Пение птиц в положении лёжа

Хольгер слушал, слушал — что-то понял, что-то — нет. Потом расчувствовался. Признался, что его дедушка тоже воевал — в России и много ему рассказывал о ней. Вдруг он сжал сильно-сильно пальцы русской красавицы, даже они захрустели, в глазах появилась немецкая геттингенская поволока. «О, я ошень хорошо это знать: лубить, лубить — а потом повесить на бэрьёзе».

Они были в чём-то идеальной парой. Она обожала, когда ей до хруста сжимают пальцы, как бы в экстазе, он любил сжимать, чтоб хрустело.

Она через несколько лет смогла найти ещё более идеального партнёра. Это был юноша по имени Миша, который на её глазах взматерел донельзя. Научился съедать 11 яиц на завтрак, руки его стали по обхвату как талия средних размеров девушки, грудь могла поместиться в женские чашечки лифчика. Он был трогателен когда-то. Юный, гладкий, холёненький. Теперь он трогал воображение. Еле ходил. У него ноги с трудом носили его растренированную тушу.

С потенцией возникли проблемы, но он их компенсировал эстетикой монстриозного тела. «Есть ли порох в пороховницах, есть ли ягоды в ягодицах?» — задавала моя подруга пикантный вопрос своему возлюбленному. Ответ был незамедлителен. Её заваливали на полированный столик, и вся эта груда мяса и костей взгромождалась на её хрупкую грудь. Грудная клетка её хрустела и скрипела под натиском то ли ягод, то ли пороха, то ли ягодиц. Последнее пыталось взлезть ей на лицо. Прикрыть красоту. Оставить лишь существенное. Если это не получалось — остальное получалось очень редко, он садился на её любимую маленькую подушечку и ёрзал на ней, как победитель. Хорошо им было. Что там немец с хрустом пальцев. Хруст рёбер — вот победная песнь русского медведя! И никаких сантиментов.

Правда, Миша плохо кончил. Объевшись яйцами и специальным раскормочным питанием для боди-билдингистов, Миша внезапно озверел не на шутку. На него и раньше находило — он иногда любил впасть в немотивированную ярость. Теперь его прихватило на улице, на заснеженном Невском. Он внезапно обхватил случайного прохожего, завалил его на грязный снег и стал сдавливать, приговаривая: «Чьи в лесу шишки? Мишки! Мишки!» Бедолага не спорил с Мишкой, но последний впал в животный экстаз и сломал несчастному несколько рёбер. Родственники восходящей звезды бодибилдинга заплатили пострадавшему по 100 долларов за ребро, и на этом дело замяли.

Саша родился в семье одиноких страдальцев и с детства был одиноким страдальцем — не ходил в ясли, не гулял один на улице. Видя других детей, он их даже щипал, не от злости, а от изумления — надо же, живой мальчик, не из телевизора, не из зеркала…

Однажды он в сберкассе взял чистый бланк и положил в карман. Зачем — неясно. Потом они с мамой отправились на детскую площадку.

Там был Сашин двойник — такого же возраста, такого же роста, тоже мальчик — и занимался таким же любимым делом — гонял голубей. Саша ужасно обрадовался, увидев своё подобие, занимающееся знакомым занятием. Дети стали гонять голубей вместе. Голуби, умные, как и подобает домашним животным, снисходительно отнеслись к погнавшимся за ними малышам, они лукаво изображали испуг, бежали мелкими шажками от детей, как бы говоря: «Ох боюсь, боюсь, боюсь, ох догонит», а когда становилось опасно, вспархивали прямо из-под детских ног, чтобы приземлиться поблизости и опять побегать с ними наперегонки, поиграть в салочки.

Сашин двойник в голубом комбинезоне устал, стал прятаться за маму. Саша захотел близко подойти, обнять своё ожившее отражение. Голубой малыш совсем испугался и не давался. Тогда Саша достал из кармана бумажку — чистый бланк и стал протягивать её голубому комбинезончику. Двойник убежал. Саша мчался за ним, поминутно заглядывая в бумажный лист. Бумажка как бы служила ему посредником в деле контакта с живым человеком.

Тут набежала целая толпа разнокалиберных человеческих детей, все они не слишком удивлялись присутствию своих маленьких подобий. Один Саша изумлялся и размахивал своей драгоценной бумажкой, словно бы стремясь воздействовать на живого человека своим бумажным законом.

