Пологий склон

Кин обожала все новое и необычное, поэтому охотно приняла приглашение и засеменила вслед за домоправительницей по длинному коридору. Под ногами блестели полированные половицы.

– Надо же, какая у вас очаровательная служаночка, а? И давно она здесь?

– Да уж второй месяц пошел. – Сэки обернулась на ходу и многозначительно посмотрела на Кин. – Как говорят у нас в доме, она точная копия актера Ёдзабуро из театра Кабуки.

Кин уклончиво пожала плечами. Поразительно, выходит, мать Сугэ не зря беспокоилась? И как это ей удалось что-то разнюхать раньше всех?

– Сколько же ей лет? И откуда она взялась? – Кин старалась держаться спокойно, но звенящий голос и пунцовые пятна на щеках и шее выдавали ее волнение.

– Шестнадцать, кажется. Она года на два моложе Сугэ, но из-за своего роста выглядит старше. По всей видимости, ее отец был в услужении у главы клана Тода. Но уж больно она зазнается, скажу я вам!

– Ну и ну! – выдохнула Кин и внезапно остановилась: так велико было ее изумление. – Я надеюсь… она еще… не… – Заикаясь, Кин с трудом выдавливала из себя слова, ее глаза при этом раскрывались все шире и шире, а Сэки в такт каждому слогу выжидательно кивала.

– Нет… пока еще нет. Но рано или поздно это все равно случится… – Неожиданно она вцепилась пальцами в худое плечо Кин и горячо зашептала ей прямо в ухо: – Вопрос в том, догадывается ли о чем-нибудь наша госпожа.

– Надо полагать, догадывается… Послушайте: она хлопнула в ладоши. Наверное, вас зовет.

Раскачиваясь всем телом и манерно вихляя бедрами, Сэки стремительно бросилась на зов хозяйки.

В дверях просторной комнаты как изваяние стояла Томо. Она была одета по европейской моде: платье с корсетом из китового уса и пышной юбкой с желтовато-коричневым рисунком. Лицо Томо, гладкая кожа цвета слоновой кости, матовые веки с двойной складкой, мягкие пухлые губы выглядели странно и необычно в обрамлении высокого воротника.

Это лицо принадлежало другой эпохе, другому народу. В диковинном наряде Томо больше похожа на китаянку, решила Кин.

Замерев на месте, молодая женщина пристально смотрела на дочку. Эцуко мерила платье перед большим зеркалом, которое вынесли на середину комнаты. Ей помогала портниха из Англии.

Кин вошла и устроилась возле Сугэ, которая сидела в сторонке и с восторгом глядела на Эцуко.

Грациозная высокая девочка, точно трепетная лань, застыла перед портнихой, дамой неопределенного возраста с тусклыми льняными волосами и длинной, как у жирафа, шеей.

Синее с отливом бархатное платье в складку необычайно шло Эцуко, подчеркивая нежную свежесть ее щечек и губ, стройность фигурки. В новом наряде она походила на юную особу голубых кровей.

– Маленькая госпожа – вылитая принцесса! Она прелестна! – провозгласила портниха, лучезарно улыбаясь. Она закончила подгонять платье и, взяв Эцуко за плечи, развернула девочку лицом к матери.

Теплое сияние на мгновение вспыхнуло в глазах Томо, но в следующий миг они снова сделались холодными и бесстрастными.

Ощущая на себе материнский взгляд, Эцуко нервозно поводила плечами и косилась на зеркало.

– Красный Крест проводит сегодня благотворительную акцию. Жена господина генерала-суперинтендента настояла на том, чтобы Эцуко участвовала в мероприятии. Должна признаться, мне неловко появляться на людях в таком наряде, но… – Томо совершенно не нравилась вся эта затея, и все же она решила не ударить лицом в грязь.

Фланировать по залам клуба Рокумэйкан [27] в обществе жен высокопоставленных лиц – весьма заманчивая перспектива, однако Томо понимала, что не принадлежит к кругу избранных. Будучи супругой чиновника, она лишь выполняла свои формальные обязанности, и это вызывало в ней протест.

– Сама императрица должна быть, – сказала Сугэ, аккуратно складывая кимоно Эцуко. – И наша юная госпожа будет участвовать в чайной церемонии!

– О! – задохнулась от восторга Кин. – Постарайтесь быть на высоте, госпожа Эцуко. Я уверена, вас выбрали за вашу красоту и прилежание.

