Мусорная корзина для Алмазной сутры

— Матильда! Кто к нам пожаловал?

Степан заходит на кухню, Паша видит — а это Луша, но без платка, с огненно-рыжим бобриком над ушами и конопатой плешью.

— Так вы мужчина!!! — вскричал тут Паша ужасным голосом.

Матильда:

— Степа! Это Паша-солдат вернулся к нам с фронта.

— Да ну?!! — Степан Степанович внимательно поглядел на солдата, потом на свою фотокарточку в платке, пронесенную по всем фронтам до Берлина… и как захохочет! — Ха-ха-ха! Ха-ха-ха-ха-ха!!!

Паша вскочил, весь объятый пламенем, глаза горят.

— Значит, все это просто шутка?! — в ярости и отчаянии воскликнул он. — Мы там за вас кровь проливали, а вы?!. — кричит. — Вы!.. Вы!..

Степан глядит на его лицо, внимательно, неотрывно, и видит, что все погибли у него. Ни родни не осталось, ни дома. После того, что он пережил на войне, ему даже некуда податься. Все было истреблено неясными стихиями. Сюда он ехал с последней надеждой на счастье. Но люди обманули и предали его. Короче, Степан Гудков ясно понял, что этот парень является потенциально великой личностью дзен, полностью созревшей для внезапного просветления. Именно Паше-солдату он сможет сейчас передать свое Учение, которое передавали из поколения в поколение сменявшие друг друга патриархи от самого Бодхидхармы.

— Смотри! — приказал он Паше-солдату, ударив себя в грудь кулаком.

Смотрит Павел, а перед ним стоит его мать. Такая добрая, ласковая. Она обнимает его, гладит ладонью по стриженой голове, он чуть не расплакался. И вдруг — раз! Мама превратилась в отца. Тот брови сдвинул. Глаза из-подо лба глядят на Пашу, как будто говорят: «Ты, Пашка, не балуйся, а то получишь затрещину!». Зато его отец превратился в немца, которого Павел убил в рукопашном бою, штыком заколол. А в мертвом немце, к своему удивлению, Паша узнает живую тетку Васену, да не одну, а с козой! Дальше тетка развеялась, как дым, и превратилась в его товарища, тоже пехотинца, Никиту Лиходеева, погибшего под Ржевом. Еще Павел увидел Сталина, своих дедушку с бабушкой и напоследок — Владимира Ильича Ленина, которого он никогда до этого не видел, но сразу понял, что это он.

Паша — бух! на колени.

— Владимир Ильич! — он бормочет и руки протягивает. — Владимир Ильич!..

Но Ленин затуманился, подернулся розоватой дымкой, а когда туман рассеялся, вновь перед Пашей ясно и определенно возник Степан Степанович. Вся тьма вещей, те, кого Паша любил и ненавидел, невозвратимое и утраченное — всё было, как это ни странно, в одном лице Степана Гудкова.

— Да кто же вы?!! — вскричал тут Павел, вообще не понимая, на каком свете он находится.

— А ты-то кто? — спросил Степан, и тысячи громов разом громыхнули над Пашей-солдатом.

Тут что-то замерло внутри у Паши, как будто он только что родился и ничего не понимал. Он стоял, пошатываясь, уже совсем обалдевший, и с напряженным вниманием всматривался в себя.

Настала такая тишина, что даже яблоки за окном перестали падать с яблони. Матильда, которая хотела убрать со стола, почувствовала важность происходящего и оцепенела, подняв тарелки, чтоб как-нибудь случайно не звякнуть и не спугнуть момент.

Паша-солдат уходил все дальше и дальше в себя, домой, в свою бессмертную сущность, туда, где нет тревог, нет страха смерти, ужаса войны, страстей, желаний и немыслимых надежд на мирную послевоенную жизнь.

Он уходил, как рыба в глубину, к истоку своего бытия, к тому, что называют чудесным, неуловимым, вечно пребывающим и неизменным, он заглянул в самую суть существования — еще немного, он бы не вернулся, исчез в нирване, только бы его и видели.

