Старики-разбойники

То, что преемник буквально хоронит его при жизни, взорвало Николая Сергеевича, и он потерял самоконтроль.

– Гусь свинье не товарищ! – выпалил Николай Сергеевич, спутав приготовленную реплику. Все уставились на Мячикова, а он продолжал в гневе: – Не в свои сани не садись! Дуракам закон не писан! Как вам не стыдно?

Закончив монолог, бунтарь ушел, топая ногами.

– Бешеный старикан! – сказал вдогонку Проскудин.

Агрессивно настроенный Мячиков помчался на такси в «Промстальпродукцию». Чтобы не терять ни единой минуты, он заранее приготовил деньги, расплатился с таксистом, не взяв сдачи, и бегом направился к подъезду. Затем обычно деликатный Мячиков, растолкав очередь, втиснулся в лифт и выскочил из него на пятом этаже. Пробежав по коридору, он распахнул дверь в комнату Воробьева и с порога провозгласил:

– Валя, ты прав! Мы не остановимся на полпути!

Валентин Петрович понял друга и поэтому только кивнул.

Следуя плану, заранее разработанному Воробьевым, друзья разыскали Анну Павловну на загородном стрельбище. По заведенному порядку раз в год инкассаторам устраивали переэкзаменовку по стрельбе, хотя работают инкассаторами в основном люди пожилые. Всем вменялось в обязанность в стрельбе из пистолета на расстоянии в двадцать пять метров выбить сорок очков из пятидесяти возможных. Если стрелок не выполнял норму или вообще не попадал в мишень, его все равно оставляли на работе. Правда, такое бывает не только со стрельбой.

Увидев стариков, Анна Павловна откровенно встревожилась. Она до сих пор находилась под впечатлением прощального письма Николая Сергеевича и его рассказа о краже Рембрандта.

– Мы пришли к тебе, Аня, за советом и помощью! – сказал Воробьев, а Мячиков молча смотрел в притягательные глаза Анны Павловны и старался прочесть в них ответ на письмо.

– Отойдем в сторонку! – добавил Воробьев. – А то эта беспорядочная пальба меня раздражает!

– Вы попались с этой картиной? – упавшим голосом произнесла Анна Павловна.

Воробьев насмешливо поглядел на сообщника, который выболтал тайну женщине. Мячиков потупился.

А Анна Павловна, перехватив взгляд Воробьева, поспешила на выручку к Николаю Сергеевичу:

– Я и не знала, Валентин Петрович, что вы тоже принимали в этом участие. Про вас Николай Сергеевич ничего мне не говорил!

– Он все равно болтун! – сказал Воробьев. – Но раз ты все знаешь, Аня, нам будет легче столковаться. Нас ни в чем не подозревают. Картину никто не искал, и поэтому ее пришлось вернуть. Мы совершенно чисты. – И он задал неожиданный вопрос: – Сегодня вечером ты работаешь?

– Работаю.

– Выручку соберешь большую? Тысяча рублей набежит?

Анна Павловна рассмеялась:

– Много больше!

Валентин Петрович удовлетворенно потер руки:

– Прекрасно! Сегодня вечером я тебя ограблю! Я отниму у тебя мешок с деньгами!

– Предатель! – закричал Мячиков. – Я не хочу грабить Анну Павловну! Я не хочу вас грабить! – повторил он нежно, обращаясь непосредственно к любимой.

– Ты и не будешь грабить! – отмахнулся от него Воробьев. – Ты будешь расследовать это преступление. – И он повернулся к Анне Павловне. – Давай обсудим, соседка, как я отниму у тебя мешок.

– Минуточку! – возбужденно заговорила инкассатор. – Вы так это подаете, словно я согласна. А я не согласна!

– Аня, не соглашайтесь! – поддержал ее Николай Сергеевич.

– А я не понимаю, почему ты противишься? – Воробьев не спешил. Он был готов потратить известное количество времени, чтобы уговорить Анну Павловну стать жертвой. – Ты сразу заявишь в милицию, дело поступит в прокуратуру, его поручат Коле, он завтра же найдет деньги, и его не отправят на пенсию!

– Как я найду эти деньги? – продолжал сопротивляться следователь.

– Балда, я же тебе их сам отдам!

– Но у меня оружие! – нервничала Анна Павловна. – Я обязана в вас стрелять!

– А ты промахнись! – Воробьева уже ничто не могло поколебать.

Анна Павловна пыталась образумить его бандитский пыл:

– Но вас посадят!

