ИнтерКыся. Возвращение из рая

Сделал это очень вовремя. Кто-то из журналистов приставил к Шуриному носу микрофон и спросил:

— Мистер Плоткин! Вы, кажется, принимали участие в создании сценария «Суперкота»?

— Настолько незначительное, что об этом не стоит и говорить, — ответил Шура, и журналист отвалил со своим микрофоном.

— Шура!!! Кто так разговаривает с прессой?! — зашипел я на него по-шелдрейсовски. — Ты с ума сошел! А реклама?! А «паблисити»?!

— Иди в жопу, Мартын, — спокойно ответил мне Шура. — От того, что мы с тобой переехали в Америку, я не собираюсь менять свои немногочисленные принципы и убеждения.

— Ну хоть улыбнись в камеру, черт тебя подери!.. Это ты можешь, принципиальный ты наш?..

— Это — будьте любезны! — Шура обнял Рут, державшую «лукошко» с Катюхой, прижал к себе Тимура и счастливо улыбнулся в десяток фото — и видеокамер...

Именно эта фотография и появилась в одной здоровущей калифорнийской газете с рекламной подписухой:

«Знаменитый русский „Суперкот“ Мартын-Кыся Плоткин-Истлейк фон Тифенбах в кругу своей семьи в аэропорту Лос-Анджелеса».

Не обошлось без маленького скандальчика, который закатил я.

Только в машине я сообразил, что везут нас не туда, куда я ожидал. Напротив меня сидел Представитель Организационного комитета Академии киноискусства, и я попросил Тимура:

— Тимуля, спроси этого типа, куда мы едем?

Тимур спросил. Тип ответил, что везут нас в замечательный отель под названием «Хилтон», где нам зарезервирован превосходный номер из нескольких комнат.

— Ну уж дудки! — заявил я. — Никаких «Хилтонов»! Немедленно везите нас на Сансет-бульвар в «Беверли-Хиллз-отель». Туда, где мы жили во время съемок фильма...

— Но в «Хилтоне» ваши покои будут гораздо больше! — попытался убедить меня сопровождавший нас Тип.

— Не-е-ет!!! — заорал я по-шелдрейсовски так, что даже шофер лимузина на нервной почве понял меня и стал разворачивать машину в другую сторону. — И именно в то бунгало, где мы останавливались в прошлый раз!..

— Ты ведешь себя, как «новый русский», обожравшийся деньгами и приехавший «гульнуть» в Ниццу, — неприязненно и брезгливо проговорил Шура. — Немедленно возьми себя в лапы, Мартын!

— Что с тобой, Кыся?! — удивилась Рут.

— Все правильно! — сказал Тимур. — Пусть все, кто хочет, живут в «Хилтоне». А мы обязаны жить в нашем старом бунгало с садиком. Да, Кыся?

Он все понял — этот Маленький Взрослый Мальчик! Я облизал его физиономию, заодно лизнул и Катьку и сказал:

— А иначе как же Браток сможет нас найти? Откуда ему знать, что такое «Хилтон»?..

Браток прищел в наш бунгальский садик глубокой ночью.

Мы лежали носами друг к другу в высокой траве, и сильно похудевший и поджарый Браток разглядывал и обнюхивал меня, всячески стараясь скрыть тот нервно-душевный раздрай, который охватил нас обоих при этой встрече.

— Может, ты жрать хочешь? — спросил я его. — Мы тут по дороге в один супермаркет заскочили — индюшку для тебя взяли. Не в «Ла раса меркадо», а в другой, забыл название. Но индюшка — вполне приличная.

— Да не... Спасибо. Я последнее время все как-то больше по свежатинке... То Свинку пришьешь, то Койота завалишь. Моя-то — с пузом, так вся охота на мне одном. А ей сейчас каждый день нужно все свежее... Вот я и того — промышляю, мать его ети!.. А как Тимурчик?

— Ничего. Нормально. Читать меня научил...

— Ну да?! А на хрена это вам, Шеф?

— Какой я тебе Шеф? Договорились же...

— Я и забыл!.. А на хер тебе читать-то, Кыся?

— Интересно, — ответил я. — Мы с ним еще в одном деле тренируемся... Сюрприз готовим.

— Чего?!

— «Сюрприз», говорю.

— А-а-а... — так и не понял Браток. — А чего это от тебя Детенышем пахнет?

— Ё-моё! Я и забыл!.. Айда покажу. Только тихонько... А то все уже спят.

Проникли неслышно в гостиную — Тимур на пороге!

— Ну вы — гады! — говорит. — А если бы я сам не проснулся?

Расцеловались они с Братком, пошли смотреть Катюшку. А она в спальне — там, где раньше жил Тимур, а сейчас Рут с Шурой спят. Там и для нашей Кэтрин кроватку поставили.

— Слушайте, ребята! — говорит Тимур. — Если я сейчас не разбужу маму и Шуру и не познакомлю их с Братком — они меня завтра живьем съедят! Я им столько про тебя рассказывал, Браток!..

— Буди! — говорю. — Только Катеньку не потревожь... А ты, Браток, не выражайся и постарайся произвести впечатление. С понтом — вроде бы совсем ручной...

... Так почти до утра и протрепались впятером: Браток, Тимур, Рут, Шурик и я.

Наша Китти всего один раз во сне захныкала. Рут ей дала чего-то попить из маленькой бутылочки, и она снова задрыхла.

А перед самым рассветом Браток встал и сказал, старательно избегая неприличных слов:

— Я, конечно, извиняюсь... Но Моя там, наверное, уже с ума сходит... Я еще там неподалеку одну Козочку приглядел. Так что спасибо за компанию. Извините, если что не так...

Облизал меня так, что я стал вроде как бы глазированным! И ушел.

Наташа — бывшая Векслер, а еще раньше — Мутикова, ныне — Наташа Пински устроила все! Ну как всегда.

Ее молитвами и деловитостью в «Беверли-Хиллз-отеле», в нашем бунгало появилась молоденькая, очень симпатичная негритяночка — студентка Калифорнийского университета, которая говорила на английском, испанском, французском и немецком и подрабатывала в фирме по уходу за очень маленькими детьми. То, что нам было нужно!

Катька была пристроена, Рут могла распоряжаться собой, как угодно — чистить перья к торжественному вечеру; в каком-то безумно дорогом районе, который перевернул моё представление о Лос-Анджелесе, как об «одноэтажной Америке», в пункте проката вечерних туалетов выбрать себе платье, а Шуре — смокинг. У Джека смокинг, оказывается, был собственным. С прошлого дня рождения.

Нас же с Тимуром неугомонная Наташа посадила в машину и повезла на «Парамаунт». Там в пошивочных мастерских при гигантских костюмерных нам с Тимуром были тоже заготовлены праздничные наряды. Об этом заранее позаботилась Наташа, позвонив сюда еще из Нью-Йорка.

Выяснилось, что они вместе с Рут обмерили спящего Тимура и факсом отослали на студию его размеры. Ну а уж изготовить для Тима курц-фрак (это без задних хвостатых фалд и только лишь по пояс.) для студии было плевым делом.