Я и мои (бывшие) подруги

Так и пение, в нем нет ничего естественного, так мне кажется. В последнее время я снова занялась вокалом, ибо все еще не могу смириться с собственной несостоятельностью. Снова дышу в матку. Скажете, это нормально?

Для «полетности» голоса кричу с оскаленной пастью «на тот дом» — просто вопли Водоплясова. Произношу «о» как «а», «а» как «о», «и» как «ю» — так почему-то надо. Хрипну по-прежнему на десятой минуте и своими вокальными потугами привожу в ротацию косточки тех композиторов, произведения которых пытаюсь петь.

Выходит вой и писк — пением это назвать трудно.

Но что поделаешь. Мне дан в дар маленький невзрачный камушек. Может, мне еще удастся отшлифовать его до приличного блеска и вставить в простенькое колечко.

А, может, внутри него окажется комарик или муха — современница динозавров, и это повысит его ценность. Но даже если и нет. Янтарь так горит на солнце! Надо пытаться.

Попытка — не пытка.

Глава 7

Рита

На заре моей жизни в той стране, в которой я живу до сих пор, на языковых курсах я познакомилась с несколькими девочками и парой мальчиков. Мы находились в одинаковой ситуации: муж (жена) коренной житель, а для нас — иностранец, маленькие дети, нулевое знание языка, то есть, его плачевное незнание. К счастью, у всех была работа. А у некоторых счастливчиков и блатных даже по специальности. Так сложилась милая компания людей, с которыми при других обстоятельствах я никогда бы не познакомилась. Ну, где бы я встретила надменную литовку из семьи кинематографистов литовской киностудии? Или пронырливую житомирку, дитя природы, отхватившую себе мужа на две головы выше и на два порядка краше себя?

Или хохотушку из Хабаровска — это вообще край земли, я полчаса по карте ползала в поисках его. Вот поищите сами ради смеха. Даже представительница такого экзотического народа как ханты-манси попала в круг моих знакомых. И даже настоящая чукча — очень умная девушка, отучившаяся по квоте для нацменьшинств не где-то в провинции, а в МГУ, попала в число моих приятельниц. Обращаю ваше внимание, все эти знакомства произошли в центре Европы.

Рита была москвичкой. Окончила библиотечный, а работала в аптекоуправлении. «У нас там одни евреи» — смеялась она, — «Они меня за свою принимали». Я их могу понять: отличное чувство юмора и кое-что в лице давали повод так думать. Но Рита была совершенно русской девушкой: белолицей, голубоглазой, с длинными светлыми волосами, изрядно попорченными завивками, которые она делала сама. Голь на выдумку хитра. Она отличалась прекрасным, доброжелательным, легким, даже беспечным характером. И отсутствием неуверенности в себе, зажатости, которую люди обычно стыдливо называют скромностью. Сказалось столичное происхождение — она не была самоуверенной нахалкой, но и провинциальным синим чулком тоже не была. Сейчас я вижу ее правоту, тогда же вместе с остальными намного критичней смотрела на эту черту. Ничего удивительного. Это сейчас я столичный житель приличной европейской страны, а тогда сама была провинциалкой из второго мира.

Помните выражение «страны третьего мира»? Живо оно еще? Многие ли из вас задумывались, кто относился к первым двум мирам? Первым миром совершенно справедливо считались развитые капиталистические страны, вторым — социалистический лагерь во главе с нашим нерушимым союзом, который, однако, рухнул в два счета, как карточный домик. Я еще долго по привычке продолжала говорить «еду в Союз», не могла выговорить безрукое-безногое, лишенное союзных республик, слово «Россия», и к слову «российский» не могу приспособиться.

Вам, возможно, трудно меня понять, но некоторые русские слова я воспринимаю из своего марсианского далека как новояз, даже если они таковыми в строгом смысле не являются. А новояз и сленг я не жалую. Про смешное в моих глазах слово «евроремонт» мы уже поговорили. Таким же непривычным и пока что неприемлемым для меня является слово «россияне». Оно мне и по звуку не нравится, вызывает какие-то не очень симпатичные ассоциации: сеянный-рассеянный с улицы Бассейной, рассохшаяся рессора, коллежский асессор, поселяне и другие глупости.

