Таис Афинская

тослала финикиянку спать и уселась на дамасской кожаной подушке – слушать слабый плеск ручья и посмотреть на небо. За последнее время ей редко удавались свидания с небом, необходимые для восстановления душевного мира. Колесница Ночи склонялась за холмы, когда на тропе посыпались камешки от твердых, тяжелых шагов Птолемея.

– Я пришел проститься! – сказал македонец. – Завтра мы помчимся впереди всех на Дамаск и оттуда на север, через Хамат, на евфратскую переправу.

– Как далеко?

– Три тысячи стадий.

– Артемис агротера! – вырвалось у Таис. От неожиданности она всегда призывала Артемис.

– Пустяки, милая, в сравнении с тем, сколько еще предстоит пройти. Тебя я поручаю начальнику отряда, назначенного охранять переправу. Ты переждешь тут решение судьбы.

– Где? В воинском лагере, на реке?

– Нет. Сам Александр посоветовал… Он почему-то заботится о тебе.

– Разве ты забыл, что он пригласил меня еще в Афинах?

– Забыл! Он поступает, как будто ты…

– Может быть, я и хотела бы, но это не так. Что же советовал Александр?

– В трехстах стадиях на север от переправы, на царской дороге из Эфеса в Сузу, в сосновых рощах на священных холмах лежит Гиераполь с древними храмами Афродиты Милитис. Ты передашь главной жрице этот серебряный ларец с печатью Александра, и они примут тебя, как посланницу бога!

– Кто не слыхал о гиерапольском святилище! Благодарю и завтра же тронусь в путь!

– До переправы тебе не нужно охраны, а потом это будет обязанностью одноглазого Гигама – у него триста воинов… Но довольно о делах – все решено! Ты подождешь меня или посланного за тобой, или иного известия!

– Не хочу «иного известия», верю в победу! – Таис обняла Птолемея, привлекая к себе. – Потния Терон (владычица зверей) будет за вас. Я принесу ей богатые жертвы, ибо все уверены, что она владычествует на равнинах за рекой и дальше…

– Это будет хорошо, – сказал македонец. – Неизвестность лежит перед нами, пугая одних, разжигая других. Только что мы с Александром вспомнили, как в Ливийской пустыне охотились на бория – зверя, которого никто из жителей Египта не видел, а либийцы страшились настолько, что опасались даже упоминать о нем. Мы не нашли бория – не повторится ли с Дарием то же самое?..

Македонец покинул Таис, когда начинало светать и бряцание конской сбруи разнеслось по лагерю. Отбросив занавесь, Птолемей остановился у входа, глаза его горели, ноздри раздувались.

– «Кинюпонтай фонон халинои!» – произнес он звучно строфу известной поэмы: «Удила коней звенят о смерти!»

Таис сделала пальцами охранительный знак, занавесь упала, и македонец поспешил к шатру полководца, где собирались его приближенные. Гетера по своему обыкновению простерлась на ложе, раздумывая и прислушиваясь, пока шум в лагере не прекратился и звук копыт не затих вдали.

9. У матери богов

Странен и диковат был храм Великой, или Превышней, Богини, Ашторет, Владычицы Нижней Бездны, Женственной Триады: Аны, Белиты и Давкипь, Царицы Земли и Плодородия, Кибелы и Реи Всеуносящей,