Тусклое мерцание золота(СИ)

Примерка закончилась. Борис переодевался в "домашнее", теплое. Он думал, что ощущает себя, действительно, неуютно в этих костюмах, при галстуке. Казалось, что новая его одежда начинает требовать от него неких ограничений, условностей, что надев на себя эти отличия нашей лицемерной цивилизации, он потерял частичку независимости, глоток личного пространства. Ему мнилось страшноватым появиться в костюме перед женщинами, именно перед женщинами, которых он в последнее время воспринимал только эстетически, без оттенка сексуального налета. Всякое плотское желание Борис пресекал в корне, понимая, что любая из достойных дам отнесется к его ухаживаниям с брезгливостью, да и хотел он видеть рядом с собой только одну женщину, которая жила в другом мире, призрачном и недоступном. Это внутреннее состояние засело в его сознание уже достаточно глубоко. Нет, нельзя сказать, что он вообще не обращал внимания на женщин! Вот, Ирина, например! Он всегда отмечал красоту встреченных женщин, любуясь ими, вольно или невольно, но никаких попыток к сближению ни с кем не предпринимал.

К восьми вечера появились Ирка, Вика и Андрей. Девушки выглядели неотразимо! Одежда преобразила даже их манеры! Было видно, что женское начало в этих "отбросах общества" не убито, оно живо, и при определенных условиях даст благоприятные всходы!

На сей раз ужин прошел в умеренно праздничной атмосфере, обсуждали завтрашние мероприятия. Даже Толик не балагурил, пил и внимательно слушал. Водки не было, только пиво. Аркадий Валентинович вставлял дельные замечания по проведению первичной рекогносцировки, Вячеслав Владимирович бухал, отмалчиваясь. Его время рожать идеи еще не пришло, а профессия не находила применения. Руководителем операции безоговорочно был признан Борис Палыч, и Толик предупредил, "что сверну, блядь, челюсть любому, кто Палыча ослушается". Его непосредственная вера в успех доставляла Борису какое-то чувство стыда, будто он Толика обманывал, как дитятю неразумного.

Вика созвонилась со своим старым знакомым из правительства. Чиновник обрадовался и договорился с ней о встрече в собственный обеденный перерыв, в кафе, рядом с офисом. Борис и Ирина тоже идут в Дом правительства, только к однокурснику самого Бориса Палыча, где уже много лет тянет чиновничью лямку Александр Сергеевич. В возрасте чуть за сорок Александр Сергеевич ушел из медицины куда-то по линии метростроя, где и сидит до сих пор на высоком и удобном кресле. С Борисом он согласился встретиться с удовольствием, давно не виделись, но тоже, только в обеденный перерыв. Борис намекнул Саше, что будет не один, а с весьма приятной молодой особой. К прекрасному полу Александр Сергеевич питал чрезвычайно нежные чувства, потому охотно согласился на встречу. Старый хрыч был всего на четыре года моложе Бориса.

Колюня отправлялся на индивидуальную операцию по наружному наблюдению за домом Иванниковых, с призрачной надеждой устроиться дворником или какой иной прислугой. Толик едет на свалку, Аркаша лазит в интернете в поисках сведений о семье Иванниковых. Андрей берет несколько отгулов и занимается составлением маршрута по данным видео. Ну, а Славик - на кладбище, там у него скорбное "крупное мероприятие", хоронят каких-то знаменитостей. Ирка, естественно, "в ночную" не пошла, они с Викой рано завалились спать. Дядя Боря посоветовал всем остальным участникам операции тоже готовиться к отбою.

Стеклотарщики уже обреченно напились и уснули поверх одеял, грузчики загуляли "на стороне", Марго и Анжела двинулись за ночными приключениями, Славик смотрел телевизор.

Ночлежка погружалась в очередную прокуренную, пронизанную парами алкоголя ночь, тяжело безнадежную, наполненную кошмарными снами, с ничтожной перспективой на какое-то изменение в унылой своей жизни, завтра или через десятилетие, если Создатель продлит их дни...

Следующее утро, точнее, предполуденное время, "коммунаров", остававшихся еще в ночлежке, взорвал крик ворвавшегося Вячеслава Владимировича:

- Братва! У кого я играл на похоронах! - раскрасневшийся и потный Славик пытался отдышаться, он долго бежал. - У Иванниковых, Тамары Николаевны и Никиты Савельевича!.. Их убили пять дней назад...

