Суть острова

– В курсе, но я бы хотел послушать ваш рассказ, мне это может быть весьма полезным. И прежде чем мы приступим…

– Да-да?

– Я могу впоследствии рассчитывать еще на одну чашечку такого же напитка? – я кивнул на кофейник и улыбнулся. Говорят, у меня неплохая улыбка, но и комплименты женщинам никогда не стоит прекращать, надо лишь искать приемлемые формы…

– Да хоть залейтесь. Лишь бы дело сделали. Отчего-то я испытываю к вашим умственным способностям легкое недоверие. Может, оттого так, что вижу вашу привычку нравиться женщинам?

Вот ведь старая клюшка! Хотел бы я, чтобы у меня родная бабушка была такая же четкая и богатая: и наследство по ветру не развеяла бы, по шарлатанам да приживалкам, и само наследство – с габаритами. Но я ни одну из бабушек не застал, обе рано умерли, как и деды. В ответ на очередной подкус иневийской бабки-заказчицы, я улыбнулся и пожал плечами.

– Этого я за вас знать не могу. Но постараюсь, чтобы по результатам дела, ваше мнение обо мне, Олга, изменилось в лучшую сторону. Очень постараюсь, и не только из-за денег. Рассказывайте.

Бабка живет, вынуждена жить, с ее слов, на два дома: в этом – с утра и до позднего вечера, а ночевать ездит в другой, в четырех кварталах отсюда. Причуда эта родилась в ней из-за страха: в доме завелось привидение, призрак. Пока жив был ее муж, Олга Бунаго жила в своем родовом особняке и горя не знала, а как только муж умер, она стала бояться. Призрак ходит по длинному коридору второго этажа, от лестницы к ее спальне, мимо будуара, ходит почти каждую ночь, иногда и не один. Видеть его – редко кто видел, только иногда мерцала неясная тень, но шаги слышали многие. И полиция здесь дежурила, и священники кропили святой водой – ничего не помогает.

– Да??? а что мне полиция? Сидит, сопит. А то и захрапит. Один, помню, проснулся и почище моего перепугался, какой рукой креститься не знал. Что мне с его пистолета, – вот они – шаги, ко мне все ближе и ближе. Задушит и с собою заберет, в мир мертвых, никакой пистолет ему не преграда. А мне еще рано, я еще не нажилась на этом свете. Мне гадалки говорили, что это мой муж не знает покоя, ищет меня, ждет меня…

– И с каких пор вы переселились? То есть, днем вас призраки не беспокоят?

– Днем – нет.

– И все пятнадцать лет бесперебойно призрак бродит по дому?

– Три года назад, когда второй раз отец Христофор провел молебен и все освятил, вроде бы подуспокоилось в доме, я уж собиралась возвращаться с ночевками, да месяца не прошло – все опять вернулось, все тоже самое. Шаги, шаги, ближе, потом дальше, потом стихло, потом опять…

– А вы откуда знаете, Олга, вы же не ночевали здесь?

– Люди ночевали, мне рассказывали. Разные люди: священник, служанки, сторожа, полицейские.

– Показания есть?

– Чем вы слушали, молодой человек? О чем вы думаете? Вот же я вам носом ткнула: в белой папке показания свидетелей, в черной – заключения специалистов… Горе-специалистов. Задокументированные последствия вашего труда мы тоже сюда приложим, в общую копилку.

– Не будем столь пессимистичны, Олга, я не люблю толпы и рассчитываю избегнуть общей участи… Хотя, не зарекаюсь, но последствия – они разные бывают. Слова же о показаниях из меня автоматически выскочили, прошу за это прощения, знаете, чаще всего наши заказчики ведут себя безалабернее вас, не утруждая себя мыслями о том, удобно ли нам работать, или не очень.

– Я тоже не очень себя этим утруждаю. Вот вы спрашивали, почему я дом не продаю?..

– Я не спрашивал.

– Значит, хотели спросить, или спросили бы, не успей я заранее ответить. Это наше родовое гнездо в стране Бабилон, в городе Иневия, ему почти двести лет, я им дорожу как собственной жизнью, вот поэтому. Еще вопросы? Задавайте. Вы извините, но я уже утомлена, поспать хочу, я как состарилась – и днем сплю, и ночью…

– Два вопроса: Бунаго – ваши предки, или мужа? Капитальный ремонт – как давно был в доме?