– Какие вы все бестолковые, с кем приходится работать! – Воробьев искренне огорчился. – В милиции ты, Аня, опишешь не мои приметы, а какие-нибудь другие, а следователь, – тут Воробьев ткнул пальцем в Николая Сергеевича, – вернет государству деньги, а жулика не схватит. Все это элементарно!

– Ради вас, Николай Сергеевич, я готова на все! Но я – честная женщина, – твердо, как на митинге, объявила Анна Павловна, – и на сделку с совестью не пойду!

– За это я вас и люблю! – не удержался от признания Николай Сергеевич, но Воробьев не обратил на его слова ни малейшего внимания и терпеливо сказал:

– Ну что ж, начнем сначала! Итак, Аня, какие объекты ты обслуживаешь? Желательно выбрать объект в глухом переулке, чтобы меньше было свидетелей.

– Но я не согласна! – повысила голос Анна Павловна.

– Знаю, что не согласна, не кричи! – осадил ее Воробьев. – Значит, обсудим все детали... – Он явно намеревался взять противника на измор.

– Валя! – вмешался Мячиков. – Не будем грабить Анну Павловну. Давай нападем на ее подругу!

– Какую еще подругу? – от неожиданности Анна Павловна даже вздрогнула.

– Любую. Вон их сколько. – Николай Сергеевич показал на женщин, которые толпились возле мишеней.

– Но любая из них пристрелит Валентина Петровича в два счета! – Анна Павловна не могла успокоиться.

– А мы ее во все посвятим! – сказал Воробьев, которому, в сущности, было все равно, кого грабить.

– Я не доверяю женщинам! – решительно возразила Анна Павловна. – Я их знаю лучше вас!

– Как же тогда поступить? – приуныл Николай Сергеевич.

Анна Павловна пожалела его и сказала в сердцах:

– Никаких подруг не будет! От вас не отвяжешься! Грабьте меня!

...Вечером Валентин Петрович собирался на дело. Мячиков вертелся рядом и зудил:

– Валя, не ходи!

Валентин Петрович не слушал, он был увлечен подготовкой. Прежде всего он надел джинсы. В американских фильмах, как правило, грабят в джинсах, и, вероятно, это не случайно. Затем он надел кеды, чтобы удобно было бежать и чтобы ноги не скользили. От шляпы Воробьев отказался, она могла соскочить на ходу от ветра. А он собирался убегать от погони со скоростью ветра. Туалет уголовника завершила зеленая подростковая ковбойка с засученными рукавами. Валентин Петрович посмотрелся в зеркало и спросил у Мячикова:

– Ну, как я? Хорош?

– Валя, не ходи! – чуть не плакал следователь.

И судьба приняла его сторону. Судьба уберегла Воробьева от преступления. Он остался дома, но не потому, что передумал. Рембрандтовская эпопея не прошла бесследно. У Валентина Петровича было больное сердце, оно не выдержало перегрузки и подвело в решающий момент. Валентин Петрович застонал и повалился на бок. Мячиков быстро дал ему таблетку нитроглицерина, но боль не отпускала. Мячиков позвал Марию Тихоновну. Вдвоем они уложили Воробьева на диван. Мария Тихоновна заспешила в соседнюю комнату и стала по телефону вызывать врача.

– Тебе не легче, Валя? – нежно спросил Николай Сергеевич, снимая с друга кеды.

– Ты пойдешь вместо меня! – ответил Воробьев.

Известно, что гвардия умирает, но не сдается. А Валентин Петрович был в душе гвардейцем.

– Я не могу, я не хочу, я не пойду! – наотрез отказался Николай Сергеевич, потому что он тоже был гвардейцем в душе.

– Не трать много слов. Иди!

– Я не могу оставить тебя в таком состоянии!

– Я знаю, что ты благороден! Но обо мне позаботится Маша.

– Я не умею грабить...

– Научишься! – тихим голосом сказал больной.

– Пожалей меня, Валя! – взмолился Николай Сергеевич.

– Иди! Это воля умирающего! А воля умирающего – закон!

– Валя, не умирай! – Мячиков встал на колени.

– Прекрати меня волновать! Мне это вредно. Иди! Аня ждет!

И тогда Мячиков склонился над командующим, поцеловал его, встал с колен и, пошатываясь, вышел.

Он не был подготовлен к грабежу ни внутренне, ни внешне. На нем даже не было джинсов. Он шел на дело в обыкновенных полосатых брюках...