Трапеция (ЛП)

- Ну… я не уверен на сто процентов. Так или иначе, юридически она моя. Это

оговорено в законе. Мы были женаты и спали вместе, когда Сьюзан

забеременела. Наверное, Люсия меня разозлила, и я сказал самую мерзкую

гадость, какую смог придумать. Но Сюзи вполне может быть моей. На самом

деле у меня нет веских причин думать иначе. В любом случае, я считал ее своей.

Говорю же, я на нее надышаться не мог. Она такая красивая, Том… Большие

голубые глаза и шапка темных кудряшек, не таких темных, как у Тессы, скорее, как у Лисс. И такая умненькая, хорошая. Сьюзан говорила, что я слишком ее

балую, а я отвечал, что если она хочет быть со своим Бэббу… так она меня

звала… то ничего страшного в этом нет. Хорошо себя вела, много не плакала. Да, я знаю, что ты не любишь младенцев, но я люблю. Всегда любил.

Вдруг его лицо потемнело.

- А потом Сьюзан ни с того ни с сего заявила, что требует развода. Я был не

против, но хотел оставить Сюзи себе. И тут она выкрикнула мне это в лицо.

Сказала: «С чего ты взял, что она твоя?» Сейчас-то я понимаю, что она просто

хотела меня уязвить…

- Боже, Мэтт…

Томми протянул руку, однако Марио отодвинулся резким изящным движением, которое напомнило Томми о Люсии.

- Погоди, дай договорить… мне надо высказаться, а то я на куски рассыплюсь, –

он уставился в пространство. – Сьюзан неплохая девчонка. Спокойная, уживчивая, забавная. В первое время после свадьбы у нас была вполне

нормальная сексуальная жизнь. Ну, насколько я это могу представить. Ничего

особенного, но… в основном, мне было хорошо. Никаких проблем. Вот когда она

забеременела, с сексом разладилось. Ей часто было плохо, и мне хотелось ее

холить и лелеять. Я решил, как уже сказал, что действительно люблю ее. Словно

наваждение какое-то!

Марио сел на кровати и рассеянно потер больное запястье.

- Когда Сюзи исполнилось два или три месяца, Сьюзан сказала, что доктор

разрешил нам снова спать вместе. И тогда пелена рассеялась. С ней было легко, она мне нравилась, мы не действовали друг другу на нервы и все такое. Но в

постели нам было просто нечего делать. Я мог лежать с ней рядом, обнимать, как Сюзи, укачивать. А больше мне ничего не хотелось. Зато ей хотелось, и я… –

он сглотнул, – я пытался. Думал, что у нее есть право и все такое. Но… но…

ничего не получалось. И я предложил решение: я содержу ее, она присматривает

за домом и Сюзи или может снова летать, если хочет… а для Сюзи наймем

няню… но мы остаемся просто друзьями. Боже, ты бы ее слышал. Не знаю, может, большинство женщин отреагировали бы так же. В конце концов, мы более

или менее помирились. А потом мы упали, и она меня бросила. Наверное, не

стоит ее за это винить. Я женился на ней по доброй воле. Я хотел быть хорошим

мужем и… и отцом. То, что я предложил, показалось ей неприемлемым. Так что я

не стал мешать ей, когда она решила уйти.

- Она знала? – тихо спросил Томми. – Знала, что ты гей?

- Не уверен. Она никогда про это не говорила. Официальным основанием для

развода указали психическую жестокость. Я хотел забрать Сюзи, но ребенка

такого возраста нельзя было разлучать с матерью. Я мог бы обратиться в суд, но

побоялся, что ее ушлый адвокат что-нибудь на меня нароет. Если бы всплыла

история о моей судимости или черном списке, меня бы не подпустили к

собственному ребенку и на сотню миль. Я вышел из адвокатской конторы и

несколько часов шатался по улицам, пытаясь успокоиться перед

представлением. Но тем вечером мы упали. Я уже говорил: она подпортила лицо

и вбила себе в голову, что я сделал это специально.

Томми вздрогнул, вспомнив находящие порой на Марио припадки необъяснимой

жестокости.

- Но ты же этого не делал?

