Зуза, или Время воздержания

Если это видения, что же тогда реальность? Зуза! Я знаю каждую клеточку твоего тела!

Зуза не была призраком. А может, была? Как разгадать суть взрослой женщины с лицом девочки-подростка и мальчишеским телом? Она написала: «Хочу, чтобы ты меня трахнул. Пишу напрямую, потому что терпежу нет». Я изменил Зузе. Настроение не улучшилось. Я не педант. Не обязательно минимум сто восемьдесят сантиметров, но если так оно и есть? Та же история с грудью, ногами, ягодицами. Не обязательно. Но коли уж это так?

В столь прекрасных и необычных женщинах есть что-то неземное. Да-да. Но это не означает, что на сто первый раз они захотят что-нибудь в себе изменить.

Связаться с ней нельзя. Может быть, она уехала, потому что случилось чудо? Типа того, что произошло с Жозефиной? Нет, исключено. Два одинаковых финта одновременно? Даже теория вероятности такое вряд ли допустит.

Не захотят изменить… а вдруг захотела? Чего-то я тут не могу понять. Слишком сложно. Не знаю…

43

В Висле в нашем доме царит Вечная Зима. Усугубленная безуспешными попытками сэкономить на обогреве. Все равно надо топить, все равно надо платить. Как убежище от жары дом исполняет свое назначение просто идеально — пока в горах стоит жара. Дня три, ну, может, четыре. В год. Следы отца все менее заметны — затаптываются следами матери.

44

Как обстоят дела? Плохо. Из рук вон плохо. Я в плену чудовищных домыслов. Зузы нет. Это очевидно. Уехала? Но даже если уехала — в наше время отовсюду можно позвонить, отовсюду можно вернуться. Пускай ее невесть как строго стерегут, пускай хоть все на свете Влады глаз с нее не спускают — Зуза сумела бы вырваться. Ненадолго, только чтобы подать какой-нибудь знак, позвонить или отбить эсэмэску… Получается, она сама решила не откликаться, какая-то ниточка между нами порвалась, она ведь никогда меня не любила, потому ей это и далось легко; но, с другой стороны, я всегда был лоялен и какой-никакой поддержкой ей служил, а поскольку Зуза далеко не дура, она хорошо понимала, что при ее ремесле любой — неизвестно кто и неизвестно когда — сможет пригодиться. Кто-то ей на меня наговорил, не иначе. Среди ее подружек немало сплетниц с гипертрофированным чувством вины. Или мифоманок, злоупотребляющих дурью. Впрочем, никто в их кругу не был тем, кем считался либо за кого себя выдавал. Влад, к примеру. Я даже не знаю, как он выглядит. Был ли вообще? Не знаю. Звать так-то и так-то, пиджак, брюки. Больше ничего не помню. А ведь был. Зуза даже некоторое время (к счастью, недолго) его привечала. Да кто он такой? Меж слепых и кривой в чести, да? Среди доходяг и дистрофик — царь?

Зуза дает понять: никаких контактов… Что это значит? Что она задумала, с какой целью? Или это случайность?

Ведь все мои разговоры о видениях, о фантомах — полный бред. Не вдаваясь в рассуждения о прогрессе науки на пороге двадцать первого века, скажу просто: я пару раз отбарабанил Зузу и до сих пор ощущаю ее реальный вес. Ну да, слегка избыточный, кило пять лишку, но тем паче столько не мог весить киборг с его чипами — это было живое Зузино тело. Ее ноги, ее туловище, грудь, голова. Какой там призрак! Живая телка, из плоти и крови! Однако факт остается фактом: нет ни синтетической Зузы, ни настоящей. Ни с имплантами, ни без. Связь будет только односторонней — вот что, в лучшем случае, означает ее молчание. Сиди у телефона и жди — вот что, в лучшем случае, она мне сообщает. В лучшем, поскольку ни на что хорошее я не рассчитываю. И дни мои протекают двояко. Или я сижу и жду от нее какого-нибудь знака, или не жду. Не только не жду, но и всячески даю понять (в частности, самому себе), что не жду, что у меня полно дел, что, в общем-то, я, конечно, не против, но когда — не знаю.

