Вода камень точит

Он заказал комплексный обед с жареным соевым творогом и позвонил домой Тамаки с замызганного розового телефона. В ответ Миясэ услышал лишь длинные гудки.

Вернувшись на свое место, он уставился в экран телевизора, подвешенного к самому потолку. В программе «Дежурная часть» шел репортаж о серийных поджогах в районе Сумида. На карте стрелками отмечено около двенадцати мест поджогов.

Я уверен, что это дело рук самих жильцов. Наверняка дома застрахованы, вот и надеются на страховку. Случись у меня пожар, я бы плясал перед пожарниками, пока бы все не сгорело!

В ответ на слова улыбающегося хозяина заведения Миясэ опускает глаза, понимая, что тому просто нужен собеседник. Чтобы отвязаться от него, он вытаскивает конверт с фотографиями с дог-шоу. Достоинство одноразовой «мыльницы» — в одинаковой отчетливости переднего и заднего планов, только люди почему-то вышли нерезко, а собаки, наоборот, как живые. А вот и фотография девушки в плотно прилегающих белых шортах, в тоненьком свитере вишневого цвета. Отчетливо вырисовывается ее круглая попка. Так это ж та девушка с дог-шоу, которая прошла мимо телефонной будки, когда он говорил с Тамаки. Тогда из озорства он тайком нажал на затвор аппарата…

Вернувшись домой, Миясэ включил телевизор. Шла вечерняя юмористическая программа. Веселая болтовня молодой женщины периодически сменялась взрывами смеха. Он подловил себя на мысли, что ему тоже через определенные промежутки нестерпимо хочется позвонить в Кобе.

Воображение рисует Тамаки в компании с незнакомым молодым человеком, сидящей за стойкой бара. Сквозь сизый дым проступают очертания ее пальцев с невиданным агатовым педикюром. Неожиданно лицо Тамаки сменяется рожей Савамуры… «На полке полно покойничков», — доверительно сообщает тот.

Не в силах дальше бороться с собой, Миясэ тянется к телефону.

— Здравствуйте, папа, это Миясэ… Да, все нормально, — твердит он, как школьник заученный урок.

— Тамаки-то девушка с характером, ты уж построже с ней… С этой свадьбой хлопот не оберешься, сам знаю. Ты и на работе, поди, устаешь. Коити, особенно не беспокойся, все образуется как-нибудь. — Медленно говорит будущий тесть, старательно избегая местного кансайского диалекта.

Миясэ тянет время, ожидая, когда тот скажет: «А теперь поговори с Тамаки».

— Так что же заказать на банкет, может быть, французскую кухню? Или китайскую? А может, нашу, японскую? — спрашивает Миясэ.

— По мне, так все равно, самую обычную, — слышится в ответ.

— …Я бы хотел еще кое о чем с вами посоветоваться. Только это, боюсь, не телефонный разговор… По поводу смены работы… — Миясэ совсем не собирался говорить об этом, просто в ожидании Тамаки было нечем заполнить возникшую паузу, а также хотелось намекнуть на перспективу более высокого оклада. Однако, подумав о тревожных мыслях, которые неизбежно возникнут у старого человека в связи с его переходом на новую работу, он пожалел о сказанном.

— Впрочем, меня и эта работа в «Компанимару» устраивает. Общение с животными мне по душе, но жизнь есть жизнь, денег никогда не хватает… Да, опять журналистом.

Перед глазами снова возник Савамура в темных очках, человек за пятьдесят, поджидающий покойников за деревянным столом в корректорской, рядом с крупногабаритным кондиционером. Для этого типа свежие оттиски газеты пахнут мертвецами и, следовательно, деньгами. Слова помимо воли слетали с языка Миясэ.

— А что это за газета?.. «Свастика», говоришь? Да какая разница, работа везде работа. Ты только не торопись, обсудите все вдвоем… Может, перед свадьбой не время… Самое главное, чтобы платили исправно. Кстати, где там Тамаки? Если она рядом, передай ей трубку, пожалуйста…

От этих слов Миясэ чуть не упал с кровати, у него все поплыло перед глазами.

Итак, Тамаки не поехала к родителям.

Конечно, Миясэ постарался успокоить будущего тестя, сказав, что недавно вернулся с работы, и Тамаки, по-видимому, еще не пришла, но на душе у него скребли кошки. «Что означает ее поведение?» — ворча себе под нос, грыз ногти Миясэ.

