Политолог

— Эти ступени и перила я заказал после реализации моей программы: «Инвалидам Чернобыля». Мой препарат, изготовленный из тибетских полыней, жира гренландских китов и костной муки динозавров, прекрасно выводит из тела нуклиды. Конечно, не все ликвидаторы были охвачены программой, но кое-что, как видите, удалось сделать. «Мы рождены, чтоб сказку сделать чернобылью…» — добродушно пропел он, поднимаясь на второй этаж.

Там, при входе в гостиную, на стене висело огромное зеркало. Помещенное в золотую раму из сияющих листьев, цветов, диковинных плодов, оно отразило Бренчанина во всем его великолепии, словно к волшебному стеклу поднесли огромное пылающее паникадило. Он поправлял свою божественную ризу, туже затягивал драгоценный кушак, поправлял на голове царственный венец.

— Когда я смотрю в это зеркало, я всегда вспоминаю Тарковского. Нет, не ценила своих гениев Страна Советов. Он умер в изгнании, в глубокой ипохондрии, которую я бы мог исцелить, обратись он ко мне, — его доброе лицо изобразило искреннее сожаление о безвременной утрате отечественного кинематографа. — Впрочем, если вам интересно, — это бесценное зеркало я сумел заказать после внедрение в клиническую практику средства от детского рака. Столько бедняжек умирало в мучениях, едва успев родиться. Я предложил препарат, совершивший революцию в лечении детского рака. Вытяжка из подорожника, приготовленная на волжской воде. Моим именем хотели назвать детский онкологический центр, но я отказался. Благодеяния должны быть невидимы…

Он прошел в гостиную, приглашая за собой Стрижайло, и эта огромная зала поразила своим золотым убранством. Повсюду стояла золоченая мебель, на камине красовались золотые часы, ножки торшеров были из чистого золота. Лепнина на белоснежном потолке своим праздничным золотым сиянием создавала ощущение императорского дворца. В этом доме царил культ золота. Оно несло в себе религиозный смысл. Здесь ему поклонялись. Это золото, как показалось Стрижайло, было живым, источало энергию, взывало, силилось о чем-то поведать. Хозяин дома находился с ним в живом молитвенном взаимодействии, что-то испрашивал у драгоценного металла, что-то сулил. Был жрецом, поклонявшимся могучему лучезарному божеству.

— Эта гостиная появилась, как памятник фармацевтике, которая оказалась способной предотвращать на ранних стадиях инсульты и инфаркты. Миллионы людей гибли от сердечно-сосудистых заболеваний, не подозревая, что исцеление «так близко, так возможно». Я предложил таблетки, приготовленные из тертого красного кирпича, меда и семян одуванчика, придающих лечению легкость и воздушность. Вчерашние инфарктники после курса лечения стали принимать участие в олимпийских играх для инвалидов, в которых Россия устойчиво держит первое место. Был один пациент — легкоатлет, который никак не мог стать олимпийским чемпионом. Но когда получил инфаркт, приял дозу моих таблеток, то стал олимпийским чемпионом среди инвалидов…

Стрижайло не мог избавиться от ощущения, что находится в таинственном храме. Такие храмы существовали в культуре майя и ацтеков, где поклонялись священному металлу, имеющему солнечное происхождение, обладающему властью над людьми и природой, управляющему ходом светил, возникновением и падением царств. Он вдруг подумал, что Ленин был великим богоборцем не потому, что гнал церковников и проповедовал научный атеизм, а потому что желал отменить деньги, имеющие золотой эквивалент, пытался опрокинут Золотого Тельца, святотатственно предложил изготовлять из золота унитазы, за что и был смертельно ранен террористкой Каплан, которая состояла в тайной секте золотопоклонников и стреляла в него золотой пулей.

Они перешли в трапезную, где был приготовлен к обеду стол. Золотые супницы и соусницы, золотые тарелки и блюда, вилки, ножи и ложки с золотыми рукоятями, украшенными изображением звериных и птичьих голов, перевитые лианами и змеиными хвостами. Подле каждого прибора стояли золотые кубки, из которых исходило нежное зарево. Стрижайло подумал, что священные напитки и яства, которые они станут вкушать, будут припудрены легчайшей золотистой пыльцой, насыщенные магическими золотыми лучами.

