Записки на запястье

Утром собираюсь в полутьме, Серёжа ещё спит. Тереблю его, прошу, чтобы он дал мне диск и деньги. Просыпается, хрипло говорит мне:

— А, это ты, алчный меломан…

Мне очень понравился фильм «Иллюзия полёта». Два часа действие фильма происходит на фоне длинных рядов самолётных кресел перед большим экраном, на котором пассажирам показывают кино. И только к середине понимаю, что я сижу в огромной матрёшке. Перед моими глазами силуэты кресел кинозала и большой экран. Я просто продолжение тех рядов, и хочется позвать билетёршу, попросить воды или карамельку, спросить, на какой высоте. Хорошее, в общем, у фильма название.

То, что нас не убивает, добьёт нас попозже.

Редактирую текст:

Ужинаем под «Собаку Баскервилей», которая у нас застольный фильм. Вот убийца Степлтон зовёт Ватсона: «Вы должны непременно посетить нашу ферму».

Соображаю вдруг, а почему ферму? Они тогда должны что-то выращивать на ней…

— Угу, собачку, — жуя бормочет Серёжа.

Когда выпал снег, на поляне сразу проявились дорожки следов всех прошедших по ней людей и зверей. И я стала видеть то, что пёс чувствует носом. Будто под ногами проявились запахи, или в бумажном белом кульке протекла клубника.

От боязни «только бы никого не обидеть» получается избавляться только уродским методом «обидеть всех».

Чтобы окончить мои тяготы по прогуливанию пса, купили семиметровый поводок-рулетку. Рулю им, жму на кнопку-стоппер, когда надо объект задержать, и отпускаю её, когда можно объект более не задерживать. В темноте троса не видно, и полное ощущение, что управляешь собакой с помощью джойстика.

Думала «Негрустина» купить, смотрю, на пачке нарисованы две театральные маски, одна печальная, другая ржёт. То есть внутри два типа таблеток, и на какую напорешься — неизвестно (кто-то недавно остроумно заметил, что в сказках кувшинчики с живой и мёртвой водой всегда одинаковые и стоят рядом). Правильное лекарство — то ли добьёт, то ли вылечит. То есть мучаться в любом случае перестанешь.

Известно, что желания необходимо формулировать очень точно, иначе можно получить обезьянью лапку. Сто лет уже не могу ничего загадать, потому что всё время спохватываюсь, и всё вписываю и вписываю свои расшифровки, ремарки, сноски и пояснения.

Надо вставить в роман: Он взглянул ей в глаза, сердце его растаяло, и он заключил её в свои жаркие кавычки. Или вот ещё так. И присудили ему три года заключения в кавычках.

То есть дали условно.

Мне нравится ехать по дороге шириной в одну полосу. Часто я представляю себя звеном, объединяющим всё, что находится по обе стороны трассы. Бегунок застежки-молнии. Застегиваю свой город поглуше.

Бог поступает жестоко. Давно, ещё в самом начале, он включает тебя в свой контакт-лист и с тех пор светится вечным n/а. Видишь, знаешь — есть, но не достучаться. А когда вдруг голый онлайн, отчего-то молчишь. Привет, а у нас снег.

Поняла, что мне напоминают мои утра. Пробуждение нарисованного принца Персии. Всех вчера победил, все ловушки обошёл, принцессу нашёл и даже женился. А с утра кто-то решил сыграть ещё раз.

Самая часто повторяемая байка-присказка у нас дома: Крепкая старушка тянет упирающегося орущего внука к клумбе и, показывая на бабочку, кричит ему в лицо:

— Видишь красоту, видишь?!

В принципе человек ко всему привыкает, поэтому со временем и неприятные тебе люди не так ужасны, и то, что ты вынужден делать против воли, уже не так тяготит. Но потом, когда плохие люди исчезают, а напрягающие дела — заканчиваются, ты разом выправляешься обратно, как зонт выгнутый было ветром кверху, а потом одним лёгким движением возвращённый на место. И понимаешь, как на самом деле ты устроен, каково твое естество. Даже все руки-ноги покалывает, будто отсидел всего себя.

В супермаркете служащих нарядили по-новогоднему. Кассиры мрачными глыбами сидят в оленьих рогах. В них что-то мигает красным и я думаю — они как небоскребы, придёт кинг-конг и пообломает им эти рога.

Видела, как усталая женщина заказала в Макдональдсе тридцать рожков мороженого. Их невозможно поставить и она складывала их рядками на поднос, как солдатиков в коробку на ночь, аккуратно подсовывая под каждый салфетку. Выстроила из них гору и понесла, как с поля боя.

Утром, уже после прогулки, тренировки, приготовления завтрака решаю всё же будить Серёжу. Открывает один глаз, тянет носом возле моей шеи, спрашивает:

— Это чем ты пахнешь?

— Ничем.

— А, это как там было: «только безделье не пахнет никак»!

Брожу по Zara, вдруг голос объявляет:

— Володина Любовь ожидает вас на кассе номер три.

Честное слово, парень рядом вздрогнул. Я бы тоже заволновалась, если бы мне сказали «Олина любовь на кассе номер три». Нормально, уже продается!

Когда что-то надо вспомнить и никак, хотя вертится, это похоже на то, будто у тебя мозг — грецкий орех и нужное тебе просто за соседней тоненькой переборкой.

В начале отношений люди слушают слова, которые им говорят, и верят им. А спустя время начинаются не разговоры, а сплошные археологические раскопки. По поиску вторых, третьих и прочих смыслов, подтекстов, намеков. А если веришь сказанному, собеседник даже обижается «Ну, это же понятно!», «Догадаться не мог?», «Такие вещи вслух не говорят!». Не понятно, не мог, говорят!

В нашем книжном магазине в разделе мемуаров и автобиографий все книги о евреях стоят на отдельном стеллаже. Среди них почему-то брошюра про жизнь Арнольда Шварценнегера.

Самое убийственное, что может быть — билеты на нечто, что будет через несколько месяцев. Это каждодневная мука — смотреть на такие билеты. Мало того, что как ледокол, двигаешься к цели, так ещё и точно известно, где ты будешь третьего марта ещё не наступившего года.

С этой вёрсткой скоро сойду с ума. Целыми днями вношу обновления в прошлогодние тексты. Вечером вижу в метро старушку с внуком на руках. В голове тут же ставлю галку «старый материал + new».

Весь день пишу пояснения по вёрстке, вношу правки. Каждое предложение начинается с указания страницы, абзаца, строки: в третьем абзаце, в пятом предложении.

В некотором царстве, тридевятом государстве…

Пёс носится ежеутренними привычными тропами, но подходы к ним сейчас завалены снегом. Тянет меня, я погружаюсь чуть не по шею, кричу ему:

— Да ты меня в сугроб вгонишь! Понимаю, что придумала версию для домашних питомцев, облегчённую.

В метро список станций в рамочке на стене смотрится перечнем павших на обелиске. Пожалела, представила всех абитуриентами на доске объявлений. Все поступили, все.

Мое мироощущение — это смирновозмущение.

«Фигурировал» в деле — это, значит, делал всякие пируэты, тройные тулупы, вращения, дорожки, но чаще, конечно, пистолетик.