Январский гром раздался в сорок третьем,
И раскололась мерзлая река.
Бойцы Ленфронта… Как преодолеть им
Торосы льда, теченье и врага?
Он бьет прицельно с политых откосов
По армиям, что заперты в котле.
Но шли вперед солдаты и матросы,
Кровавый след оставив на земле.
А за пехотой в бой рванулись танки.
Но кто-то сгинул между берегов…
Река хранила воинов останки,
Что шли тогда бесстрашно на врагов.
Как будто спрятав их из-под прицелов,
Здесь, на подушке илистого дна
Все берегла – готовых к бою, целых.
Дня них внезапно кончилась война.
Но танки все же прорвались на берег
И стали в ряд, форсировав Неву.
Хоть экипажи до сих пор не верят,
Что в том бою остались на плаву…
Им шансов не было вернуться –
Под перекрестным артогнем,
Где пули свищут, мины рвутся
И ночью видно словно днем.
Шли, обреченные на гибель,
На левый берег на крутой –
Невы взлохмаченной изгибы
Вели на подвиг на святой.
Сгорали роты словно травы –
Враг методично вел обстрел.
Бетонный дот у переправы
Вслед наступающим смотрел…
Помню хлеба ладошку с патокой,
В кузов плавный полет, а потом –
В жутких высверках черную Ладогу
И машину с детьми подо льдом!
Долго плечи наши качали
На морозе застывший крик.
Кто-то в злостной печали
Процедил по-немецки: «Кри-и-иг!..»
Так мы въехали в будни детдома:
Чечевичное сладкое варево,
Полустанки один к другому
И – живое село Варварино,
Где над нами, куда б ни ходили мы,
Причитали: «Ой, деточки-братцы!
Уж погрейтесь, поешьте, родимые.
Ах, соколики-ленинградцы!..»
Ну а мы, глазенками лупая
При свечном шевелящемся свете,
Жались в кучки – обычные, глупые
Ленинградских героев дети.
И не ведали, скорбные, грустные,
Что собою олицетворяли,
Почему эти женщины русские
Перед нами сердца отворяли.
Почему они с нами делились
Бедным, скудным пайковым хлебом,
А их лица худые светились,
Словно звезды, сошедшие с неба…
Но в своей неумеренной младости
Черной Ладоги не забывали –
Вперемежку с детскими шалостями
Мы в тылу как могли воевали.
Мы по полю – коленки исколоты –
Ползали за колосками.
Точно так же, как ищут золото,
Зерна хлебные мы искали.
Пацаны да девчонки бескосые
Шевелили ручонками хилыми
И старались поспеть за взрослыми,
Сколько нашей хватало силы.
Чтоб нигде в сумасшедшей печали
Не цедилось кошмарное «кри-и-иг!»,
Чтобы плечи детей не качали
Над столетьем застывший крик!
Это – Ладога!
Это – Ладога!
Это – Жизни дорога кричащая.
Ах, как надо бы,
Ах, как надо бы
Вспоминать нам ее почаще!
Чтобы те, кто сегодня в нытиках,
Не забыли Дорогу в счастье,
Поколение целое вытекло
По которой, но это – частное!
А как главное, да, как главное –
На машинах сидело будущее:
И закутанное, и подавленное,
И молчащее, и орущее.
Уходят совсем ветераны,
Редеют седые ряды…
Болят не телесные раны –
Болит у них сердце в груди.
Болит, а точнее – болеет
За все, что случилось в стране…
В окошке закат пламенеет,
Как зарево битв на войне.
Рассвета уже не успеют
Дождаться они, но стоят…
За ними Москва – разумеют,
Одесса, Смоленск, Ленинград.
За ними – седой Севастополь,
За ними – стальной Сталинград…
Стоит ветеран, словно тополь,
А пули летят и – летят!
