Где спряталась ложь?

— Ты внештатный критик, что ли? — озлилась она.

— Ну, критик не критик, а несчастный читатель…

Не в силах больше выносить его остроты, яд, вводящий в бешенство голос и присутствие, Лена выскочив из кабинета, скрылась в спальне. "Сюда зайти не посмеет. Пропади всё пропадом, а ведь поначалу я даже умилялась его бархатному голосу и манере разговора. Это, наверняка, потому, что нужны были рабочие руки". — Устыдилась она своей корысти. "Хорошо бы Даньке поторопиться прийти, чтоб личность эту ядовитую не видеть. Хотя такое везение может быть не так скоро. Тут Кушнир прав в этом возрасте заботят только девушки, друзья, развлечения и весна. Скорее бы уж повзрослел". Данька заявился, как и предполагал Никита не так скоро, получилось вместе с новой дверью и мастерами. Встретились у подъезда. Он им даже помог чего-то там нести. Никита, переговорив с Данькой, сама вежливость, откланялся.

— Не смею задерживать, — повернулась к нему спиной она, надеясь больше этого ядовитого субчика никогда не увидеть в своей квартире.

Час работы и новая дверь заняла место. Лена отошла на метр и полюбовалась. "За новшествами сейчас не успеешь. Кажется, совсем недавно ставила ту, а эта намного удобнее и красивее"

— Принимай работу хозяйка, — покашлял в кулак мастер.

"Всегда готова!" — обрадовалась она.

— Спасибо. Сколько я должна?

— Ничего. Распишитесь вот тут.

— Не поняла… — опешила она.

— Акция.

Лена вытаращила глаза.

— Какая ещё к бесу акция. Я рубля в жизни не выигрывала. Даня, Дань, Даниил…

Данька после третьего оклика не замедлил появиться.

— Мам, чего тебе? — почёсывал он макушку.

Лена махнула в сторону с интересом наблюдающих за всей этой беготнёй рабочих.

— Они денег не берут, говорят — акция.

Данька опять почесал свой загривок. Просмотрел ухмыляющиеся физиономии мужиков и выдал:

— О чём сыр бор — то… Тебе что плохо что ли. Сейчас везде так. Колхоз.

Лена в немом возмущении замотала головой, но потом голос всё же прорезался.

— Что бы понимал про колхоз-то. Израиль вон с коммуной живёт и счастлив по самые уши, — недовольно осадила она его. — А он колхоз…

Данька быстро пошёл на примирение: чего заедаться с прошедшим веком.

— Да ладно тебе. Деньги руку жгут, закажи в квартиру отца новую дверь. Там тоже сменить надо, если помнишь, ключи до сих пор гуляют.

— Здесь ты прав, — вынуждена она была согласиться с сыном. — Что ж, гулять так гулять.

Договорились на завтра на такое же время и с миром разошлись. Работать над прежней книгой Лена не могла. Не выходил из головы разговор с «телефонистом». Он хоть и змей подколодный, но прав. Они, зная, что эта дискета существует, ни отстанут никогда. Действительно, зачем она Долгову была нужна? Кого наказывать то? того, кто организовал этот полигон? руководителя ракетных стрельб, генерала Попова, что устроил тот показной, кончившийся так трагично спектакль? Это вряд ли получится, да и что это даст, людей не вернуть. Скорее обвинят конструктора, создавшего «двухсотку». Офицера наведения, нажавшего кнопку «пуска». Что же делать? Жаль офицеров бригады, расправа будет жестокой, а за что? Командир только успел, как несколько месяцев тому назад принять бригаду и ошибки не совершил. Или совершил? Но не их вина, что у ребят нет опыта боевых стрельб. Хотя в принципе, дивизион отработал для нашей наплевательской жизни, как полагается. Не подвернись тот самолёт… За что же их сечь? А впрочем, славянская солянка, привычка всех под одну гребёнку грести, сработает безотказно и сейчас. Пустят не морщась от министра до рядового под топор. Что показные выступления делать, что публичную казнь. Главное всё на публику. А ведь накажут в основном стреляющие кадры. Хорошо, если не посадят. К тому же на их место придут менее опытные и хуже подготовленные. Армия плавно катится под откос, а штабы реформируют, пуговицы, фасон фуражек, форму. Рисуют какие-то НАТОвские прожекты. Продолжают бездумно разглагольствовать, что было, есть и будет ПВО. А надо бы давно уже сказать честно: да было, но уже нет и, если дальше так пойдёт, то никогда не будет. Результат на лицо, солдаты ходят, из китайской тонкой ткани синтетическом камуфляже, и картонных берцах, а армия тратит огромные средства на смену фасонов офицерской формы. Которая офицерам тоже не нужна, потому как материал дрянь и накопительства одежды с такими заскоками не получается никакого. А значит ходят, кто в чём. Что же делать, что? Никита прав, она бессильна, если только написать детектив. «Телефонист» же сказал, что она угодила в настоящий детектив. Так почему бы и нет. Пусть будет детектив. Воодушевившись, она села за «ноутбук». Главное начать, а там уж страницы понеслись одна за другой. Она просиживала целыми днями за работой, отрываясь только на приготовление пищи для Даньки, если б не он, сама бы перебивалась чаем. В магазин не выходила, Данька ворчал на её азарт, покупая по списку продукты сам. Не приученный к такому напрягу парень, явно нервничал. Несколько раз звонил телефон, и трубка хрипловатым голосом Никиты спрашивала:

