Роковое чувство

– Шанс есть у каждого, – выдохнул Катце, понимая, что Рауль не сможет проигнорировать то, что дыхание монгрела участилось. Внутренняя странная дрожь усиливалась – все-таки Блонди удивительным образом действовали на людей – они вызывали ненависть и презрение к себе, но не в такие моменты. Катце сделал над собой усилие и поддался вперед – словно безмолвно прося о поцелуе: – Не каждый знает, как его использовать, – слова касались горячим потоком губ. Монгрел пристально смотрел в глаза Рауля. Какой-то частичкой сознания он сомневался, что Рауль поцелует его, но если поцелует, Катце должен видеть его глаза – они не обманут.

Дилер пообещал себе, что если это окажется просто экспериментом, он сделает все, чтобы больше никогда не оказываться так близко ко Второму Консулу.

"Думаю, что я знаю, – подумал Советник. – И у меня есть шанс проверить".

Наполовину прикрыв глаза, Рауль наблюдал за реакцией монгрела на свою близость, одновременно оценивая свою. Было странно, было непривычно, но не неприятно, что для не позволяющего касаться себя практически никому Рауля было странным вдвойне, было ещё как-то… Вторжение Катце на его личную территорию, пусть и с инициативы самого блонди, не воспринималось отрицательно, дыхание монгрела не вызывало желания отодвинуться, а скорее наоборот – сократить расстояние до минимума. Скажи кто-нибудь полгода назад Раулю Эму что он окажется в подобной ситуации, ему бы явно светила нейрокоррекция, если не утилизация, а сейчас Второй Консул с каким-то прежде незнакомым чувством признавал, что в жизни может случиться всякое вне планов и тактик – как то, что происходило в данный момент в его личном кабинете.

Монгрел явно был на грани – на лице одновременно застыли страх, гнев, надежда и на то, что его отпустят и на то, что не отпустят никогда. Рауль не нашёл в себе силы как-то это прокомментировать. Губы блонди – будто сами по себе коснулись чуть приоткрытых губ Катце – просто прикоснулись, несколько секунд не двигаясь, будто пробуя прикосновение на вкус. "Тёплые и сухие…" – уже как-то совсем отстранённо отметил Эм, и в этот момент сдержанность как волной смыло – язык блонди обвёл губы монгрела, затем чуть прикусил напрягшуюся плоть и скользнул внутрь.

"Поцелуй хищника" – страх Катце сделал свои горькие выводы. Тем не менее монгрел не испытывал прежнего отвращения. В глазах Рауля было что-то такое, что дало понять дилеру: наступит время, когда он сам будет целовать Рауля – по собственной воле.

Сначала Катце не делал ничего – не противился, но и не отвечал на поцелуй, и лишь потом, когда губам Рауля невозможно было не ответить, монгрел послушно поддался, раскрываясь для более глубокого поцелуя. Это оказалось не так уж плохо, как ему представлялось. Все-таки без принуждения, пусть даже и такого обособленного, все воспринималось проще. Катце закрыл глаза, отдаваясь на милость ощущениям и губам Второго Консула. "Он не отпустил меня. Не отпустил".

В начале поцелуя Раулю было всё равно – отвечает Катце или нет – собственные ощущения были слишком сильными, чтобы обращать внимание на реакцию монгрела.

Когда же взгляд блонди смог сфокусироваться на слегка размытом от близкого расстояния лице Катце, он увидел в глазах что-то похожее на изумление и одновременно покорность… И монгрел ответил на поцелуй – лёгкими движениями губ, тихим вздохом, но ответил. Добровольно. Ну, или почти добровольно – это сейчас блонди не волновало. Консул чуть улыбнулся сквозь поцелуй, заметив, что Катце, наконец, закрыл глаза – это была почти победа, Рауль Эм нашёл путь к самообладанию монгрела. Почему-то эта покорность заставила его прижать Катце к себе ещё ближе. Поза была на редкость неудобной, но это не мешало блонди все сильнее, всё более собственнически целовать монгрела – скользя языком по губам, нёбу, зубам, дёснам, периодически не удерживаясь от лёгких укусов, требуя расслабления иногда ни с того ни с сего напрягающихся губ.

Катце не мог с уверенностью сказать: сколько времени они целовались – может минуту, может – несколько. Рауль все больше и больше обретал над ним контроль.

