Рассказы (СИ)

Они нашлись сразу у нескольких.

– А как держать с ними связь?

– Они велели через меня.

– Стало быть, теперь ты наш Посланник. Но для порядка нужно проголосовать.

Все проголосовали «за». Других вариантов просто не было.

В преддверии кормежки мы слонялись по бараку, от нечего делать измерили при помощи рук длину стены и высчитали, сколько квадратных метров нам отпущено. Не так уж мало. Составили приблизительный план помещения. Кто-то шутя назвал его «Планом эвакуации из помещения в случае пожара». Многие смеялись. Вскоре Посланник приволок два бидона с похлебкой и кашей. Дали и ведро воды. Мы освежились, подкрепились и продолжили осмотр, словно выполняли привычную для себя работу.

– Давайте распределим спальные места. Но сначала узнаем у них, спать ли нам раздельно или всем вместе, и мужчинам и женщинам.

– Это их не касается. Мы должны разбираться сами, – отрапортовал Посланник, вернувшись с допроса.

И мы разобрались. Соорудили незатейливый занавес, разделив помещение на две части, постелили соломы и накрыли одеялами, которые принес Посланник. Так потекла, засквозила наша жизнь в заточении. Временный дом постепенно заполнялся нашим присутствием и нашими надеждами его покинуть. Днем мы перебирались из угла в угол, провожали и встречали Посланника, а к вечеру жизнь замирала, застигнутая темнотой. Ночь черной холодной женщиной забиралась в окно и наваливалась на нас сверху, сковывая в нерешительности и страхе. Мы не смели шевельнуться под ней, только отрывисто дышали. Ждали, когда она насытится нашим страхом и уйдет.

Всю жизнь нас держать тут не станут. Это было ясно, как и то, что отсюда есть только два выхода: либо вытерпеть все и выйти, либо погибнуть. Но при любом раскладе нельзя же жить в грязи! Мы просветили относительно этого Посланника. И он принес из очередного похода метлу, щетки, мыло, зубную пасту. Наши женщины отвоевали нитки с иголками, поскольку одежда во влажной атмосфере быстро изнашивалась.

Итак, мы с упоением вошли в режим стирки, починки, штопки, помывки и затирки. Следили друг за другом, чтобы никто не отлынивал от домашних обязанностей. Даже в таких условиях душа жадно просила уюта, тепла, а еще больше – света, ведь вечерами она оставалась в абсолютной темноте. Мы снарядили Посланника за светом. Ему дали только несколько свечек. Но хоть что-то. Теперь мы могли гораздо дольше смотреть в глаза друг другу и общаться с нашим Посланником.

– Расскажи, как они выглядят. Мы должны все знать о тех, кто нас держит.

– Люди как люди, – скупо отвечал Посланник.

– Попроси у них фотографию.

– Зачем? Сами увидите скоро, при освобождении… Я бы предпочел сейчас иметь фотографию жены и детей. Или письмо от них, – добавил он с грустью.

– Но неужели это возможно, написать письмо родным? – подхватили мы.

– Думаю, что да.

– А они не прочтут?

– Почем я знаю. Наверно, прочтут.

Перо, бумагу и конверты нам выдали, и мы все дружно сели строчить письма родным и близким, некоторые набросали по два, три. Посланник аккуратно сложил все в почтовый мешок и пошел отправлять.

– Попроси заодно какие-нибудь журналы, желательно свежие, – сказали мы. – А то мы здесь совершенно отрезаны от мира.

Посланник возвратился с целой кипой периодики. Чего там только не было: "Занимательные опыты электромеханики", годовая подборка "Бытовой химии", "Из планшета натуралиста", замусоленный номер "Жизни после жизни", "Ежегодный каталог ледоколов". И все в таком духе. Мы с трудом одолевали журнал за журналом, пытались обсуждать целесообразность установки дополнительных турбин на атомоходах или высоту прыжков кенгуру. Интересно, допрыгнул бы он до нашего окна?

От обилия не перевариваемой информации у нас разыгрался аппетит.

– Эй, поговори там. Пусть разнообразят наш рацион. А то кормят одной кашей.

– Они спрашивают, чего бы мы хотели, – принес неожиданную весть Посланник.

Тут же посыпались заказы.