Я решили себя россиянкой пока что не называть, язык не поворачивается. Вопрос гражданства все равно возникает только при пересечении границ, а там все смотрят в паспорт с пометкой: гражданка Российской Федерации.

Такое определение меня вполне устраивает.

Но вернемся к москвичке Рите с умом и легком характером. Он не любила создавать себе проблемы.

Например, она не очень увлекалась домашней работой и готовкой. Посреди кухни на полу у нее образовалась яма, грозившая каждый день превратиться в дыру к соседям снизу. Ей это совсем не мешало. Мебель она находила на помойке. Не пугайтесь, это не те зловонные грязные помойки, на которые вы подумали. Это места, куда люди сносили старую мебель после ремонта, по принципу: возьми боже, что самому негоже. И мы с мужем — бедные молодожены — брали с удовольствием. Нашу первую обстановку мы частично приобрели таким же образом: с помойки или из подвала дома, где накапливалось всякое старье, а иногда можно было напасть на настоящий дорогущий антиквариат. Так в мою первую квартиру из подвала перекочевало огромное старинное зеркало с резной рамой из настоящего дерева. Для сравнения: новая, купленная в магазине в то же самое время стенка, стоящая у меня до сих пор, была из ДСП.

Ритиному мужу, добродушному розовощекому Портосу, совершенно не мешало отсутствие уюта и порядка в доме. Мужчины часто не замечают пыли, крошек на столе, или новой стрижки и цвета волос своих жен. Рита и Портос прекрасно ладили и отлично гармонировали, то есть подходили друг другу привычками и отношением к жизни.

От Риты я переняла выражение «а як же!», подхваченное ею на курорте в Крыму, во время поездок на «юг».

Это самое «на юг» меня умилило, потому что мы, южные жители, говорим не «на юг», а «на море». Нам южнее некуда, там Турция. Я — южанка, имела счастье вырасти и прожить полжизни в двух часах езды от Черного моря и Кавказских гор. В райском краю. Мы, южане, живем там, где другие за большие деньги проводят отпуск.

Рита и я начали работать в книжных магазинах, где продавалась литература на разных языках, в том числе на русском. Моя мама, приехав в гости спустя год после моего переезда, познакомилась с Ритой. В первые десять лет жгучей — я не преувеличиваю — тоски по родине любые гости из Союза были огромным событием не только для того, к кому они приезжали, но и для всех членов нашей компании. «Ну, как там» — интересовало всех. Поэтому специально устраивались вечера встреч, вопросов и ответов, организация передачек.

Я сейчас пишу об этом со слезами на глазах. Какой же это все-таки ужас — тоска по родине, по всей своей прошлой жизни, по семье, по друзьям, по дому, по родной речи. Даже по Алле Пугачевой. Лет десять-пятнадцать у меня ушло на то, чтобы отвыкнуть от родины и перестать ненавидеть ту страну, в которую тебя занесла нелегкая. И ненавидеть только за то, что она другая. Не лучше, не хуже — другая. И лет двадцать ушло на то, чтобы перестать чувствовать себя чужим, и начать ценить несомненные преимущества страны — твоего теперешнего дома. Раньше главным событием года был отпуск в Союзе. Это был глоток из кислородной подушки для задыхающегося. Помню, как по-чеховски, в прямом смысле этого слова я плакала на «шкапик мой», на кривую березку, на простор и пыльный бурьян у дороги.

Сейчас доминирует другое чувство. Куда бы я ни улетала, я всегда рада приземлиться в одном из трех аэропортов того города, где я живу, и ощутить себя дома в чистой благоустроенной стране, где царит достаток и порядок. Ах, как же он облегчает жизнь!

За год жизни в чужой стране язык не выучишь.

Наличие языковой среды играет гораздо меньшую роль, чем утверждают лингвисты. Без крепких базисных знаний не будет и общения, которое, якобы, творит чудеса. Язык надо изучать как любую науку — систематически. Тогда и выучишь лет за пять, а потом постоянно будешь совершенствовать его при условии непрерывной работы.