Во мне бушевала ярость, я с ней не справлялся. Если кто-то спланировал этот эксперимент, то продумано все было превосходно, рассчитано по минутам. Ярость вскипала на рассвете и не отпускала меня до полудня. Услышь Зуза тогда хоть одну сотую… и ждать бы больше не понадобилось. Но чудес не бывает: она не слышала. К полудню я отходил. Ярость сменялась великодушной тоской; вечером, начиная ощущать легкую тревогу, я ложился, на два-три часа забывался беспокойным сном, а потом уже только ворочался с боку на бок — вчерашний кошмар возобновлялся.

Я сижу в Висле уже второй месяц, хотя в это трудно поверить: раньше я не решался задерживаться так надолго. Обычно времени я здесь проводил меньше, а жил интенсивнее, если можно так сказать про размышления предосудительного свойства. А именно: о курвах и книгах — всегда ведь находятся охотники то и другое предать анафеме. Вместе с тем о некоторых довольно-таки важных вещах я узнал только из книг. Смерть, Бог, Сатана, зло, самоубийство, еще парочка — преимущественно с негативном подтекстом — загадок. Известно, например, что никто не написал столько хороших слов о самоубийстве (на пороге отнюдь не самоубийственного возраста), как Эмиль Чоран.

«В самоубийстве прекрасно то, что это наше решение. В сущности, нам льстит, что мы можем покончить с собой по собственной воле. Самоубийство как таковое — нечто необычное. Рильке говорит о смерти, которую мы в себе носим, но ведь мы носим в себе и самоубийство. Мысль о самоубийстве помогает жить. Это моя теория. <…> Когда-то я сказал, что, не будь у меня свободы покончить жизнь самоубийством, я бы уже давно удавился. Что я имел в виду? А вот что: жизнь выносима лишь благодаря сознанию, что мы можем с нею расстаться, когда захотим. Она целиком зависит от нашей, милости. Мысль эта не только не отбивает охоту жить и не вгоняет в уныние, а, напротив, поднимает дух. Фактически нас закинули в этот мир, и мы не очень-то понимаем, зачем. Нет никаких причин нам здесь находиться. Однако мысль, что мы можем восторжествовать над жизнью, что наша жизнь — в наших руках, что мы можем покинуть этот спектакль, когда нам заблагорассудится, — эта мысль окрыляет»^[23].

45

Что еще остается объяснить?..

Внезапная уверенность, что, вернувшись в Варшаву, я ее встречу. И при каких обстоятельствах, о Боже! Все будет указывать: она меня ищет, она нуждается в помощи, мой образ в ее воображении едва ли не затмевает всех!

Люди, это случилось! Она меня почти — страшно произнести — полюбила! Люди! Зуза — моя! Я чувствую себя юной лауреаткой престижного кинофестиваля. Мечты сбываются — тому свидетельством главный приз. Теперь можно мечтать. Интересно, что будет дальше. Интуиция подсказывает: впереди бескрайние поля для общих начинаний, общие дела, заботы, но и общие радости; если б я полностью положился на интуицию, это бы означало, что мне отказал нюх; свою интуицию я высоко ценю, больше того, я ею восхищаюсь, но — не верю. Готов согласиться на партнерство с равными долями. Лишь бы ты была, лишь бы хотела… Срок небольшой, год с лишним, даже не полтора, а я многого не помню. Разноцветные бюстгальтеры — это помню, но какого в основном цвета? Не знаю. Ты блондинка, ну конечно, длинные светлые прямые наращенные волосы. В мое время натуральные блондинки были идеалом (что бы это ни значило) женской красоты. Будь в те годы столько, сколько сейчас, развлекательных телепрограмм, реалити-шоу, подпольных конкурсов красоты, ты бесспорно была бы королевой. К сожалению, тебе довелось жить в эпоху триумфа брюнеток — это и хорошо, и плохо.

46

Источник всяческих бед — гиперболизация, чрезмерные старания произвести впечатление. Ледяные площадки, нескончаемые катки. И везде на льду танцует народ в ярких шарфиках. Перестарался я со своей тоской по одиночеству, а когда оно меня настигло — с погружением в него, с его культивированием; переборщил с одиночеством. До чего же горьки мои победы! Будь осмотрителен в своих молитвах — просьба может быть исполнена.