Осень в Кёнигсберге (СИ)

Женщина, видимо, удостоверившись, что все хорошо, и хозяин квартиры не будет сетовать на ее вмешательство, что-то буркнула себе под нос и тут же тихо, едва заметно, скрылась за дверью, да так, что только и послышалось прощальный щелчок. Я невольно, испугано обернулась, но вмиг, совладав с собой, продолжила дальшевести речь:

- Вы должны в кротчайшие сроки погасить задолженность банку, или же мы опишем ваше имущество и  уже сами, реализовав его, закроем этот хвост.

Что-то лениво жуя, молча, с интересом наблюдал за мной, словно за каким-то зверьком в зоопарке. Казалось, каждое мое переживание, попытки достучаться до его сознания приносилиему удовольствие.

- Вы меня слышите?

Вдруг достал из кармана яблоко и откусил от негодобротный шмат. Взгляд вновь коснулся моих глаз, а губы так и не дрогнули.

- Вы – немой? - немного помешкала, - или глухой?

Приговаривая к полному дефолту, молча  моргнул и проглотил окончательно, раздробленный зубами, кусок.

Мгновения рассуждений - и, не роняя больше ни слова, протянула ему повестку.

Даже не взглянул на нее, только лишь очередной раз укусил свою зеленую «фруктину».

Нервно сглотнула, ошарашенная таким поведением.

Чего только не навидалась и не наслушалась от должников: и с ружьем гонялись, и собак спускали, и водкой угощали…

Да вот такого наглого игнорирования еще не встречала.

Он вообще нормальный? Или я зря опять без милиции явилась?

Нервозно сглотнула, уже перебирая в голове, ища по памяти пути отхода. Дверь щелкнула. Замок закрылся или это только простой хлопок прикрытой двери?

- Вы… вы отдаете отчет происходящему и последствиям? – робкий шаг назад и уткнулась спиной в дверное полотно. Неспешно рука поплыла за спину и нащупала ручку. – Заберут все ценное, все, что не лень, и продадут за копейки, пустив с молотка.

- Пусть сначала найдут что-нибудь ценное.

От его голоса даже немного подкинуло на месте. Закляла, в растерянности и нерешимости.

Слова эти – реакция на мой робкий побег и страх, или наконец-то заинтересовался происходящим?

Взволнованопроглотила скопившуюся слюну. Попытка вести достойную беседу  дальше.

- К-квартира. Ее тоже могу разменять на комнату в общежитии и…

- Она принадлежит моей бабушке, - вдруг резко перебил. – Дальше что?

- Т-телевизор. Компьютер, мебель…

Сдержал едкий смешок. Обвел квартиру взглядом и тут же уставился на меня:

- Мы с тобой одно и то же видим, или ты что-то приняла?

Нервно заморгала, перебирая сказанное.

Вдруг развернулся и пошел в зал, на ходу вновь жуя свое яблоко и бормоча под нос:

- Иди, ищи и покажи мне здесь что-нибудь «ценное». Ищи – найдешь, забирай и проваливай.

Стою, стою, замявшись от ситуации.

Из комнаты донеслись странные звуки, еще немного – и молодой человек вышел ко мне. Да только теперь на нем была теплая куртка. Уверенные движения и, подойдя ко мне, стал обуваться.

(не сразу заметила рядом с собой его сапоги; немного помешкав, торопко отодвинулась вбок, давая больше свободы действиям)

Мгновение – и, нагло схватив меня за локоть, отодвинул от двери. Смотрюна него, ошеломленная. Ухватившись за ручку, резко дернул деревянное полотно.

- Эй, вы куда?!!

- По сигареты! – раздраженно фыркнул и скрылся вон. Буквально секунды – и рванула за ним, да только  след уже простыл. Обмерла, растерявшись.

Бросил меня одну в своей квартире. Дверь не захлопнуть на защелку, а ключей ни в коридоре,  ни во всей квартире, не нашлось, и исправить ситуацию было не как.