– Никогда не ел форшмак. Даже не знаю, что это такое. Может, сейчас самое время заказать?

– А я, пожалуй, обыкновенного шашлыка бы навернул.

– В детстве я ел такое, не помню, как называется. Мясо с орехами и приправами запеченное в чем–то белом. Так и объясни им.

Женщины захотели пирожных или один большой торт. Мы записали все на полях журнала и вручили Посланнику, который в составлении меню почему-то не участвовал. Только просил: "Поменьше, поменьше. Они рассердятся".

– Ничего, пусть знают наши аппетиты, – отвечали мы. – Еще не такое придумаем. Тогда уж для полного стола – шампанского.

– Шампанского?! В нашем положении?

– А что такого? Жизнь–то продолжается. Ни сегодня, завтра нас выпустят. Гуляй, ребята!

Посланник ушел, белый, как скатерть, тряся в руках журналом. А назад принес лишь несколько бутылок с шампанским.

– Они сказали, это им понравилось больше всего из нашего списка.

Мы сильно ругались, но пили. На голодный желудок все быстро опьянели и захотели на улицу. Опять мы колотили запретную дверь, чем снова вызвали гнев сторожевых собак, голос которых давно уже забылся. Очевидно, они оживают, когда колотят в дверь.

– Почему нас не водят на допросы? – возмущались мы.

– Они сказали, им хватает меня.

– Почему нас вообще никуда не водят?

В следующую же ночь мы сами отправились в путешествие. К звездам. Мы сели кругом под наше квадратное небо и стали открывать на нем созвездия и отдельные мерцающие бляшки, с гордостью демонстрируя их друг другу.

– Я нашел созвездие Свободы, – воскликнул кто–то из нас.

– Кажется, это Лира или что–то в этом роде.

– Плевать. Мы не в том мире, где оно так называется. Здесь оно уже иное.

Звезды из созвездия Свободы действительно горели ярче остальных. Наши женщины тоже выбирали себе звездочки и примеряли их к своим платьям. Мы дарили им одну звезду за другой. Некоторые насобирали целые ожерелья. Мы научились гадать по небесным светилам и теперь запросто определяли судьбу еще на один наступающий день.

Впрочем, каждый новый день не дарил нам ничего неожиданного. Нас по-прежнему никто не посещал. Повалились лишь болезни – по одиночке или все сразу, целыми эпидемиями. Здоровые лечили хворых, используя любые подручные средства, включая и Посланника, которого постоянно отправляли за лекарствами. Однако он упорно ничего не приносил, объясняя отказ их непониманием нашего беспокойства. Как говаривали они, "необоснованное горе ничем не лечится". Сам же Посланник никогда не болел. Даже прыщика у него на носу не выскакивало. Это-то и казалось странным.

Мы давно стали присматриваться к нашему ходоку, к нашему добровольно и единогласно выбранному лицу, которое показывалось им и озвучивало наши требования. Сами мы были как другое единое лицо – всегда вместе, в куче, с одинаковыми запросами и поступками. А он все время отлучался. Часто надолго. Что он делал там с нашими врагами? Мы понимали, что он старается для нас, он еще не разу не проигнорировал ни одного нашего требования. Но о чем он говорил за нашими спинами? Все ли договаривал нам? Оставалось только гадать. И уж точно не по звездам.

– Они смеются над нашими звездами, – докладывал Посланник.

– Ты что, посмел им рассказать о нашем небе? – от удивления мы даже не рассердились.

– Они прислали справочник по астрономии, чтобы мы сверялись с человеческими названиями. Сказали, чтобы мы не выдумывали, что нет никакого созвездия Свободы.

– Для нас есть! – отвечали мы хором.

– Они сказали, наше освобождение вовсе не от звезд зависит. Через четырнадцать дней все решится.

В тот же вечер на нашем квадратном небе вспыхнуло созвездие Четырнадцати Дней. Мы продолжали скитаться в бескрайних равнинах упрямства и не отступили ни на йоту от своих принципов. Даже в самый день освобождения мы устоим и выйдем отсюда победно, с высоко поднятой головой, не сломленные и непокоренные. Однако через четырнадцать дней решения не последовало. Не было его и через пятнадцать дней и спустя месяц. Мы заподозрили неладное. Вина за неосуществленное победное шествие из барака сама собой приклеилась к Посланнику.