Новый американский молитвенник

— Нетипичный, — добавил он. — На данный момент единственный в своем роде.

Я знал, что должен вернуться в кафе и помириться с Терезой, но был к этому еще не готов. Мне нравилось стоять в темноте, вдыхать запахи бензина и подгорелого мяса и смотреть, как светится грязно-оранжевым светом инверсионный слой в небе над Ногалесом, отражая нечистые огни этого города.

— Ну, валяй, — сказал я.

— Слушай.

Мужичонка стряхнул с кончика сигареты искрящийся пепел и приступил к исполнению обещанного.

Как-то в пятницу вечером мексиканец, негр и гринго-полицейский встретились на пустынном перекрестке на окраине Ногалеса. Полицейский, боясь выпустить хотя бы одного из них из виду, смотрел прямо перед собой, и только глаза у него ворочались, как игрушечные — две черных бусинки на фоне белых пластиковых пуговиц. Заметив это, негр и мексиканец стали по бокам от него, чтобы он не мог как следует разглядеть обоих сразу.

— Слушайте, парни, — сказал полицейский. — Я должен арестовать одного из вас, только никак не припомню, чья очередь в пятницу, ниггеров или латиносов.

— Не моя, — ответил мексиканец. — Моя в четверг была, друганы.

— Эй, остынь, я в четверг был! — сказал чернокожий. — Ты еще пристегнул меня наручниками к столбу в участке, и каждый, кто входил, тыкал в меня своей дубинкой.

С этими словами он сделал ложный выпад в сторону мексиканца, который не обратил на него ни малейшего внимания, а преспокойно закурил сигарету и стал пускать дым к звездам, где жила его дама, — по крайней мере, она сама так ему сказала, хотя всякий знает, что этой лживой суке верить нельзя.

— Чего это ты вдруг забыл? — спросил негр у полицейского, а тот ответил:

— Сам не знаю, похоже, что-то со мной стряслось. У меня проблема…

— С тобой что-то стряслось? — Мексиканец расхохотался. — С придурком вроде тебя, у которого глаза не стоят на месте, а катаются в башке, как семена в маковой коробочке? Да что с тобой может стрястись? Ты в полном порядке, парень!

— Вот спасибо, — сказал полицейский. — Мне иной раз трудно бывает подобрать слова, а ты как раз в точку попал.

— Может, лучше все же сходить провериться, — посоветовал негр. — На всякий пожарный.

И негр, и мексиканец проявили столько сочувствия, что полицейскому даже неловко стало, но он сказал:

— И все-таки одного из вас придется арестовать.

— Ну вот, с чего это вдруг? — спросил негр.

— Непреложный закон Вселенной, — ответил полицейский. — Конечно, вы можете меня убить. Но тогда вас скоро арестуют и тоже убьют.

— Черт, дерьмово-то как, — сказал негр.

Мексиканец глубоко затянулся и выдохнул, выпущенный им дым свернулся в клубок, похожий на планету Сатурн, и полицейский восхитился:

— Ух ты!

— А что будет, если мы из тебя сейчас все дерьмо выбьем? — спросил мексиканец.

— То же самое, — ответил полицейский. — Извините.

— Не, мужик, так не пойдет. Мы ж так до утра тут протопчемся.

И негр пяткой провел в земле борозду, которая тут же начала светиться красным — это горели огни ада, где его кореша зависали в компании последнего пахана, самого Крутого Мистера с миллионом цепей, единственного и неповторимого Диджея Скрэтча.

— Брат! — сказал мексиканец. — Разве такой дерьмовый закон может править Вселенной? Да мы, блин, только и делаем, что грыземся друг с другом. Ты имеешь меня, ты имеешь его, а мы с ним имеем тебя. Что это за план такой, а? Кому он, на фиг, нужен?

— Таков порядок вещей, — сказал полицейский.

А мексиканец ответил:

— К черту гребаный порядок!

— Где бы мы сейчас были, не будь в мире порядка? — вопросил полицейский и уже приготовился дать заученный ответ, когда негр прервал его, воскликнув:

— Да вот здесь бы и были, на этом самом чертовом углу! А ты думал, где? Думал, хренова улица растворится без твоего порядка? А мы трое полетим вверх тормашками в тартарары? Как символы категориального деления человечества. Страж порядка, бедняк и отщепенец.

