ИнтерКыся. Возвращение из рая

Я вспрыгнул к нему на руки, лизнул в нос и спросил тихо:

— Как тебе в смокинге?

— Чудовищно! А тебе?

— Мне — сносно. Когда-то у меня была жилетка. А это — то же самое, только с рукавами...

— Молись, кот! Молись, Мартын-Кыся!.. — Клифф отдал меня Тимуру. — И ты, сынок, тоже молись... А я пойду посмотрю, узнает ли меня кто-нибудь в этой отвратительной шкуре с шелковыми лацканами. Пошлятина какая-то!..

Пока все в зале рассаживались и не смолкал гул приветствий и чмоканье поцелуев, Тим попросил Пита Морено:

— Пит, миленький, пока не началось, пожалуйста, расскажи, что ты знаешь еще про того Русского гангстера? Джек сказал, что там какая-то анекдотичная история...

— Для любой политики эта история не анекдотичная, а нормальная. Особенно для России, — ответил Пит.

— Он получил свои два миллиона долларов в венском отделении «Чейза»? — спросила Наташа.

— Получил. И очень толково их истратил. Он оплатил свою выборную кампанию и теперь стал губернатором чего-то на Севере России!.. — усмехнулся Пит. — И членом какого-то Правительственного Совета, который дает ему законную юридическую неприкосновенность.

— Но он же профессиональный наемный убийца! Киллер!!! — ахнул Тимур.

— Ну и что? — спокойно ответил ему Пит.

И ВОТ ТУТ-ТО ВСЕ И НАЧАЛОСЬ!..

... Были куски из фильмов, представленных к награде... Выходили на сцену уж-ж-ж-жасно известные Актрисы и Актеры, называли имена пяти претендентов в каждой категории, и зал замирал...

...а потом вскрывался один-единственный конверт и...

...лились слезы счастья у выигравших, великодушно-неискренне улыбались и аплодировали побежденные...

Кто-то говорил заранее заготовленные хохмочки, кто-то растерянно ахал, но почти все произносили слова благодарности — мамам и папам, женам и детям, режиссерам и продюсерам...

А потом снова — пять номинантов, пять отрывков из названных фильмов, снова аплодисменты и новое томительное ожидание открытия единственного конверта...

И снова зал замирал... Снова кто-то ахал, и — слова благодарности всем, всем, всем...

Я сидел с Тимуром в одном кресле, чувствовал на своем загривке теплую подрагивающую ладонь Шуры, но башка моя была где-то далеко — там, на пустыре перед нашим бывшим домом на проспекте Науки в Ленинграде. Ныне и раньше — Санкт-Петербурге...

Я чуть было не пропустил награждения «Оскаром» нашего Клиффа Спенсера! Очнулся только от рева зала!.. Смотрю, на сцене стоит толстый Клифф, уже держит золотого рыцаря «Оскара» в руках и целуется с Вупи Голдберг...

Но когда пошли самые эффектные кадры из нашего «Суперкота» и открыли конверт с именем Игоря Злотника — «Оскар» за лучшую операторскую работу, — я уже был полностью включен в процесс!

«Оскара» получил и Рэй Уоттен. Не за конкретную роль в «Суперкоте», а за все, что он сделал в американском кино.

— Я тебя ждал всю свою жизнь! — сказал Рэй и поцеловал статуэтку.

А Нэнси Паркер проиграла своего «Оскара» одной потрясающей актрисе — Мерил Стрип... И вот ведь потрясная баба — эта наша Нэнси! Повернулась к залу и достаточно громко сказала:

— Какое счастье, что этого «Оскара» получила Мерил Стрип! А то я бы всю Академию разнесла вдребезги!..

И еле слышно спросила у Боба:

— Так ты летишь со мной в Майами?

— Нет, — так же тихо ответил Боб.

— Я от тебя только и слышу «нет» да «нет». Когда же наконец будет «да»?

— У нас есть одна забавная древняя пословица, — прошептал ей Боб. — «Китайцы — странный народ. Если они говорят „нет“, это означает — „нет“. А если скажут „да“, то связаны этим словом раз и навсегда».

И в это время на огромном экране снова появились кадры из «Суперкота» — наша драка и мой прыжок из самолета на парашюте вместе с «террористом»...

А потом Билли Кристелл и Вупи Голдберг, которые вели «Оскаровское» шоу, вскрыли конверт, и через томительную паузу кто-то из них (тут я уже ничего не соображал!..) провозгласил:

— Исполнитель Главной роли «Суперкота» — КОТ МАРТЫН-КЫСЯ ПЛОТКИН-ИСТЛЕЙК ФОН ТИФЕНБАХ!!!

— С ним приглашается на сцену его переводчик мистер Тимоти Истлейк-Плоткин — младший брат Мартына! — пошутил Билли Кристелл.

Я услышал, как зал захохотал, зааплодировал...

Тимур встал из кресла, посадил меня к себе на плечо и пошел по проходу на сцену. Боже, как у него билось сердце!..

Шли мы под несмолкающую овацию. А когда взобрались на сцену, оказалось, что около центрального микрофона уже стоит высокая табуретка, на которую Тимур и посадил меня — так, чтобы моя морда была у самого микрофона.

Голова у меня шла кругом, лап я под собой не чувствовал, хвост онемел. Я нервно зевнул во всю пасть, чем вызвал громовой хохот зала.

Из рук одного замечательного старого артиста, известного всему миру, Тим получил моего «Оскара» и поставил его рядом со мной на эту высокую табуретку у микрофона. И сказал мне не то по-шелдрейсовски, не то по-Животному, я даже и не сообразил по-какому:

— Давай, Кыська... Вспомни все, чему я тебя учил! Давай, Мартышечка, родной... Не молчи!.. Умоляю... Мы же столько тренировались!..

Я кивнул ему головой и посмотрел на наших, сидевших вместе. С тревогой и ожиданием они смотрели на меня. Рут плакала...

Я увидел рядом с ней своего Шуру, Джека и Морта Пински, Наташу и Айрин, Пита Морено и Нуэнга, Боба и Нэнси, толстого Клиффа и Игоря Злотника, старика Стива и Бена с могилевскими корнями...

...а потом где-то совсем вдалеке, не в задних рядах зала, а гораздо дальше и выше — в странном мерцающем пространстве, где-то между звезд, океанов и пароходов, между длинных шоссейных дорог с большими тяжелыми грузовиками, среди городов и деревень разных стран, которые с высоты, куда меня забросила неведомая мне сила, кажутся абсолютно одинаковыми, а границы — неразличимыми и ненужными... И сверху все такое чистое и безмятежно мирное, и кажется, что нигде не взрываются гигантские универсальные магазины, как раз тогда, когда там тысячи ни в чем не повинных Людей, и нигде не воюют Люди между собой, и Убийцы не становятся Губернаторами, и нет Дураков и Злодеев, нет рвущихся к Власти — чтобы что-то у этой Власти украсть... И горы сверху — такие красивые, что кажется, будто там никогда не бывает оползней и страшных снеговых лавин, никто там никогда не погибает, а живут только в тех скалах Пумы и Пумочки, ожидающие рождения своих Пумят... И вообще в мире нет никакой Эмиграции... Все просто живут там, где им хочется. И сколько хочется... А возвращаются тоже — когда захотят. Если захотят... И все говорят на одном-единственном общем языке, как я на языке английского биолога профессора Ричарда Шелдрейса. Тем более что это так просто! Только нужно быть внимательнее друг к другу...