— У тебя всё нормально?

— Пошёл ты к чёрту сосунок, — грохала её на аппарат Лена, как будто главной виновницей была именно она и возвращалась к заветному «ноутбуку». Она постоянно терялась, когда приходилось объясняться с каким-то хамом и оттого, чтоб отсечь его от себя была резка… А общение с телефонистом выпадало даже из этих норм. Чем чаще он попадался ей на глаза, тем больше он ей не нравился и даже казался подозрительным. Злило ещё то, что она о нём ничегошеньки не знала: ни кто он такой, ни чего около неё толкётся. Такая завеса тайны ей вовсе не нужна, может заявить в милицию? Глупо, — одёрнула тут же она себя.

Как просто женщину завести. Пока дошла до кабинета, настроение испортилось окончательно. Ей неприятен был этот человек. Её утомляли, а больше раздражали разговоры с ним. Что это за общение: упрёки за упрёками, колкости и шипы. К тому же он пытался подчинить её себе, а не выносила любого подчинения кому бы то ни было. Честнее и спокойнее с этим типом не общаться совсем… и не думать о нё совсем… Она быстренько нашла о чём другом думать её голове: "А что, если никакая это всё же не авария и Долгова убили?" От этой мысли стало страшно. Она зябко передёрнула плечами. Опасно. «Телефонист» прав. Но книга — это не поход в милицию или прокуратуру. Кто узнает? А выйдет- их руки будут коротки. Чёрт, запуталась совсем. Сегодня работа вообще неожиданно даже для неё застопорилась. "Оно может и не так уж неожиданно. Как не крутись, а материала не хватало. Ситуация аптечная — либо фантазируй и сочиняй, либо встречайся с людьми и именно с теми, с которыми Семён служил. Кто был рядом с ним на тех последних стрельбах. Данька забрал его записную книжку. Там должны быть непременно телефоны этих людей. Пойду, спрошу". Закрыв «ноутбук», она потянулась, зашла на кухню за бананом и мурлыкая откуда-то из юности привязавшуюся песню, толкнула в его комнату дверь и проглотила вместе с куском заморского фрукта язык. За столом, с паяльником в руках, сидел Никита и чего-то там вертел и не только менял, но и паял для сопевшего рядом Даньки. "Вот это номер!" Похоже, их подходы с Кушниром к одному и тому же углу не совпадают: она видеть его не желает, а он вон тут как тут. Её терпение иссякло. В ней всё бурлило. Она б сейчас точно взлетела как, воздушный шарик и лопнула там, под потолком. Ась?!

— Ма, ты чего? Случилось что ли что?

— А на что это похоже? — выдохнула она. Оля и сама не могла бы себе ответить, что именно её настораживало и восстанавливало против «телефонщика», словно какое-то чувство подсказывало или настраивало. А тем временем Данька тянул:

— Ну я не знаю. Чего ты прибежала то? Моргаешь опять же напряжённо, вроде как не в себе, — бесцеремонно заявил он.

Она как рыба похлопав губами, наконец, пришла в себя.

— Он тут что делает? — ткнула Лена пальцем в парня, совершенно не обращающего на неё внимание.