Автопортрет: Роман моей жизни

Я позвонил Ире, предупредил о происшедшем. Кажется, это ее никак не взволновало. Она сказала:

— Хорошо.

Ночью я не спал, думая, что там происходит. В голову приходили разные варианты. Первый вариант: они объяснились, она (другой возможности нет) во всем призналась, он выгнал ее из дому. Второй вариант: сам ушел. О варианте № 3 думать не хотелось. Но думалось. Я не мог себе представить Камила в роли Отелло, но ревность самого мирного человека может превратить в опасного зверя.

Утром я еле дождался половины десятого. Я знал, что он уходит обычно около девяти, но тут мог бы и задержаться. Я набрал номер.

— Алё! — отозвалась Ира как ни в чем не бывало.

— Тебе удобно говорить? — спросил я.

— Удобно, я одна.

— А Камил?

— Ушел на работу.

— Просто встал и ушел на работу?

— Да, просто встал и ушел.

Я молчал удивленный.

— Скажи мне, а вы вчера о чемнибудь говорили?

— Говорили.

— И что?

— Ничего. Он хочет с тобой поговорить.

— О чем?

— Наверное, об этом. Ты будешь на Парковой?

— Если ты приедешь, буду.

Я боялся, что она не приедет. Она приехала, но ничего рассказывать не захотела. Я не настаивал. Потом я отвез ее домой. Обычно я ее не довозил дватри квартала. В этот раз она сказала:

— Можешь довезти прямо до дома.

То есть бояться уже нечего.

Только я пришел домой, позвонил Камил.

— Привет, я звоню из автомата у кинотеатра «Новатор». Ты можешь выйти?

«Новатор» — это на Спартаковской площади, рядом со мной. Камил был в тех же сандалиях и в тех же брюках, но без портфеля. Вид спокойный. Он протянул мне руку и даже улыбнулся.

— У тебя есть минутка? Пойдем, пройдемся.

Мы пошли протоптанной дорожкой — в сторону моста через железную дорогу, по которой ходили тысячу раз туда-сюда. Сначала шли молча. Он разговора не начинал, а мне говорить было не о чем. Потом он попросил у меня сигарету. Наконец спросил:

— О ваших отношениях ктонибудь знает?

— Никто, — сказал я. — Никто, кроме нас троих.

— Ну вот что, — сказал он спокойно. — Я оказался большим лопухом. Конечно, я должен был догадаться, должен был увидеть, но я ничего не видел. Я понимаю, что ты ее любишь. Но я тоже без нее жить не могу. Понимаешь, — добавил он, как бы извиняясь, — вот не могу и все. Поэтому раз так случилось, пусть так и будет.

— В каком смысле? — спросил я.

— В том смысле, что я буду закрывать глаза на ваши отношения, и пусть это называется красивым слово «адюльтер».

Или — или

«Адюльтер» — слово красивое, но нашу ситуацию отражало не полностью. Оно означает всего лишь супружескую измену, а у нас было нечто более сложное.

Ну, хорошо, пусть это называется адюльтер или как угодно. Мне не жалко — пусть она живет с ним и со мной. Я не ревнив. Ревнивым имеет право быть муж, а я любовник, и готов им остаться, лишь бы дальше не врать и не отводить глаза в сторону. Меня мало трогает, что она спит с ним. Как я себе представляю, это не является существенной стороной их отношений. С этим я готов мириться.

Ревность — это странное чувство, которое регулируется конкретными условиями жизни, обычаями и традициями данного места и общества. Раньше многие мужчины, может быть, даже большинство, не допускали для женщины возможности добрачного сексуального опыта с кемнибудь другим и необходимым условием брака считали невинность невесты. Для иных, кто обнаруживал, что был у жены не первым, это становилось трагедией, поводом для скандалов и рукоприкладства. Теперь до брака женщины и мужчины обычно вступают в пробные отношения сколько угодно раз, и требование добрачной нетронутости выглядит просто смешным. В современном браке большинство мужчин и женщин допускают супружескую измену по умолчанию. Многие супруги (жены чаще мужей) смотрят на похождения второй половины сквозь пальцы. Зоя Крахмальникова, когда ей ктото намекал о том, что Свет ходит «налево», говорила: «Ничего, не смылится». Я и мужчин знал столь же терпимых к шалостям своих жен. А если что, дело кончается просто разводом. Конечно, еще встречаются Отелло, готовые задушить своих Дездемон, но их становится все меньше.