Таков и взрослый интеллигент — без вынесения в бумажный мир он не может полноценно ощущать себя в реальном мире и не может прибирать этот мир к рукам.

Кот безошибочно среди овощей на кухне выбирал себе хвостатую свёклу и самозабвенно гонял её по квартире, таскал в зубах, подпрыгивая и распушая хвост. Это был кот с правильными врождёнными инстинктами.

Но однажды на даче он повстречал настоящую мышь с двумя мышатами, которые направлялись куда-то к себе в нору. Инстинкт подсказал коту — что вот она, долгожданная встреча, и наступила, встреча, к которой всё детство он готовился и для которой тренировался. Но мышь вдруг оскалила зубы, сделала страшную морду и противным голосом страшно заверещала и даже неприятно боком запрыгала. Кот изумился и не стал трогать мышь.

Вот как сильна оказалась любовь к детям у простой скромной мыши. Она не постеснялась скорчить отвратительную морду, чуждую своей природе и полу, — и это спасло её и её детей от гибели.

Бывают случаи, когда не стоит думать о пристойности и благообразии. Бывают случаи, когда внешности не следует доверять, а лучше попробовать на зуб.

Кот Кузя был интеллигент — от ушей до кончика хвоста, жидковатого, правда. Мягкие, деликатные манеры, доброжелательность, склонность к мечтательности, плохой аппетит и слабые нервы — всё в нём выдавало интеллигента за версту. Деревенские коты, любящие плотно покушать, а также грубые плотские развлечения, недолюбливали и презирали Кузю, а при случае били и гоняли его. Деревенские кошки пытались соблазнить мечтательного кошачьего юношу — но напрасно. Его сердце стремилось к чему-то иному, хотя в глубине своего мохнатого тела он страдал от своей слабости.

Однажды он спал в доме, на хозяйском диване. В это время к хозяину пришёл приятель с огромной старой овчаркой. Кузя в этот момент открыл глаза и от ужаса тут же прикрыл их, а потом взвился на шкаф, судорожно пытаясь забиться в узкую щель. Собака даже его не заметила и вышла с людьми вон из дома. Кузя тем временем изучил врага, что-то смекнул, а потом осторожно пробрался за людьми в сад. Там он собрал всю свою силу кошачьей воли и из-за кустов клубники стал смотреть на собаку. Собака случайно увидела Кузьи глаза, устремлённые на нее, — и испугалась не на шутку. То ли она сама была старым интеллигентом и ей стало стыдно, что она гуляет по чужому, нарушая святость границ, то ли Кузя ей показался мелким, но чрезвычайно опасным сумасшедшим, но она поджала хвост и, осторожно кося глазами, мелкими шажками побежала прочь. Кузя, нагнув голову к земле и испуская по капле глазами страшную свою кошачью силу, бежал по параллельной дорожке. Взгляд у Кузи был как острие клинка, которое гнало и гнало прочь с участка застенчивую собаку.

И у интеллигентов случаются победы над очень крупным и сильным противником. Особенно если это тоже интеллигенты.

Как всем интеллигентам коту Кузе было тесно в узком своём домашнем кругу, его манило неизведанное. Он любил совершать путешествия с хозяином по дачным дорогам. В первый свой вояж он отправился с задорным и важным видом. Он бежал возле хозяина, победоносно и изумлённо осматривая окрестности. Но радостная его восторженность вскоре была омрачена. То собака бешено набросится, то чужой кот прогонит со своей части дороги. Но Кузя всё равно считал почётным долгом сопровождать всюду своего хозяина. Но теперь он это делал по-своему, по-кошачьи — осторожно пробираясь по густой траве или по канаве вдоль дороги, предпочитая не попадаться лишний раз на глаза какому-нибудь бдительному зверю.

Но однажды всё-таки его засекла одна собака. Оказалась она ужасно свирепой до котов. Она злобно набросилась на Кузьму, загнала его на берёзу и так отвратительно подпрыгивала и скалила зубы, будто смерти жаждала своему пленнику. Кузя из последних сил удерживался на гладком стволе слабыми своими городскими когтями. Тут вышла хозяйка участка. Она страшно разозлилась, что на её территории висит на берёзе кот и дразнит её собаку. Она стала даже подстрекать собаку к более решительным действиям. Но потом сжалилась, подошла к берёзе и захотела помочь бедняге слезть с дерева.