Моя собачья жизнь

«Пузик, это ты?»

Я сразу же узнал ее голос.

«Эшли? – я открыл один глаз и огляделся. Эшли, плача и смеясь, бросилась ко мне, и я живо поднялся на ноги. – Эшли!»

«Мамочка, это он! – закричала она и обхватила меня руками. – Мы нашли его! Пузик, мы так долго тебя искали»!»Этого не могло быть, и только одного этого я желал. От голубиных щипков все мое тело саднило, из-за дождя я промерз до мозга костей, и я чувствовал себя ужасно виноватым из-за беспокойства, которое я причинил. Но все это ничего не значило в эту минуту. Эшли затолкала меня на заднее сиденье и уселась рядом. Я вылизал ей все лицо, и мы отправились домой. В душе я и не покидал его по-настоящему. Так я решил, размышляя о том, через что мне пришлось пройти.

11

Мне хотелось бы исправить те нелепости, которые стали писать обо мне в прессе. У меня не было стычек с мангустом Александром. Я не обращался в реабилитационную клинику по поводу пристрастия к жареным свиным ушкам (четыре ежедневно). Я посоветовал бы журналистам проверять факты перед тем, как публиковать их. Моя самая большая слабость в настоящее время – это искусственные косточки из сыромятной кожи – это да!

Эшли загнала меня в душ, в котором я не особо и нуждался. Несмотря на собственные протесты, после него я почувствовал, что очистился. Что же касается мечты, я понял, что всегда жил только ею. Оказавшись на улице, я видел собак и других животных, у которых не было дома, который они могли бы назвать своим, не было никого, кого они могли бы любить. Я же всегда мог положиться на Эшли и имел крышу над головой. О чем еще можно было мечтать!

Единственным, кто омрачил мое вновь обретенное счастье, был Красавчик Брэд. Только он не радовался моему возвращению. Несколько дней спустя после моего спасения жестокосердный котяра застал меня греющимся на солнце возле домика свинок.

«Итак, ты вернулся», – заметил он, беззвучно шествуя по забору. Брэда совершенно не беспокоило неистовство Шреддера с соседской стороны сада. Не обращая внимания на пса, который бросался на ограду, лязгал зубами и заливался лаем при каждом прыжке, кот неодобрительно разглядывал меня с забора.

«Что случилось? Почему не танцуем? Слишком жарко?»

Я лежал, растянувшись на травке и наблюдая за тем, что происходило в загоне.

«Я больше не занимаюсь танцами, – сообщил я ему. – Мне нравится просто наблюдать, как другие демонстрируют свои таланты».

В это время Смиджит выстраивала свинок в ряд. Она бегала из конца в конец и, встав посередине, давала распоряжения.

«Так, слушаем! – сказала она и замолчала, заметив, как две молоденькие свинки просунули язычки в дырки забора, чтобы поддразнить бульдога. Она продолжила, когда снова они повернулись к ней мордочками. – Мы танцуем с начала и не забываем, что заканчиваем мы двойным стомпом, а не одинарным, как некоторые из вас подумали в прошлый раз».

Я воздал должное Смиджит. Она была великим хореографом. Морская свинка наблюдала, как ее ученики выполняли упражнения. Красавчик Брэд тоже не отрывал от них глаз.

«Почему бы нам не поимпровизировать? – предложил он и прыгнул на клетку. – Например:

одна из свинок выходит ко мне сюда, и мы даем мастер-класс».

Видимо, предложение кота не произвело впечатления на Смиджит.

«Тебе не кажется, что от тебя и так уже много неприятностей? – не дрогнув спросила она. – Из-за тебя бедняжка Пузик чуть не потерялся».

«Кто-то должен был сказать ему правду, – огрызнулся Брэд. – Собаки не танцуют. Они созданы не для этого».

«Ты разрушил его мечту, – не отступала Смиджит. – Никто не имеет на это права».

Красавчик никогда не обращал на Смиджит особого внимания. Но сейчас он прищурился и пристально посмотрел на нее.

«Поосторожнее с обвинениями, – предупредил он ее. – Коты имеют право делать все что им угодно. Для меня нет правил. Есть только кошачье право, и ты должна усвоить это».