Ревность — чувство ущербное. Если ему поддаваться, то надо или держать жену взаперти и выпускать только в парандже, или сходить с ума, когда она выходит на люди с открытым лицом, не говоря уже об оголенных плечах и коленках у носительниц сарафанов и миниюбок. Ведь если она не урод, то на работе, на улице, в метро найдется немало самцов, обладающих ею мысленно. Если она живой человек, не безнадежно фригидна, то и она непременно увидит когото, на кого направится ее фривольная мысль, а то и желание, пусть мимолетное и легко подавляемое. И воображение, а иногда и сон подскажут самой целомудренной такие картины, о каких она никогда не расскажет мужу, а это значит, что мысленно уже изменила и уже соврала. В Библии сказано, точно не помню, но по смыслу, кажется, так: кто пожелал жену ближнего, тот согрешил уже в сердце своем. А есть ли на свете хоть один человек, который хотя бы один раз не пожелал жену ближнего?

Что такое измена? Разные люди это понимают по разному. ЖанПоль Сартр и Симона де Бовуар были близкими друг другу людьми, прожили вместе всю жизнь, позволяя себе и партнеру утолять похотливые желания на стороне. Для меня получить краткое удовольствие на стороне вовсе не равнозначно измене. Измена — когда человека бросают в беде. Моя знакомая изменяла мужу направо и налево, потому что была, как говорится, слаба на передок, а он ее потребностей не удовлетворял. Но при этом она его любила до умопомрачения. Когда он заболевал, сидела у его постели ночами и украдкой плакала, хотя не было для этого серьезной причины. Она его в самом деле очень любила, как сына, а к остальному относилась с полным равнодушием, и они были замечательной парой.

Я знаю человека, который, по его словам, никогда не изменял жене, то есть спал только с ней и ни с кем другим. Но когда она заболела раком, он не входил к ней в комнату, кипятил после нее посуду, перестал мыться в ванне, которой пользовалась она. Еще один верный супруг пришел в больницу к жене, попавшей туда с тем же диагнозом, и объявил, что он с ней жить больше не будет. Есть и такой вид верности.

Что касается меня, то я вообще от природы не очень ревнив. Я никогда не следил за своими женщинами, не высказывал подозрений, не устраивал сцен. Может быть, поэтому мне никто из них, насколько я знаю, не изменял.

Предложение Камила мне показалось разумным. Жизнь втроем была бы лучшим выходом из положения. Тем более что его я тоже люблю. Я люблю их обоих, они оба любят друг друга, и они оба любят меня. Любовь втроем. Были же прецеденты. Брики и Маяковский…

Есть представление, что норма сожительства мужчины и женщины есть создание пары однажды и на всю жизнь. Но эта норма давно стала редким исключением. Из всех моих знакомых я знаю только одну пару, которые сошлись в ранней молодости и прожили всю жизнь в одном браке без связей на стороне. У людей, сошедшихся для совместной жизни, рано или поздно (чаще рано) возникают противоречия от несовпадения взглядов на жизнь, темпераментов, сексуальной неудовлетворенности, поисков новых приключений, новых влюбленностей и вновь возникающих обязательств. За физической изменой следуют ложь, страдания, подглядывания, подслушивания, любовь сменяется недоверием, подозрительностью и враждой. Люди приходят к мысли, которую любила выражать Зоя Крахмальникова, о том, что институт барака устарел и не отвечает реальным побуждениям человека. Но любой выход из этого не выход. В первые годы советской власти в народе было подозрение, что коммунисты хотят обобществить не только имущество и частный скот, но и жен. Советские пропагандисты над этим смеялись, и напрасно. Один из двух главных коммунистов планеты — Фридрих Энгельс говорил, что при коммунизме жены, да, будут общими, но в этом не будет ничего нового, кроме отказа от привычного лицемерия. В буржуазном обществе, говорил он (цитирую приблизительно), жены и мужья давно уже общие, все живут со всеми, но лицемерно скрывают это. А в коммунистическом обществе можно будет потакать своим инстинктам без лжи.