ЛОКТЕВ, ЛАРИСА И ДРУГИЕ

- Танечка, сок апельсиновый принеси! - крикнул Кирилл, в сторону коридора.

За столом сидели трое: лысый и элегантный Кирилл Данилович Локтев, молодой мужчина, лет около сорока; мощный, коротко стриженный, одетый во все черное, Коля, личный охранник Локтева, по прозвищу Жмур, и невысокий, жилистый и седой, кавказского типа, господин - Артур Ревазович. Жмур смотрелся рядом с Артуром Ревазовичем, как великан.

Мужчины, неспеша, пили водку из хрустального графина и обильно закусывали шашлыком и индейкой. Кавказец каждый кусочек пищи сопровождал солидной порцией сочной зелени и овощей.

Полненькая черноволосая красавица, в черном, до колен, платье и белом передничке принесла в кувшине мутно-оранжевый сок, поставила его перед мужчинами.

- Что-нибудь еще? - спросила она.

- Нет, спасибо, лапочка, ступай, - распорядился Кирилл.

Когда девушка вышла из столовой, Кирилл заговорил ровно, не выдавая раздражения:

- Ну, что будем делать?

Он взглянул на Колю-Жмура.

- Босс, ну не знаю я, что делать! Все перерыли в квартире, каждый уголок! Все книги, бумаги прошерстили! Белье, одежду, постели! Нет ничего!

- Кирилл, а зачем Тамару-то грохнули? Сопляка - ладно, тот ничего бы не сказал, - тихо спросил Артур. - Из нее-то можно было выудить правду.

- Да и не хотели мы ее кончать, это, вон, Жмур, не рассчитал, сама померла.

- Ай, плохо, плохо! Где сейчас концы искать? - покачал головой Артур Ревазович. - Надо поднимать коллег и друзей Савелия Игоревича... И зачем он застрелился тогда? Дали бы условно, отстранили от должности, все и сошло бы.

Мужчины замолчали и некоторое время ели молча. Жмур глотал куски шашлыка, опустив голову, как нашкодивший ребенок.

- А Дарья-то, Савельевна, не может знать обо всем этом сокровище? - нарушил молчание Артур.

- Да нет! Она и на похороны-то не прилетала, - отмахнулся Локтев. - И вообще редко с родаками и братом общалась. Как из чужой семьи, не Иванникова! Мужик у нее - какой-то "правильный" итальянец, чуть ли не коммунист.

- Нет, Кирилл, ее тоже проверить надо. Только очень аккуратно! - Артур положил в рот кусочек индейки.

- Артур, ну не могу я никак понять, куда они могли рыжье с брюлликами заначить! Покойница-то с головой не сильно дружила, все вечно забывала! Должна была или где-то записать, или оставить у очень близкого человека, - недоумевал Кирилл. - Никита мог запомнить, молодой еще, а Тамара, точно, заметку должна оставить...

- Вот и размышляй, с дружками покумекай! Смотри, сколько потерять можешь! Я же тебе товар под то самое обеспечение давал, вон, как ты славно раскрутился! - Артур продолжал спокойно кушать. - А то и дом потеряешь, что у Тамары отжал, и бизнес свой немелкий. Думай! Я помогу, мозги еще соображают!

Артур Ревазович засмеялся, разряжая возникшее напряжение обстановки, но смех получился неискренним, фальшивым, зловещим.

Локтев согласно кивал головой. Артур Ревазович продолжал:

- Помогу! Я тебя никогда и ничего о том золотишке подробно не спрашивал. А уж два с лишним годика прошло! Вот и хозяйка с сыном вернулись, а ты все ниточки подрезал, - он пронзительно взглянул на Кирилла. - Не промахнись, друг! Мы же друзья?

- За дружбу! - Кирилл провел рукой по затылку, вскинул свою лысую голову и поднял рюмку с водкой навстречу Артуру. - Найдем!

Обед продолжился в тишине.

- Ну, вспоминайте, уроды, что там они мычали? - орал Кирилл на своих ближайших подручных Жмура, тихого садиста Митю-Фанеру и вспыльчивого Антона-Железо, собравшихся в кабинете хозяина.