— Эти превосходные ювелирные изделия, эти бесценные сервизы я приобрел, когда мне поручили наладить поставку в аптеки лекарств по льготным ценам. Льготники, как вы знаете, нуждаются в недорогих и действенных препаратах на все случаи жизни и смерти. К таким препаратам относится мазь из солидола, спасающая при болях в суставах, а так же таблетки из мела, которые помогают каждому, кто достиг семидесятилетнего возраста. Надо лишь регулярно принимать их перед завтраком, если он есть, и немедленно отменять, если температура тела опустится ниже комнатной…

Стрижайло зачарованно смотрел на царскую посуду, и из каждой тарелки и блюда, из каждой вазы и кубка беззвучно взывал «льготник», — ветеран войны или заслуженный пенсионер, после жизни, прожитой в трудах и боях, превратившийся в чистое золото.

Бренчанин водил Стрижайло по просторному дому, не преминув заглянуть в ванную с огромной золотой лоханью и золотыми кранами, в туалет, где по-ленински золотой, и по-византийски царственный стоял восхитительный унитаз. В гараже, бесчисленно отраженный в зеркальных стенах, окруженный зарей, разместился золотой «Роллс-Ройс». И повсюду, — на тарелках, унитазе, корпусе автомобиля можно было увидеть клеймо самой высшей пробы.

— Теперь же я вас отведу туда, где почти никто не бывал. Если угодно, это моя молельня, где я благодарю судьбу за ее ко мне благосклонность. Фармацевтика — это не наука, а религия с богами, в которых нужно верить и которым следует приносить регулярные жертвы и воздавать постоянные почести, — лицо Бренчанина исполнилось благоговения, и он стал похож на Верховного Жреца, переступающего порог кумирни.

Стрижайло шагнул за ним следом и ахнул от обилия огненно-золотых лучей, пылающей желтизны, раскаленного, невыносимого для глаз сияния. В овальном зале на постаментах возвышались золотые статуи богинь. Полуобнаженные, в туниках, в изящных позах, в каких эллины изображали муз, золотые женщины то ли танцевали, то ли прислушивались к звукам невидимых кифар и свирелей, исполненные грациозной неги, любовного томления. Бренчанин преобразился, сложил молитвенно руки, двинулся по кругу, припадая устами к ногам сияющих статуй, благодарно и истово целуя золотые стопы богинь.

Стрижайло, щуря глаза, чтобы не ослепнуть, следил за губами молящегося, которые касались надписей, выбитых на слитках. С изумлением увидел, что сияющие красавицы носят имена самых опасных и смертельных болезней. Золотые кумиры были возведены в честь этих болезней, которые составили благополучие Бренчанина, питали его славу, умножали богатство. Сияющие девы носили имена — «Гнойный аппендицит», «Туберкулез», «Рак желудка», «Паранойя», «Птичий грипп», «Атипичная пневмония», «Фиброма предстательной железы», «Инфаркт миокарда», «Почечный камень», «Энцефалит», «Болезнь Боткина», «Болезнь Паркинсона», «Базедова болезнь», а так же «Диарея» и «Расстройство желудка». Богини, числом шестнадцать, образовывали замкнутый круг болезней, в котором вращалось несчастное человечество, и откуда Бренчанин вырывал его с помощью настойки крапивы, таблеток хлористого кальция и бальзама из капустных улиток, используемого, как внутривенное. Стрижайло, оказавшись в этом замкнутом и смертельно опасном кругу, испытал священный трепет и непреодолимое желание поклониться могущественным богиням, повелевающим немощами человеческими. Его посетило ощущение, что он уже где-то видел подобное капище, испытывал схожие чувства. Вдруг его осенило, — все это напоминало фонтан «Дружба народов», где золоченые девы сомкнули круг, заманивая в него посетителей Сельскохозяйственной выставки. Это подобие испугало его. Открыло истинный смысл ВДНХ, задуманный коммунистами, как духовный центр Религии Будущего, где новые сорта злаков и корнеплодов, элитные породы скота и птицы служили жертвенным сырьем для «фармакологии коммунизма», излечивающей все болезни, в том числе и социальные.