Вряд ли Шреддер разделял это убеждение. Не обращая ни на что внимания, бульдог за забором бешено лаял. Брэду, казалось, это не мешало. Он посмотрел в глаза каждой свинке в загоне, но ни одна из них не осмелилась взглянуть на него в ответ. Кроме Смиджит.

«Почему коты такие вредные? – спросила она. – Я возлагала на Пузика большие надежды!»

«Я просто хотел помочь», – ответил Красавчик Брэд, которому, очевидно, понравилось, что он задел чьи-то чувства.

Мне это надоело. Их пререкания вряд ли что-то могли изменить.

«Ребята, – поднимаясь, обратился я к ним. – Мы просто не осознаем, насколько нам повезло жить здесь. У нас есть все что нам надо. Пища, вода, теплые батареи, регулярные прогулки и просто – любовь и ласка… – я помолчал, стараясь не обращать внимания на Брэда, который закрыл голову лапами и стонал. – В наших интересах научиться ценить то, что мы имеем».

Эффект от моей столь волнующей речи был не так велик из-за того, что мне пришлось повысить голос, чтоб перекричать бешено лающего соседского пса, но в конце концов обращался-то я не к Шреддеру. Он не принадлежал к нашей семье. Конечно, Брэд тоже не был ее частью. Однако кот проводил больше времени здесь, чем в собственном доме, и он тоже должен был услышать мои слова. Не уверен, была ли согласна с этим Смиджит.

«Только тогда, когда Брэд извинится перед тобой за свое поведение, – сказала она, – только тогда мы сможем помириться и стать друзьями».

«Этого никогда не случится», – промурлыкал себе под нос Брэд, изучая свои когти.

«Послушай меня, Пузик, – обернулась ко мне Смиджит. – Если тебе нужны дополнительные репетиции, только скажи. Инди и Оби тоже будут счастливы помочь».

«Очень мило с твоей стороны, – отозвался я. – Но вряд ли мои мечты могли бы воплотиться в жизнь. Мне нравится смотреть, как танцует ваш кордебалет, но собаке это не подходит. Когда танцую я, люди просто думают, что я беспокоюсь и не нахожу себе места. Колли тоже любят прыгать под фанк и панк-рок. У них выходит громко и весело, но это не танец, а какой-то спорт».

«А как же твоя мать? – спросила Смиджит. – Она так поддерживала тебя».

«Конечно, – согласился я. – Мама есть мама. Ей нравится все, что я делаю».

Смиджит понимающе улыбнулась.

«Знаешь, что? – сказала она, помолчав. – Возможно, помощь придет не оттуда, и все у тебя получится».

«Нет, правда, Смиджит, все кончено, – сказал я. – Все в прошлом».

«Если не получается у нас, – продолжала она, не обращая внимания на мои слова, – то, кажется, все мы знаем, кто тебе нужен!»

Наконец Брэду надоел шум, производимый Шреддером. Кот вспрыгнул на забор и зашипел на бульдога.

«Можешь ты хоть раз в своей жизни помолчать? – спросил он. – Ты разлаялся, когда у нас важный разговор. Послушай, этот забор делит сад на две части. Та сторона для дикарей, вроде тебя, а это – цивилизованная часть. Грызи всю жизнь кости, да гавкай на все, что шевелится, только мы будем обсуждать между собой наши надежды и нереализованные амбиции. Забор для того и забор, чтобы разделять нас, и смирись с этим. Твой лай и прыжки ничего не изменят. Ты нам надоел. Так что давай заканчивай!»

Это было исключительное по силе выступление. Но Шреддера оно разозлило еще больше. Я услышал, как этот психопат бьется об забор головой и, кажется, собственными лапами метелит себя по голове. Брэд досадливо хмыкнул и вновь обратился к нам.

«Что ж, продолжим, – он глядел то на Смиджит, то на меня. – Даже если найдется кто-то, кто научит Пузик танцевать, где он будет выступать? Проекта «Лайте со звездами» не существует».

«А тебя это разве волнует?» – спросила Смиджит.

«Я не… – начал Красавчик Брэд и внезапно понял, что выказывает слишком большую заинтересованность в моей судьбе. – Просто вы разговаривали, а этот тупица так грохотал, что я не слышал своих собственных мыслей, не то что слов, и у меня разболелась голова и… Забудьте».

«Понятно», – я подмигнул Смиджи, уверенный что, несмотря на все его уверения, кот ловит каждое наше слово.