– Мои. Муж-покойник тоже дворянин, но родословная у него попроще. Зато английских кровей, потому, наверное, и в призраки подался. И алкаш он был по той же причине, англичане – все как один забулдыги, даже моя любимица Маргарет Тэтчер. Ремонт капитальный… Дай Бог памяти… Лет тридцать назад. И косметический каждые пять лет. Через год опять буду косметический делать. Капитального пока не требуется: здесь все прочно, для себя строили, без гнили и ржавчины, еще триста лет простоит. Пойду я… Мара! Мария! Кофе принеси господину детективу. Комнату подготовь, если не забоится здесь ночевать.

– Не забоюсь. – Госпожа Бунаго, как истинная аристократка, изволили щегольнуть простонародным словцом в беседе с… Кем я прихожусь, кто я ей по социальному положению – смерд? Или этот… профан? Пусть буду плебей, сколько угодно. Если бы Ши присутствовала при этом разговоре – графине бы не поздоровилось. А потом и мне досталось бы на орехи, за мягкотелость…

– Мара моя еще большая трусиха чем я: всем для меня хороша, а на ночь в доме ни за что не останется. Ну так мне еще и лучше, я ей в той квартире тоже комнатку выделила, места всем хватает. Да и много ли нам, старухам, надо? Тепло есть, телевизор есть, кухня есть – и ладно. Пойдемте, покажу вам ваш временный кабинет.

Да уж… Квартирка, в которой по ночам ютятся обездоленные госпожа Бунаго со служанкой, у которой, кстати говоря, тоже есть служанка, общей площадью в двести метров квадратных, расположена в фешенебельном Речном районе, по престижности почти не уступающим Заречному, этому вот самому, где призрак облюбовал себе особнячок. Сам я не был в той квартире, но план испросил и ознакомился. По мне – так еще и лучше, что глуховатая Мария очистит мне пространство для ночных поисков и размышлений, ибо я не боюсь призраков, даже если они произошли от английских алкоголиков.

Поспав, графиня Олга Бунаго застала меня там, где и оставила: в гостиной, примыкающей к моей спальне, обложенным большим количеством испорченной канцелярской бумаги.

– Что скажете, Ричард?

– Отдых пошел вам на пользу, Олга, вы даже улыбаетесь.

– Сон освежает. Как продвигаются ваши бумажные изыскания? О, я гляжу, вы некурящий? – это она заглянула в серебряную пепельницу на моем столе. Ничего так пепельница, изящная, в форме океанского электрического ската.

– Некурящий, да. Изыскания мои – полный шлак, покамест – ноль. Сейчас поеду в город, попробую кое-что выяснить дополнительно, а ближе к двадцати трем вернусь.

– И куда вы поедете, что будете выяснять?

– Гм. Это служебные секреты, сударыня, я бы и рад проболтаться, но инструкции мне это запрещают категорически.

– Ах, вот как. Ну тогда успехов и желаемых последствий. До половины двенадцатого я смогу вас подождать, а дальше – у нас с Марой просто духу не хватит.

– Я успею, но на всякий случай не забудьте, выделите мне ключи. – Старуха словно бы окаменела, вся в усмешке, и я с запозданием увидел в застывшей руке ее сцепочку из трех ключей. А довольная!.. Не успел я слово родить, типа, а она уж заранее знала, как и о чем я буду думать. Видимо, ей нравится ощущать интеллектуальное превосходство над людьми, и меня она записала в число тех, кто звезд с неба не хватает, и на небо не смотрит. Это предубеждение, насчет умственных способностей собеседника, однажды возникнув, бывает чрезвычайно стойким, таким прочным, что его, порой, не выкорчевать даже получением нобелевской премии… Такое царапает… но я не на философский семинар сюда приехал.

– Вы очень любезны, Олга. Если ваша Мара выполняет пожелания хотя бы с половинной скоростью – она истинное сокровище среди челяди.

Старуха и нахмуриться не успела моему яду, как я продолжил деловито:

– А чего Мара-то боится? Призрак невидим, насколько я понял, Мара глуховата?

– Вам бы лучше звать ее Мария, Мара она – только для меня…

– Исправлюсь.

– Она… да. Слышать вроде как и не слышит, но чувствует. Кожей ощущает, телом. Говорит, что вроде как все дрожит, воздух, стены…

– Понятно. Очень хорошо. Разрешите откланяться, ровно в двадцать три ноль ноль я у вас. Кроме меня в доме никто ночевать не будет, я правильно понял?