. — Я сама удивилась своей страстности. Я говорила все быстрее и быстрее, громче и громче и наконец ощутила, как мои глаза наполняются слезами. Мне пришлось закрыть лицо ладонями, вновь позабыв о руле, и лодка опять резко повернула к берегу.

— Алиса, Алиса… не плачьте! — В голосе мистера Доджсона звучала тревога.

Я почувствовала у себя на плече его руку. Он беспомощно потрепал меня по плечу. Между нами стояла корзина, и мы так плотно набились в лодку, что он не мог придвинуться ко мне ближе.

— Не буду. — Я хлюпнула носом, и Эдит передала мне свой носовой платок, чтобы я высморкалась.

Какое-то время мы дрейфовали. Ина недовольно поджала губы, а я вытирала платком глаза. Наконец мое лицо перестало гореть, и мне уже не стыдно было его открыть. Мимо проплыла лодка, в которой сидели два молодых человека и две юные леди (в сопровождении строгой наставницы, которой, по-видимому, хотелось оказаться где угодно, только не с ними), со смехом распевающие песню менестреля. Даже когда они обогнули излучину реки, до нас все еще долетал сильный тенор, выводящий: «Весь мир печален и тосклив, всюду я брожу». [4]

— Кто хочет послушать историю? — вдруг спросил мистер Дакворт, беря ситуацию в свои руки. Он подобрал весла, толкнул мистера Доджсона ногой и кивком показал мне, чтобы я правила обратно к середине реки.

— Я хочу! Я хочу! — захлопала в ладоши Эдит.