— Ну, ты, паря, кто это тут отщепенец? — вскинулся мексиканец.

— Эй! — сказал я, чувствуя, как мной овладевает беспокойство, но мужичонка только махнул рукой и продолжал.

— Погодь-ка! — сказал негр. — Чего-то тут не хватает. А куда богач запропастился?

В ту же секунду на перекресток из какого-то другого рассказа забрел богач. То ли он, то ли она. Невозможно было определить, мужчина это или женщина, потому что на человеке была маска с символами инь и ян и развевающееся, точно саван, одеяние. Этот он, или она, был потрясен вонью, убожеством и неотступным ощущением грозящей опасности. Голосом, не выдающим половой принадлежности, богач воззвал к полицейскому о защите…

Я волновался за Терезу, которая осталась в кафе одна.

— Конец-то когда-нибудь будет? — спросил я.

— Я уже добрался до самого смешного, — сказал мужичонка, похоже слегка обидевшись. — Хочешь послушать или нет?

— Да валяй. Только поскорее.

— Я и так стараюсь. — И он сдвинул назад свою шляпу, щелкнув по ней мизинцем, ноготь которого, как я обратил внимание, был покрыт черным лаком. — Так на чем я, бишь, остановился?

— Появился богач, — напомнил я.

— А, ну да…

— От кого это тебя защитить, мудило? — спросил негр. — Никто здесь твою задницу трогать не собирается. Не хочу сказать, что так будет всегда, придурок, но…

— Дрисливый гринго! — сказал мексиканец.

— Это слово, «гринго», оно мне совсем не нравится, — сказал полицейский. — От него отдает расовыми стереотипами.

— И меня оно тоже не устраивает, — сказал богач.

— Да пошел ты! Сними лучше маску! — сказал негр.

— Предпочитаю остаться в ней.

— Ну так мы тебя заставим!

— На вашем месте я не стал бы этого делать, — сказал богач.

— Вот как? — сказал мексиканец. — Это почему же?

— Во-первых, — пустился в объяснения богач, — я могу оказаться красивой женщиной, и тогда вам всем без исключения захочется меня трахнуть. И, принимая во внимание примитивность мужской природы, скорее всего вы именно так и сделаете. Тогда возможны два варианта. Либо вы затрахаете меня до смерти, либо я вас. С одной стороны, если я умру, то сидеть вам в тюрьме и ждать казни. Если же я затрахаю вас до смерти, то вам это сначала может даже понравиться, но рано или поздно вы ощутите себя униженными, и это метафорическое унижение растлит ваш дух и обречет на вечные муки после смерти.

— Ясно. Это вариант номер один, — сказал негр.

— Вообще-то два, — сказал полицейский. — Если уж быть точным.

— К чему ты и стремишься, — сказал мексиканец. Потом обратился к богачу: — Ну а другой вариант?

— Ну, — сказал тот, — я, гм… могу оказаться просто голосом без тела.

— Не будь у тебя тела, — заметил негр, — тебе не нужна была бы защита.

— Ну, на этом лучше не зацикливаться, — посоветовал голос.

— Вот что я тебе скажу, гринго, — заявил мексиканец. — Я лично предпочитаю, чтобы у тебя было тело, которое я сейчас и затрахаю до смерти.

— Я думал, это анекдот, — сказал я. — Ты так начал, что я думал, сейчас будет что-то вроде «Встретились как-то врач, адвокат и священник».

— Я такого вроде не знаю, — ответил мужичонка. — Расскажешь как-нибудь. — Он открывал и закрывал крышку своей зажигалки, выбивая щелчками ритм. — Анекдот, который я рассказал тебе сейчас, сложнее, он предполагает интерактивную коммуникацию. Только смешного в нем ничего нет. Это скорее социальный эксперимент, нежели история.

Я бросил окурок и загасил его ногой.

— Ну, понятно. И юмора в нем не больше, чем в социальном эксперименте.

— А суть эксперимента была в том, чтобы посмотреть, как скоро до тебя дойдет, что нельзя оставлять свою жену одну в таком месте, как «Эль-Норте». Небыстро ты дотумкал. Хотя увлекательность рассказа тоже нельзя сбрасывать со счетов.