Но тут Степан Степанович с силой дернул Пашу-солдата за нос. Паша вскрикнул — и именно в этот момент обрел полное, абсолютное и окончательное просветление.

— Да меня ведь нет!!! — сказал он радостно.

— Конечно! — воскликнул Степан, ликующе хлопнув себя по ляжкам. — И меня тоже нет! И ее нет!

— Ах! — облегченно вздохнула Матильда и с грохотом опустила тарелки в раковину.

— Поэтому, — сказал Степан, — спокойно, Паша, созерцай поток меняющихся форм и твердо знай: ни одна из них не реальна.

Степан обнял его, поздравил и сказал:

— Ну, а теперь ступай. Трудись усердно и неси мое Учение в Сибирь и на Дальний Восток. И повсюду распространяй Истину об иллюзорности феноменального мира.

Павел поклонился Степану Степановичу, простился с Матильдой Ивановной, взял вещмешок со скрученной шинелью и вышел на улицу.

Был вечер, и уже сгустились сумерки. Кузнечики поют. Пахнет яблоками, травой, зажглись звезды в небе. Идет Паша — и весь светится. Видит, навстречу ему тоже движется некий светящийся объект. Это Луша помыла в столовой посуду и возвращалась домой.

А дальше Степану с Матильдой приходит письмо:

И маленькая приписка в конце — от Паши:

39

Степан прожил долго и до старости отличался завидным здоровьем, хотя выпивал. Матильда его за это ругала, а в день получки встречала у проходной и отбирала всю зарплату.

Но Степан Степанович заначивал.

Причем по двум направлениям.

Втайне от Матильды он припрятывал дома деньги и спиртное. И в этом деле проявлял исключительную изобретательность и виртуозность.

Матильда в ответ развивала мудрую интуицию, перед которой меркло хитроумие Степана. Куда бы он ни спрятал поллитру, даже четвертинку, как бы ни замаскировал — хоть в печь, хоть в печную трубу, и в подпол, и на чердак, и в сарай, и в темный уголок за буфетом — повсюду она отыскивала ее и ставила на стол, когда приходили гости.

Припрятанные Степаном деньги найти было труднее: бумажные денежные знаки он, например, раскладывал между страниц Большой Советской Энциклопедии в пятидесяти томах. Он клал деньги в наволочку от своей подушки, рассовывал в башмаки под стельки, хранил в пакетах с мукой, сахаром или крупой, закапывал в огороде в железной кружке с крышкой!..

Матильда Ивановна искала и находила, звала гостей и закатывала пир.

Однажды Матильда никак не могла отыскать заветный тайник. В великом нетерпении ходила она по комнате, заглядывая туда-сюда, шарила по карманам его пиджака и брюк, воскресного пальто, садовой телогрейки, разворошила постель, взглянула под матрац, полезла под кровать…

Вдруг Степан возвращается с работы и застает вышеописанную картину.

— Матильда! — строго сказал он. — Из-за дурной кармы, накопленной тобой в прошлых перерождениях, имеется препятствие, которое не позволяет тебе отыскать мою заначку. Поэтому тебе следует успокоиться и перестать хлопотать.

— Все равно найду! — сказала Матильда.

Она села в кресло, вздохнула глубоко, закрыла глаза и погрузилась в молчание, очищая свой дух. Так она сидела, прислушиваясь к собственному сердцу, отрешаясь от всех возникающих мыслей, успокаиваясь и входя в согласие с тем, что называют чудесной, неуловимой, вечно пребывающей окончательной реальностью и свободным путем вещей.

После длительного молчания она произнесла одно только слово:

— Будда.

— Да, — сказал расстроенный Степан и посмотрел на медную статуэтку пузатого хохочущего Хотея, японского Будды, который стоял у них на телевизоре. Она была полая внутри и Степан Степанович неделю назад засунул туда деньги.