Соблазны

Нестлер прилетел из Цюриха. Хелене пришлось купить кофейные ложечки. Старые совершенно невозможны, сказал Надольный. Разве она сама не видит. Это, собственно говоря, ее дело. Культура. Тогда Хелена купила ложечки у Распера на Грабене. Счет Надольного не воодушевил. Почему так дорого. "За красоту надо платить, герр Надольный", — сказала Хелена и одарила его лучезарной улыбкой. Нестлер появился в четверг утром. Он был среднего роста. Очень строен. Очень дорого одет. Тройка. Галстук точно в тон. Легкие итальянские туфли. И дорогие носки с ярким рисунком. Уселся, и штанины высоко задрались. Видны загорелые, поросшие черными волосами икры. Он вообще был загорелый. Хелена принесла кофе. Мужчины беседовали вполголоса. Хелену позвали к телефону. Фрау Шпрехер стояла в дверях с таинственным видом. Это Хенрик. С телефоном что-то невозможное, сказал он. Он никак не может до нее дозвониться. Вечером. Сможет ли она перезвонить вечером. Он любит ее. Она ему нужна. Хелена слушала. Ей особо не поговорить: фрау Шпрехер слушает. Да. Она позвонит. Сейчас не может. И положила трубку. Она ждала этого звонка четыре дня. Пора с этим кончать. Она больше не может. Ждать. Она не может только ждать. Другие переживают это как-то легче. Пупсик, кажется, никогда еще никого не ждала. Хелена ей завидовала. Она чувствовала, что постоянное ожидание выпило ее душу.

Хелене пришлось идти с Нестлером обедать к "Захеру". Он и остановился там же. Хелена просветила его насчет жаркого из огузка и дебатов по поводу настоящего торта от Захера. Главное в том, смазан ли торт вареньем сверху, под глазурью, или же им прослоены коржи. Какой из захеровских тортов является в данном случае подлинно захеровским — это в Австрии решается в судебном порядке. О варенье спору нет. Тут все единодушны. Варенье непременно должно быть абрикосовым. Нестлер был немцем, а не швейцарцем. Как полагала Хелена. В Швейцарии он живет из-за налогов. Объяснил Нестлер. В Швейцарии деньги пока кое-что значат. Состояние он сделал в Канаде. Древесина и сельхозпродукты. И в Южной Африке. А теперь он вкладывает деньги в проекты, которые выглядят многообещающими. Как магнитные аппликаторы. Что Хелена думает о докторе Штадльмане. Он спрашивает, потому что Штадльман от нее в полном восторге. Штадльман считает ее, фрау Гебхард, добрым человеком. Это правда? И он тоже думает. Что она. Что Хелена. Ему ведь можно называть ее Хеленой, он привык к этому в Америке. Итак. Он тоже думает. Уж с ней дело пойдет. Надольный прав. Она отлично подходит для такого дела. Итак, он на нее полагается. Ясно, доктор Штадльман — гениальный ученый. Но уж эти гении! Она ведь тоже понимает, в чем тут дело. В практической сфере они не сильны. В делах. Финансах. Такие люди легко о них забывают. Вот это и будет ее задачей. Доктора Штадльмана надо опекать. А он, Нестлер, хочет постоянно быть в курсе дела. И даже того, как чувствует себя доктор Штадльман. Все это важно. Для успеха. Знакома ли она с женой Штадльмана? Хелена покачала головой. Она вообще ничего не знала ни о какой жене. Да. Да. Нестлер кивнул. Жена и двое детей. Но эта женщина. Она ничуть не сочувствует делу. Она прямо-таки мешает мужу. Ведь ученому нужен кто-то, кто в него верит. Стимулирует. Подталкивает вперед. Так сказать. А магнитные аппликаторы — дело серьезное. К тому же прибыльное. А иначе дело и не пошло бы. Законы рынка. Если дело бесперспективное, так и денег на него не найдешь. Он ведь деловой человек. Поглощая обед, Нестлер оглядывал мраморный зал Захера. Хелена показалась себе дурой. Он читает ей лекции. А ей и ответить нечего. Отлично. Она у него на службе. Но. Поручая ей следить за доктором Штадльманом и окрылять его, он пожирает глазами сногсшибательную блондинку. Что сидит в углу. С пожилым мужчиной. От десерта Хелена отказалась. Но рюмку коньяка выпить пришлось. "За сотрудничество", — провозгласил Нестлер.

Вечером Хелена позвонила в Милан. Женский голос ответил: "Pronto". Хелена повесила трубку. Снова набрала номер. Вслух повторяя цифры. Та же женщина ответила то же самое. Хелена снова повесила трубку. Когда дети уснули, Хелена уехала из дому. Поехала в Лаксенбург. Долго гуляла по парку. Около полуночи. Нигде никого. Машин тоже. Месяц плыл лодочкой на юго-запад. Небо затянуто дымкой. Звезд не видно. Обрывки облаков бледно отсвечивали красно-оранжевым в огнях Вены. Сразу за дворцом начиналась аллея. Ее тесно обступили деревья. Хелена шагнула в черный тоннель. Задержалась. Глаза привыкали к темноте. Но где под деревьями проходит аллея, Хелена почти не различала. На ней были кроссовки. Она шла неслышно. Беззвучно шла сквозь тьму. Здания и статуи — неясные тени. Пруд — тускло отблескивающая плоскость. Скрипящие и шелестящие деревья. Ветер в листве. Монотонный шум с шоссе. То и дело кричит сыч. Хелена присела на парапет моста. Рядом с одним из огромных рыцарских шлемов. Такой вполне мог бы упасть во двор замка Отранто. Наверное, надо уйти с работы, думала Хелена. Болтала ногами. За спиной — темнота. Она пока еще недостаточно долго работает. Не получит пособия по безработице. А другой-то работы нет. Она ведь искала. И эту-то нашла случайно. Ей следует подать в суд на Грегора. На алименты. Но Грегор угрожал ей. Он уничтожит ее. Если она осмелится на что-либо подобное. Он грозил, что отберет детей. Придется терпеть. Как — непонятно. И. Отправиться к отцу. Признать, что замужество было ошибкой. Хотя именно отец настаивал на замужестве. Ну да. Ошибкой было выйти замуж за этого человека. И такой молодой. Ну да. Знакомые мужчины отговаривали ее. Ей сразу рассказали, что весь город знает о похождениях Грегора. Ну да. Ошибкой было так рано заводить детей. Хелена закинула ноги на парапет. Встала, прислонившись к шлему. Смотрела вниз на пруд и готический замок. Потом спрыгнула на дорожку. Она не уволится. Ошибок не было. Не было ложных шагов. Все было правильно. Дети — это правильно. Она все сделала правильно. Хелена прошла вдоль большой лужайки. Присела под деревом. Над лужайкой было чуть светлее. Под деревьями — непроглядная тьма. Хелена сидела. Никто в целом мире не знал, где она.