Дикие фантазии, которые до сих пор ограничивались Кобе, теперь стали распространяться в самых немыслимых направлениях, скрутили его по рукам и ногам. Телефоны ее подруг… Остановилась в гостинице где-нибудь в районе Токио. А может, она за границей ей как бывшей сотруднице туристической фирмы не составит труда заказать себе номер в зарубежном отеле.

Миясэ посыпал приправой отваренный соевый творог.

Напротив него за закопченной стойкой парень лет двадцати пяти — двадцати шести с выкрашенными в рыжий цвет волосами молча посыпал солью куриные шашлычки. Иногда на горячие угли капал то ли жир, то ли соус, и он ловко отстранял свое лицо от поднимавшегося синеватого дымка.

— Зачем ты меня снова пригласил?

Савамура вытер лицо горячей салфеткой и уставился, моргая глазами на Миясэ.

— Я же еще раньше собирался пригласить вас в одну закусочную, что в Мегуро, где угощают отменным сакэ, помните? Но сегодня там не было свободных мест… Впрочем, и здесь неплохо, народу мало…

Савамура, не снимая темных очков, улыбается парню за стойкой. Тот отвечает кивком головы и перевертывает шампуры, снова ловко отстранив лицо от дыма.

Рядом с Савамурой, показывая пальчиком на свой нос, беспечно смеется молоденькая девушка лет двадцати, или, пожалуй, поменьше. Он представил ее как свою секретаршу — вводит, мол, в компьютер адреса клиентов, но, похоже, у них более тесные отношения. У нее сложная роль: выйти из установленных рамок в присутствии начальника не позволяет этикет, да и сидеть с кислой миной как-то неестественно. На ее зубах виден желтоватый налет.

— Просто иногда хочется выпить…

Миясэ поставил рюмку на стойку и выпрямил спину. Савамура подносит трясущейся рукой рюмку ко рту и выпивает одним махом. Лицо его на миг становится серьезным. Он выглядит гораздо старше, чем в типографии, обыкновенный мужчина за пятьдесят.

— Хотелось выпить, говоришь?.. А ты, Миясэ, все-таки не из тех, кто готов просто так выпить с человеком, с которым лишь изредка встречаешься в корректорской типографии.

После разговора с отцом Тамаки беспокойство объяло Миясэ, и он вышел из дома на улицу. От еще сохранившихся в районе Коганеи полей шел запах черной земли, он глубоко вдохнул несколько раз. Белый пар, причудливо извиваясь, исчез в свете ртутного фонаря, вдалеке показался огонек велосипедной фары…

— А может, это конец… — пробормотал он.

— Пока хмель в голову не ударил, определимся с зарплатой. Пятьсот двадцать — пятьсот тридцать тысяч. И сразу в бой — нужна твоя молодая настырность.

При этих словах начальника девушка снова прыснула и прикрыла рот ладошкой. Что же здесь смешного? Настырность в газете «Свастика» касается не редактирования и не сбора материала — об этом раньше говорил Савамура. Неужели он имеет в виду мое, как он сказал, «мертвое» лицо, подумал Миясэ и осушил свою рюмку.

— Дело в том, что один наш пожилой сотрудник… — Савамура бросает взгляд на девушку, в нем выражается вся близость их отношений, — по имени Ёнэкура, очень хороший работник, сказать по-честному, очень болен, у него рак печени… После его кончины думаю написать большую статью на первой полосе… Ну, об этом после… Он-то мог делать дела.

Савамура опрокинул свою рюмку и подлил сакэ из маленькой бутылочки Миясэ. Сейчас он совсем не был похож на того мрачного Савамуру, который вечно поджидал покойников за своим столом, и Миясэ даже показалось, что он пьет с совсем незнакомым мужчиной.

— Каждый день нужно обходить больницы и ритуальные агентства. Смерть человека обязательно оставляет свой след у каждого, особенно у того, кто был близок ему, грусть, печаль имеют обыкновение накапливаться. Эти чувства постоянно нарастают. Поэтому нам не подходят люди, которые серьезно относятся к человеческой жизни.

Миясэ иронично усмехается — получается, что для такой работы больше подходят люди с несерьезным отношением к жизни, такие, как я…