Еще один круг по всем комнатам, раскидывая, перекладывая разброшенные вещи, газеты, пакеты,… но ничего, что могло обещать победу. Гневно чертыхнувшись себе под нос, упала на стул за круглым столом (что стояли едва ли не по центру залы, единственном жилом (спальном) помещении однокомнатной квартиры). Устало вновь окинуть взглядом окружающую обстановку: небольшой, кривой, с отломанной дверкой, книжный шкаф, захламленный газетами и прочей макулатурой; два стула с потрепаннымисидушками (на одном из которых я сижу); круглый, пошарпанный деревянный, старый стол; грязная чашка с засохшим в ней чаем; разбросанные крошки какой-то выпечки. Но больше всего места здесь занимал старый, скрипучий до ужаса (ненароком проверила, да осеклась, почуяв злобное роптание убитых пружин) диван. Подушка, скомканная серо-голубая простыня и шерстяное, сине-зеленое, клетчатое, одеяло, «прячущее» лиловые узоры тканевой обивки «ложа».

За окном уж совсем вечер разгулялся - и в комнате стало довольно-таки темно. Лениво встала и прошлась к выходу. Пошаркав рукой по стене, нащупала выключатель и нажала. Матовый, притупленный медовый свет разлился по «баррикадам»,

Тяжелый вздох, присела вновь натабурет,облокотилась, уперлась локтями в столешницу, но в тот же миг, то ли от того, что сломан мой «трон», то ли что криво стал (наступив ножкойна какой-нибудь мусор), стул вмиг пошатнулся- и едва не шлепнулась на пол.

- Мать тв, - слова машинально вырвались из меня, но тут же осеклась и прикусила язык, испугавшись собственного звука. Страшно было находиться в чужой квартире, одной, и, будь хозяин кто другой, давно бы уже дала деру отсюда, но вот почему-то эти добрые голубые глаза подкупали не нашутку,и непонятная жалость заселавнутри (возможно, отголоски прошлой жизни, не знаю), но  было совестно бросить незапертое жилище без надзора.

Но понимаю, знаю: сам виноват. Чем думал? Какой-то беспечный и глупый. Да и потом, что я сделаю, если кто заявится сюда?

Черт! Спешно срываюсь на ноги и бегу к выходу, провернула барашек – и успокаивающе щелкнул замок.

Злости моей не хватает!

 Нагребут кредитов, а дальше – нечем платить. Да даже и на мгновение не задумываютсякак исправлять ситуацию. Больше того, внаглую начинают нас, надрывая глотку, осыпать бранью, унижать и кидаться едва ли не с кулаками.

Да и банки не лучше:  раздали деньги невесть кому, а теперь жертв из себя корчат.

Время шло, и минуты давно уже вылились в час, если не больше... Утомленно уложила голову на ладони и прикрыла веки. Устала. Черт, от всего устала.

От борьбы в офисе, от войны за пределами его. От попыток кому-то что-то доказать. Это последнее задание. Теперь уже точно знаю, да и они понимают. Если сама не уйду – уволят. Всё и все замешаны, переплетены. Я не захотела плясать под их больную дудку коррупции и лжи, итеперь стала врагом номер один. Попытки выжить из коллектива, унизить и растоптать…

…

От его прикосновения к плечу током пробило все тело, и невольно подпрыгнула на месте. Живо подняла голову и уставилась в лицо.

Поставил вдруг передо мной две бутылки молока с синей этикеткой «Залесского» и, сделав пару шагов к стене, выключил свет.

Вокруг стало серо, но не темно. Испуганно дернулась взглядом к окну – сверкало. Замерла, пораженная от увиденного. Проспала всю ночь? Я просидела здесь всю ночь?!!

Нервно сглотнула и перевела взгляд на парня.

Молчит, занят своим.

Что-то стал перебирать на полке шкафчика, а затем вдруг вытащил газету и бросил на стол. Еще мгновение - и, где-то из-под кипы бумаг рядом со мной, достал пряник. Резво подхватил бутылку молока и, открутив крышку, принялся уплетать свои лакомства.

Скривилась. Злость, обида и нервозность вдруг зарычали внутри.

Набравшись храбрости и дерзости, выпалила:

- Я тебя не смущаю?

Удивленно вздернул бровью (не то от слов моих, не то отсмелости), уставился в глаза (переставдаже на мгновение жевать):

- Н-нет.

 Шаг – и присел на диван.

(пружины раздраженно скрипнули в ответ)

Нервно сглотнула и отвернулась. Бешенство от того, что обманули, что, глупая, поверила, с каждым его чавканьем разгоралось во мне все сильней и сильней.