Марио уронил лицо в ладони и приглушенно сказал:

- Видит Бог, Том, я не знаю. Я даже не помню, как выходил на манеж. Доктор

сказал, это из-за сотрясения. Помню, как Сью-Линн капала мне на мозги в

конторе, и я ушел, потому что испугался, что ударю ее. Смутно помню, как

надевал трико. А больше ничего – ни падения, ни скорой. Просто очнулся в

больнице с толстенным гипсом на запястье. Поначалу вообще решил, что ослеп.

Меня так накачали, что я не сообразил, что все лицо забинтовано. Но Сьюзан

утверждала, будто я ей угрожал, и решила, что я пытался ее убить.

Марио замолчал, но на этот раз не пытался уйти от прикосновения.

- Я сердился не на нее, – пробормотал он. – Просто злился, потому что так и знал, что не стоило мне на ней жениться. Но раз я смог уйти из конторы, чтобы не дать

ей пощечину, зачем мне было делать что-то худшее? Ломать себе запястье так, что оно никогда толком не заживет, только чтобы ей отомстить? К тому же она

мать моего ребенка. И я уж точно не хотел бы рисковать жизнью Лионеля.

Исходя из всего этого, я не пытался ей навредить.

На секунду воцарилось молчание.

- Не пытался же?

Только теперь Томми в полной мере осознал, через какой ад прошел Марио.

Это я виноват. Это случилось потому, что я от него ушел.

Но тогда, казалось, не было другого выхода.

- Томми, я точно знаю, что не устраивал это падение специально. Просто не мог

вспомнить и испугался. Так что подписал все, что мне подсунули, и дал ей чек.

Потом вышел из больницы, а дальше как в тумане. Очнулся на скамейке посреди

какого-то парка в Далласе с пятнадцатью центами в кармане. Сначала хотел

отправить телеграмму домой, попросить денег, а потом решил – да какого черта!

Пошел в город, наткнулся на балаган, устроился туда работать и уехал с ними в

Мексику. Остальное тебе известно.

- Боже Всемилостивый, – прошептал Томми.

Но теперь он знал, что больше им ничто не помешает. Никогда. Он взял Марио за

запястье.

- Это было давно, Мэтт. Очень давно.

- А тебе не кажется… что я обязан Сью-Линн? Что должен вернуться, присматривать за ней и ребенком?

Томми моргнул.

- Так вот что тебя гложет?

- Ага. Во всяком случае, частично.

- Как по мне, – сказал Томми, – ты ей ничего не должен. Кроме, разве что, денег, а их будет нетрудно достать, учитывая, как у нас идут дела. Разумеется, ты

должен помогать растить своего ребенка, но не более того.

Марио выдохнул.

- Я так и знал. Просто пытался решить все сам и бегал по кругу, как белка в

колесе. Вот поэтому я не звонил ей и не отвечал на письма. Я согласен

содержать Сюзи. Сейчас у меня мало что есть, но если Сьюзан поведет себя

разумно – а обычно так она и делает – кое-что наскребется. Пока я в состоянии

работать, деньги не проблема. А после вчерашнего шоу я насчет этого больше не

волнуюсь.

Спокойствие, с которым он это сказал, больше всяких убеждений доказало

Томми, что процесс заживления все-таки потихоньку идет. А Марио тем

временем продолжал:

- Только после… после вчерашнего вечера… я точно знаю еще кое-что. Я помогу

ей с Сюзи, но возвращаться к ней не буду. А то от меня мало что останется. Она

сказала номер?

- Она велела передать, что ее номер есть в телефонной книге, и что ты знаешь, где ее найти.

Марио невесело ухмыльнулся:

- Черт. Она успела недурно меня изучить.

Он потянулся к телефону.

Томми ушел бриться. Он не намеревался подслушивать, но стены были тонкие, и

он все равно слышал голос Марио – тихий и отчужденный.

- Доброе утро. Я хотел бы услышать миссис Сьюзан Гарднер. Сьюзан? О, позови

мамочку, милая.

Долгое молчание. Томми, за компанию вздрагивающий перед лицом испытания, предстоящего Марио, взял себя в руки. Они всегда говорили друг другу: «Я не

могу падать за тебя». Это всегда было в основании их отношений, их стержнем.