Хенрик не позвонил. Впрочем, все равно Хелене не с кем было бы оставить девочек. Бабушка уехала на экскурсию со своей общиной. О Грегоре ничего не слышно. Она поехала с дочерьми к замку Кройценштайн. Замок виден уже с дороги. Он был перед ними все время, что они ехали от Корнойбурга до Штокерау. Девочки подпрыгивали от нетерпения. Повторяли все, что знают о рыцарях. Из Микки Мауса и Астерикса. Из детских книжек. И сказаний. Последние шаги до ворот замка они пробежали бегом. Свежая зелень танцевала на теплом апрельском ветру. Белые цветы на кустах. В траве — фиалки и примулы. Дети стояли на подъемном мосту. Барбара немедленно собралась залезть на перила. Хелене пришлось взять ее за руку. В переднем дворе ждали другие родители с детьми. Сейчас будет экскурсия. Без экскурсии в замок нельзя. Хелена заплатила. Экскурсовод. Пожилой мужчина. Толстый. В штанах до колен и красном жилете поверх рубашки в красно-белую клетку. Он отечески взирал на детей. Он проводит эту экскурсию только для них. Только для детей. Родители пусть держатся сзади. Дети вдруг стали самыми главными. Они протиснулись между родителей вперед. Мужчина повел их во двор. Рассказывал историю замка. Как в прошлом веке один коллекционер скупил отдельные части. А потом из них создали это потрясающее здание. Потом он подвел детей к деревянной дыбе во дворе. Вот тут у него кое-что интересное. Он уложил на дыбу Барбару. Потом разъяснил остальным детям, как к ней привязывали ведьм. И вот этим вот колесом. Тут сбоку. Этим колесом их почти раздирали на куски. И ведьмы быстренько во всем сознавались. Мальчики интересовались технической стороной. Как канаты прикрепляли к колесу. Барбара встала. "Ведьм не бывает", — сказала она и отряхнула джинсы. "Ах, — произнес мужчина, — откуда тебе знать, этакой малышке". Барбара взглянула на него. "А ты откуда знаешь? Ты это учил?" — спросила она. "Я здесь живу", — поучительно отвечал тот и повел группу по двору. Приводил даты. Когда и где купили какой фрагмент замка. Потом они пошли в оружейную. В длинном широком коридоре стояли, давая узкий проход, пики и копья. Сверкающие наконечники насажены на пунцовые древки. Темно-красный лес орудий убийства окаймлял путь. Экскурсовод объяснял назначение всех видов оружия. Потом — орудия пыток. Ошейники и все прочее, чтобы заставить женщин молчать. Тут экскурсовод адресовался преимущественно к мужьям. Давал им разнообразные инструкции, как можно было обходиться с госпожой супругой. Тогда. Инструкции встречались искренним смехом. У Хелены перехватило дыхание. Не сглотнуть. В животе. В самой середине. Там что-то болезненно сжималось при взгляде на каждое новое орудие. Все подлинное. Все бывшее в употреблении. Оружие — тоже. Экскурсовод все время твердил об этом. "А вот. Господа. Это капюшон последнего палача, — разглагольствовал он. — Девушки, осмелившиеся до него дотронуться. Они в течение года выйдут замуж. И родят". Смех. Хелена дотронулась до капюшона. Фетр. Пыльный. Катарина прижалась к ней. Хелена взяла девочку на руки и немножко пронесла. Катарина устраивалась поудобнее. Цеплялась. К ним подошла Барбара. Так скучно. Хелена согласилась. Некоторые ребята принялись изображать поединки. Чтобы привлечь внимание экскурсовода. Остальные сбежали к родителям. В кухне стало чуть интереснее. Сколько кур можно зажарить. И, наверное, Золушка тоже трудилась на такой вот кухне. Дети устали. Разнылись. Средневековые уборные. Будуары. Кровати с балдахинами. Библиотеки. Мебель. Они больше не хотели смотреть. Хотели есть. Хелена задержалась ненадолго. Хотела подробнее рассмотреть шкаф. Группа прошла дальше. Хелена не знала, куда идти. Катарина и Барбара держались за руки. Катарина сосала палец. Барбара все спрашивала, когда же они пойдут кушать. Когда можно пойти в кафе. Ей хочется в туалет. Очень. Хелена пошла не в ту сторону и оказалась у выхода. Ворота заперты. Остальные подошли только через десять минут. Они не посмотрели пушки, сказал экскурсовод. Он стоял в воротах, протянув руку. Хелена обогнула его справа. Не дала на чай. Мужчина ехидно взглянул на нее.