Сердце монгрела заходилось и частило – от каждого движения, выдоха, от осознания того, что происходит. Воздух кабинета казался душным, голова кружилась, за сомкнутыми веками все плыло, а внизу живота появились странные и приятные ощущения – раньше Катце не замечал этого. Монгрел тихо застонал и напрягся – осознание того, что его тело не просто реагирует, а требует большего, повергло почти в панику.

Рауль даже не услышал, а скорее почувствовал стон Катце. "Готов…" – непроизвольно пронеслось в его сознании. Голову монгрела уже давно не надо было держать и блонди, наконец, отпустил рыжие пряди, скользнув ладонями по плечам, лопаткам и дальше по спине Катце. Мышцы под его руками ощутимо напряглись. "Ну что же ты…привыкай, привыкай, Катце – пока даю такую возможность, привыкай".

Ладони, казалось, никуда не стремились, а просто лёгкими круговыми движениями поглаживали спину через одежду, расслабляя мышцы. С трудом Рауль оторвался от припухших губ монгрела буквально на несколько сантиметров и посмотрел в его лицо, пытаясь определить силу эмоций. От прежнего состояния блонди его отличало разве что дыхание немного глубже обычного. Ладони всё так же оставались на спине монгрела.

Катце не сопротивлялся – не было смысла. А вот признать, что в отличие от блонди он потерял контроль над собой, пришлось. Монгрел медленно приоткрыл глаза и виновато посмотрел на Рауля.

– Я… – он с трудом подбирал слова. – Я не готов к продолжению… Не делай мне больно… хотя бы сегодня, – Катце собственный голос казался чужим. Он просил Рауля отпустить его. Их поцелуй был его добровольным, хотя и не радостным шагом.

На большее Катце действительно не был готов. – Пожалуйста, – прошептал он и низко опустил голову.

Рауль, не удержавшись, усмехнулся – правда, вышло это как-то если не по-доброму, то и не зло. Он ещё несколько мгновений не отрываясь смотрел на монгрела, а затем поднялся из кресла на ноги и поднял за собой с колен Катце, придержав на некоторое время за плечи, прекрасно понимая что ноги того могут и подвести если и не из-за сильных впечатлений, то просто из-за долгой и неудобной позы.

Убедившись, что тот устоит на ногах самостоятельно, Эм отошёл к столу, налил в бокал вина и вернулся к Катце:

– Пей, это поможет прийти в себя. – Увидев на лице монгрела явное сомнение, он, усмехнувшись, сам сделал глоток. – Это моё вино и там ничего нет, – и протянул обратно.

Катце осторожно принял бокал из рук Второго Консула, отметив про себя, что сейчас тот был в перчатках – удобных, тонких хлопковых, и очень дорогих.

Опустошив бокал почти залпом, Катце на миг зажмурился. Приятное тепло стало распространяться по телу.

– Хорошее вино, – сказал монгрел скорее потому, что надо было что-то сказать, не выказав своего страха, волнения или слабости. Но вкус вина не заглушил вкуса поцелуя и, к сожалению, изменить ничего не мог.

Наблюдая за более нервным, чем до поцелуя, Катце, Рауль просто улыбался краешком губ. "И снова трусит…жаль" – Да, неплохое, – просто согласился блонди, будто поддерживая светскую беседу. – Это импорт, естественно.

– Боже, что я делаю? – монгрел задался этим вопросом, неожиданно осознав: как глупо он выглядит со стороны.

Блонди слегка удивлённо посмотрел на Катце:

– Ты меня иногда просто разочаровываешь… – Эм вздохнул.- Ты стоишь у меня в кабинете, пьёшь, – Советник взглядом указал на бокал. – Точнее уже выпил вино.

Разговариваешь со мной и просто не особо сопротивляешься своим истинным желаниям, – уголок губ резко пополз вниз. – Будешь спорить? – чуть вопросительно приподнял бровь, Консул шагнул к монгрелу, забирая из его рук пустой бокал. – Можешь, конечно, попробовать… но я не советую, – лёгкое касание губ своими. Блонди отстранился, чуть иронично глядя на Катце.

– Спорить, – эхом повторил монгрел. – Нет, не буду даже пытаться.

Катце невольно взглянул на губы блонди. Рауль оказался прав, монгрел действительно желал его – не секса, но чего-то близкого. Завтра они оба посмеются над этим: Катце – над своей дуростью и неосторожностью, Рауль – над глупым монгрелом. И все же сейчас хотелось снова прикоснуться к этим губам, поверить хотя бы в то, что Рауль – если и не любит, то, по крайней мере, способен на нежность.