Лето

— Я не понимаю, почему он уехал. Я уверена, что ты что-то от меня скрываешь.

— Послушай, ты пришла сюда все-таки не для того, чтобы говорить о нем… Две недели назад он был чудовищем, сегодня ты без него жить не можешь! Если тебе нравится, когда тебя бьют, если это для тебя часть жизни, давай, беги за ним и прекрати меня мучить!

— Я просто хочу знать, встретились ли вы.

— Ты уверена в том, что знаешь, чего хочешь? Это ты велела ему убираться из твоей квартиры вместе со всеми вещами! Разве не из-за него ты разбила себе лоб? Разве ты уехала не потому, что боялась?

В эту секунду ее глаза были словно стальные. Она ответила мне, чеканя каждое слово:

— Это не из-за него у меня синяк на лбу, и я никогда не просила его уехать. Ни разу в жизни он не поднял на меня руку, я бы этого не стерпела.

У меня подкосились ноги. Я не понимал, что она говорит. Я снова увидел ее волчью улыбку.

— Послушай, Сильвия, ведь он тебя ударил не в первый раз… В ту ночь, когда мы занимались здесь любовью, он искромсал все твои платья, выкинул в окно твоего кота и чуть не перерезал тебе горло! Разве не ты мне все это рассказала?

— Да, рассказала, но это все неправда! Я все это придумала. Моего кота никогда не выкидывали в окно. На лбу у меня был синяк, потому что я не заметила стеклянную дверь в супермаркете, и он никогда бы не осмелился приставить мне нож к горлу. Ты в это поверил, именно этого я и добивалась.

Даже удар бейсбольной битой по голове не мог бы так оглушить меня.

— Сильвия… я не понимаю… Зачем ты выдумала все эти истории?

— Понятия не имею. Может, потому, что мне нужны доказательства любви. Любви не существует, существуют только ее доказательства. Это не я сказала.

— Ты, наверное, хочешь сказать — доказательства страданий? Ты знаешь, какую боль причинила мне и продолжаешь причинять каждый день? И ему, конечно, тоже. Ты хочешь нас уничтожить?

— Без страданий нет и любви! Всю свою жизнь я искала любовь, а нашла лишь страдания. Когда я видела, что вы страдаете, я верила, что вы меня любите.

Она произнесла эти слова резким ледяным тоном.

— Поэтому ты ищешь Альтона? Ты не видишь, как он страдает, потому сходишь с ума? Тебе не достаточно, что дни напролет я только и делаю, что пью и жду тебя?

— Ты быстро все понял. Мне надо видеть, как вы пьете, как вы ищете меня, как вы страдаете. Видеть, как вы ненавидите друг друга, как готовы разорвать друг друга на части. Мне нужна ваша дикая ревность, она мне жизненно необходима. Мужчины говорят, что я красива, я им не верю, они говорят это всем женщинам. Я хочу видеть, как они страдают, как они блюют от горя! Я хотела бы, чтобы они переубивали друг друга из-за меня!

Эта женщина была чудовищно жестока. Ангел исчез. Передо мной был сам дьявол. Эгоистка, черная душа. Такая же черная, как ее глаза. Впервые она казалась мне уродливой.

Вдруг я услышал, как хрустнула голова Альтона. Этот звук становился все сильнее, он разрывал мне виски.

— Ведьма! — закричал я.

Со всей силы я отвесил ей пощечину.

Она вскрикнула от бешенства и вцепилась мне в лицо, точно тигрица. Мне не хватало рук, чтобы защитить глаза. Ее когти впивались в меня со всех сторон.

Со всей силы я ударил кулаком наугад и попал ей прямо в лицо. Она ударилась о стену гостиной и рухнула на пол среди стопок книг.

— Убирайся! — крикнул я ей. — Чтобы ноги твоей здесь больше не было! Тони был прав, ты — чудовище! Чудовище! Иди скажи своим любовникам, что я разбил тебе морду, потому что я слишком ревнив! Ты, наверное, кончаешь от этого! На этот раз тебе даже не придется врать! Тебя нужно ударить, чтобы ты почувствовала себя любимой? Сегодня я тебя ненавижу! Я вырву тебя из своего сердца! Не звони мне больше! Не смей пересекать порог моего дома! Не смей даже площадь переходить! Я вырву тебя из своей жизни!

Ее лицо исказилось от боли и ненависти. Рот кровил. Она взяла свою сумку и бросилась вниз по лестнице. Мое тело тряслось как в лихорадке. Слезы потоком лились из моих глаз.

Я убил человека просто так, ни за что, такого же беднягу, как и я, невинную жертву. Я стал убийцей, и из-за этого я не мог остановить слезы. Я убийца!

Я рухнул за кухонный стол. Мне было еще хуже, чем в тот день, когда я убил его. С самого начала она мне лгала, играла мной. Она наслаждалась, видя, как я задыхаюсь от слез. С дьявольской невинностью она последовательно стравливала нас, медленно убивала.

А ведь Тони меня предупреждал. Не зная ее, он все почувствовал, все понял. И сейчас, когда я сидел, обхватив голову руками и глотая слезы, мне вспоминались его слова: «Эта женщина — убийца… Ты околдован, одержим…» Как точно он все понял. А я оскорбил его, обидел, унизил. Обманул его доверие, предал нашу дружбу. Бросил его. Бросил друга ради этой чертовой ведьмы. И еще я бросил человека в колодец.

Теперь я был один на один со своей совестью. Один на один со своей жизнью. Я был так же одинок, как этот человек, который, наверное, уже начал разлагаться в колодце.

В три часа утра телефон зазвонил.

— Поль, это я…

От ее голоса, возникшего во мраке ночи, у меня застыла кровь. Я бросил трубку.

Через несколько секунд снова раздался звонок.

— Мне нужно поговорить с тобой! Выслушай меня!

— Чтоб ты сгорела в аду! — заорал я и швырнул трубку.

Я знал, что она будет звонить еще. Я отключил телефон и выбежал из дома на улицу. Я боялся даже отключенного телефона. Она способна на все. Возможно, она и не уезжала никуда. И прекрасно знала, где Альтона.

Я мог только идти и идти вперед, ничего не видя, не слыша, не понимая, не замечая даже первых признаков осени. Вечера перестали быть вечерами, солнце солнцем, облака облаками, море морем. Мое лицо моим лицом.

VIII

На следующий день я нашел под своей дверью письмо. Просто листки бумаги без конверта. Я открыл их. От почерка Сильвии у меня заколотилось сердце.