– Не думаю, что это так, – запротестовала Томо. – Ну, нам пора. Мы вернемся не очень поздно. Госпожа Кин, располагайтесь, пожалуйста.

Томо направилась к выходу, Эцуко засеменила следом, приподняв пальчиками длинную юбку.

Рикши унесли прочь мать и дочь. Кин, немного поболтав с Сэки, пошла к Сугэ.

Окна небольшой комнаты выходили в сад, наполненный запахом цветов и трав. Сугэ, склонившись над пяльцами, подшивала шарф из шелка юдзэн [28].

Девушка была удивительно хороша в эту минуту. Ее прекрасные волосы, уложенные в сложный пучок, обвивала розовая узорчатая лента.

Завидев Кин, Сугэ не удивилась. Она воткнула иглу в красную игольницу, услужливо подвинула гостье дзабутон и пригласила ее присесть к хибати.

– Вы давно виделись с моей матерью? В последнее время от нее не было никаких вестей.

До родного дома Сугэ от резиденции Сиракавы было рукой подать, но девушка находилась на особом положении и не имела права свободно заниматься своими делами. Никого не интересовало ее душевное состояние. Официально она была зарегистрирована как приемная дочь господина Сиракавы, и, следовательно, ей пришлось прервать все отношения с родственниками.

Сделав Сугэ своей наложницей, Сиракава окружил ее нежной заботой. Любовник, учитель, наставник, он, подчиняясь прихотям, слепил из девушки диковинное создание, которое преклонялось перед своим творцом. По натуре коварный и осторожный, Сиракава сделал все, чтобы полностью обезопасить себя и лишить маленькую пташку возможности упорхнуть из золоченой клетки. Он удочерил любовницу!

Сугэ дорожила вниманием своего господина. Особенности мужского менталитета были ей недоступны, но она все-таки поняла, что даже мимолетное упоминание о родных приводит Сиракаву в тихое бешенство. Бедняжка так страшилась вспышек его злобы и гнева, что предпочитала избегать разговоров на столь щекотливую тему. Ей крайне редко удавалось встретиться с матерью: та заглядывала в дом Сиракавы лишь на праздник Бон и на Новый год, чтобы поздравить семью благодетелей. В другое время приходилось пользоваться услугами Кин, которая вызвалась быть тайным посредником между Сугэ и ее матерью.

– Мы встречались в конце прошлого месяца. Она совершила паломничество в храм в Хасибэ. Говорит, ей стало лучше. Болезнь бери-бери не так теперь мучит ее, и ногам легче.

– А как дела в лавке? Я слышала, грядут перемены – они хотят торговать чем-то другим.

– Ах, ты об этом… Ну, это вряд ли можно назвать переменами. Помимо бамбуковой обертки они собираются продавать шкатулки, коробы и другие подобные вещи.

– Интересно, они понимают, во что ввязываются? – озабоченным тоном проговорила Сугэ. – Мой брат слишком честен и простодушен, его легко обвести вокруг пальца. – Ее прекрасные, похожие на драгоценный камень глаза широко распахнулись. Загадочно мерцающий взгляд, чувственная грация гибкого тела придавали девушке хищную таинственность кошки.

Кин поспешила стряхнуть с себя неизвестно откуда нахлынувшее тревожное наваждение.

– Не волнуйся, у них все хорошо. – Кин небрежно махнула рукой и вытащила из мешочка у пояса длинную курительную трубку. – Вообще-то я хотела сообщить, Сугэ, что твоя матушка о тебе беспокоится. – Она выпустила в воздух струю дыма.

– Обо мне? Интересно почему? – Девушка недоуменно покачала головой. Ее взгляд затуманился. Из-под маски взрослой женщины на мгновение показалось невинное личико маленькой девочки, которая искренне пытается понять причину материнских страхов.

– Ну и ну! Твоя матушка изводится от плохих предчувствий, хотя толком ничего не знает, а ты тут сидишь как ни в чем не бывало…

Когда Кин в последний раз видела мать Сугэ, та выглядела совсем больной от переживаний, даже думала пойти в дом Сиракавы и потребовать встречи с хозяйкой, но робость и врожденная тактичность не позволили ей это сделать. И тогда ей пришла в голову мысль обратиться к госпоже Кусуми. Возможно, той удастся окольными путями узнать, что же на самом деле происходит. Бедная мать была так напугана и озабочена, что совсем перестала улыбаться, хотя обычно ее губы заискивающе кривились.