ИнтерКыся. Дорога к «звездам»

«Но завтра ты придешь?» — спросил меня Мастер.

«Завтра я обязательно приду попрощаться, — сказал я. — И поблагодарить. Для моей благодарности вам, Мастер, у меня вряд ли хватит слов, но...»

«Мне не нужна твоя благодарность, — прервал меня Мастер. — Мне нужен ты. Приходи».

И Мастер от меня отключился. Будто положил телефонную трубку.

Не скрою, отключился и я. Чуть ли не в прямом смысле слова: такая усталость вдруг на меня навалилась, такое тупое оцепенение, что мне ничего не оставалось делать, как подогнуть дрожащие задние ноги и усесться на собственный хвост. Из меня будто воздух выпустили, так я вымотался — и физически, и нервно.

А из харчевни разные съедобные запахи, и двери открываются в обе стороны — куда толкнешь. Я такие в Германии видел. И жрать абсолютно не хочется, хотя и понимаю, что подкрепиться я просто обязан, иначе вообще протяну лапы.

Встать же на все четыре лапы и войти в харчевню начисто нету сил. Ну не оторвать задницу от холодного асфальта — и все тут!..

В это время из-за угла харчевни, прямо на меня выворачивается этакая довольно крупная грязная и лохматая Псина и с диким лаем бросается ко мне!

Однако я успеваю заметить, что бросается Псина не с большим запасом храбрости. И поэтому с места не двигаюсь. Псина припадает к земле на передние лапы в метре от меня и гавкает, как ненормальный. А у меня, честно признаться, нет даже сил разогнуть задние лапы и встать в боевую стойку...

Как когда-то говорил Шура: «Об убежать — вообще не могло быть и речи...»

И вот этот мудак гавкает, я сижу сиднем и отчетливо понимаю, что, если я сейчас хоть что-нибудь не предприму, этот грязный и лохматый дурак осмелеет и может здорово меня тяпнуть... Но от дикой усталости в голову мне ничего не приходит, и я вдруг совершенно неожиданно для самого себя говорю этому идиоту по-нашему, по-Животному:

— Слушай, у тебя пожрать нечего? А то я совсем без сил...

Пес на мгновение балдеет от моей наглости, а потом очухивается и орет хамским приблатненно-хрипло-ватым голосом на весь порт:

— Ты сюда жрать пришел, Котяра вонючий?! Да я тебе пасть порву!!! Ты у меня счас отсюда без хвоста кувыркаться будешь!.. Это кто же тебе разрешил появиться у кормушки старика Кана?! Я два года контролирую эту точку, а тут является какой-то задроченный Кот и...

— Ну чего ты разгавкался? — говорю я вполне мирно, но чувствую, как у меня на загривке начинает вставать шерсть дыбом. — Я ваших порядков не знаю — иностранец...

— Нашел чем хвастать! — лает этот кретин. — Ты в Америке, засранец! Здесь все иностранцы!.. Все — эмигранты! А вы едете и едете сюда к нам, сволочи!!! Вы что думаете — здесь сосиски на каждом углу валяются?! Добро бы Собаки ехали, а то, глядите, еще и Коты со всего мира поперли!.. Скоро продыху от вас не будет!..

Тут я вспомнил, как в Мюнхене Таня Кох как-то цитировала одного русского писателя, живущего в Германии много-много лет. Он, по словам Тани, говорил: «Нет более страшного врага для эмигранта-новичка, чем эмигрант со стажем, приехавший сюда на несколько лет раньше...»

Вспомнил я эту цитатку и чувствую — верхняя губа сама собой поднимается, уши прижимаются к затылку, в лапы вливается невесть откуда взявшаяся мощь и упругость, и тело становится легким и сжатым в комок. Ну, как обычно у меня перед генеральной дракой.

Но я все еще себя сдерживаю... Вернее, пытаюсь сдерживать и говорю этому шлемазлу подрагивающим от напряжения голосом, тщательно стараясь придать голосу спокойные модуляции:

— Ты бы уж так не надрывался, Песик. А то ведь недолго и по рылу схлопотать.

Этот дурак не врубается в то, что я говорю, принимает дрожь моего голоса за проявление испуга, смелеет и с диким криком: «Разорву падлу!..» — бросается на меня.

Ну и, естественно, тут же получает серию ударов когтями по харе — раз, два, три, четыре!..

От неожиданности и боли Пес переворачивается через голову и с воем, срывающимся в обиженный визг, отлетает в сторону.

Я уже собираюсь было войти в харчевню в расчете на то, что уж там этот «боец» не посмеет продолжить драку. А я смогу, потеревшись о чьи-нибудь ноги, спокойненько стяжать себе чего-нибудь съестного. Но не тут то было...

На вой этого обалдуя, откуда ни возьмись, мчится такая же беспородная, разноликая и грязная «Собачья свадьба».

Сейчас я попытаюсь объяснить, что это такое.

Так как Собаки, за очень редким исключением, в большинстве случаев — скопище кретинов, подхалимов и тупиц, не умеющих даже нормально трахнуться, то собирается компашка, примерно шесть-семь разнокалиберных Псов-Кобелей, и начинает бездарно, по многу часов бегать за ОДНОЙ грязнулей Сучкой, которая, опустив голову к земле и делая вид, что она там чего-то отыскивает, неторопливо убегает от этой унылой своры Кавалеров Теоретиков.

Кавалеры же, от Кобелька-самосерьки, величиной с пивную бутылку, до провонявшего помойками Дворняги ростом с теленка, сутки покорно бегают за Сучкой, считая за счастье, когда кому-нибудь из них удается понюхать у нее под хвостом!

Я вообще удивляюсь — как это у них еще Щенки рождаются...

Короче, «Собачья свадьба» — зрелище жалкое и комическое. Со стороны смотреть — обхохочешься!..

Но когда на ТЕБЯ летит вот такая «Собачья свадьба», распаленная несостоявшейся сексополовухой и исконно-посконно жлобской ненавистью ко всему Котово-Кошачьему роду, а впереди всех мчится на ТЕБЯ грязная Сука с отвисшими сосками от еще недавних родов и собственной Сучьей злобой задает тон остальным своим ухажерам-дилетантам — тут, извините, не до смеху. Не до хохоту.

Сами понимаете, что когда вся эта сексуально озабоченная блохатая компашка примчалась на выручку отлупленного мной Пса, я уже сидел высоко-высоко на дереве. Это же счастье, что кто-то эти деревья когда-то сюда посадил!..

Скопище Собак-дебилов обступили мое дерево, задрали свои морды вверх и, пронзая меня злобными взглядами, подняли жуткий гвалт, неся меня по всем кочкам. Причем лаяли они нормально — по-Животному, но с абсолютно разными акцентами: преобладал (как я уже потом понял) испанский. Были и венгерский, и польский, и болгарский, и турецкий, и еще черт знает какой!..